Айк Мелконян
Кто крайний? Фото РИА Новости
Солнце вопреки ожиданиям снова поднялось над горизонтом. Опять я увидел этот круглый, едва светящийся, не обещающий тепла багровый диск. Уже второй месяц мне не верится, что оно выползет из-за горизонта следующим утром. Не удивительно. Ведь наступила Эпоха Перемен. А с ней и зима. Проклятая зима!
Все изменилось в одночасье. Жизнь стала похожа на плохой постапокалиптический фильм, где нет главных героев, одни только актеры второго плана. И серость…
По привычке взглянув на будильник, я тут же себя поймал на мысли, что торопиться уже некуда. Завод стал уродливым скелетом испустившего дух чудовища, и спешить туда смысла не было. Разве только чтобы узнать, что с нами будет дальше. Но ответа на этот вопрос не знало даже руководство. Рука по привычке протянулась к стакану на прикроватном табурете, но глотнуть воды не удалось – вода в стакане замерзла. Заставив себя вылезти из-под одеяла, посмотрел в зеркало: «Да-а… выгляжу неважно». Опять спал в пальто. Хорошо, что друзья не видят меня сейчас, похож на бомжа! Небритый… Хотя многие из них и сами явно спали в верхней одежде. Что поделаешь, если в спальне ниже нуля?!
Кухня тоже не порадовала – она выглядела как пустой холодильник, разросшийся до размеров квартиры. Груда немытых тарелок в раковине – нет воды. И жестяная печь… Холодная. «Надо бы затопить ее, – подумал я, но, взглянув на запасы дров, добавил: – Когда найду чем…»
Дома никого уже не было. Отец скорее всего пошел достать дров, а мать с сестрой снова направились к хлебному магазину, проверить нашу очередь – я стоял там всю ночь и вернулся оттуда лишь пару часов назад. Но если честно, надежды на сегодня было мало. На ум почему-то пришла пекарня около завода. Там, правда, стояла своя очередь, но, к сожалению, дождаться там своего было практически невозможно: как только к окошку поступала новая партия хлеба, блатные и «знакомые» тут же выскакивали из дежурящих неподалеку машин и буквально сгребали большую часть на глазах у негодующей очереди. Случались, конечно, и драки, в попытках отстоять справедливость, но в целом, увы… наглость все же брала верх. Сколько раз я, отстояв по нескольку часов, уходил ни с чем!
Получить в лучшем случае один бледный, синюшный матнакаш (вид хлеба в Армении, буквально «хлеб, разламывающийся пальцами». – А.М.) после суточной очереди на морозе! И то… последний принесенный хлеб и вовсе невозможно было есть. От него пахло химикатами. От этих мыслей я невольно сжал кулаки. Надо что-то делать!
Всю двухчасовую дорогу до завода, скользя на льду и проклиная все на свете, я думал о хлебе. Пройдя через проходную, я направился в электроцех, узнать новости.
Электрики и инженеры сгрудились у костра из промасленных картонок, разожженного прямо в центре цеха. Говорили о войне… Я подошел и протянул озябшие пальцы к языкам пламени. Тусклые, коптящие языки пламени едва согревали.
– Чего такой хмурый? – спросил один из старших электриков.
– Да снова всю ночь в очереди простоял, а хлеба до сих пор нет. Наши еще не вернулись домой, видно, дальше стоят.
Электрики заговорщически переглянулись.
– Слушай, – сказал один из них, – ты тут самый молодой… Давай-ка одно дело провернем? Хлеб нужен?
Я резко обернулся к говорящему:
– Конечно! А что за дело?
– Есть одно предложение… так сказать, бартерный обмен. Сможешь?
– Ну-у… Я не знаю… Никогда не пробовал. А что надо делать?
– Слушай, я тут вчера говорил с кочегаром хлебозавода…Так вот, они паек хлебом получают! А мы сигаретами! Соображаешь?!
– Ну да-а… Так в чем тогда проблема? Обменяемся! – обрадовался я.
– Не все так просто! Они не могут обменять паек вне завода – ты представляешь, что начнется, если увидят?! А на заводе тоже, патруль ходит… Да и через стену там надо перелезть, нам не под силу! Ну?! Возьмешься?
Все испытующе посмотрели на меня. Не очень радовала перспектива делать что-то «незаконное», за что может схватить патруль, но образы людей, дни напролет стоящих на снегу, переминаясь с ноги на ногу, тоже не выходили из головы…
– Надо попробовать, – неуверенно ответил я. – Не попасться бы…
– Не дрейфь! Просто будь осторожнее… и все! – сказал подбадривающе другой электрик. – Будь я помоложе, сам бы туда слазил…
Долго уговаривать не пришлось. Я переоделся в рабочий бушлат и спецовку, рассовал сигареты по карманам и пошел с одним из электриков к забору.
– Смотри, вот отсюда поднимаешься по стене, дальше, цепляясь за сетку, поднимешься до крыши подстанции, ну а там уже все легко…
– Ладно, – ответил я и начал уверенно проходить весь описанный путь по уровням, почти как в компьютерной игре, когда у тебя есть подсказки. Спустившись по «ту» сторону забора, я вопреки ожиданиям попал не на хлебозавод, а в простенок между двумя заводами шириной метра три-четыре, длиной метров десять. На «нейтральную полосу». Это сравнение тут же родилось в голове. Самое удивительное было то, что на «нейтральной полосе»… стояла глубокая осень! Листья, опавшие с растущих тут же четырех деревьев, покрывали все пространство. И не было снега! Видимо, проходящая здесь теплотрасса создала свой уникальный микроклимат. И еще здесь не было мусора и грязи, как будто 40 квадратных метров ничейной осени, ничейного осеннего леса случайно забыли между безликими стенами серого, сошедшего с ума города. Сбитый с толку неожиданной находкой, я полез на стену хлебозавода, к большой дыре в сетке.
«Видать, уже нахоженная тропа», – подумалось вдруг.
Подтянувшись, я осторожно заглянул через сетку во двор хлебозавода. Тихо. Патруля нет. Я прикинул в уме, за сколько времени смогу слезть, за сколько добежать до кочегарки и за сколько вскарабкаться обратно. Ну, с богом! Я рванул изо всех сил, перелез через стену и спрыгнул вниз. Сердце бешено колотилось. Мне казалось, что сейчас из-за угла выйдет патруль и схватит меня.
Кровь стучала в висках. Я добежал до кочегарки и нырнул в темноту. Когда глаза привыкли, я разглядел старого человека, дремлющего у горячей печи.
– Ты Карлен? – выдохнул я.
– Да, – ответил старик спросонья, разглядывая меня. – Чего надо?
– Я от Артака, вот, сигареты принес, на обмен.
Старик достал из-под стола картонную коробку, замотанную старым пледом:
– Вот, держи. Еще теплые! Завтра к часу приходи… Только что из печи будут!
Он достал семь матнакашев и помог уложить их в тряпичную сетку. Я, пьянея от запаха свежеиспеченного хлеба, протянул ему семь пачек сигарет. Обмен состоялся.
– Подожди тут, – сказал старик. – Я на улице гляну.
Он вышел на улицу и появился через пять минут:
– Все чисто! Иди!
Я осторожно высунулся на улицу. Кроме серой зимы там по-прежнему ничего не было. В сопровождении кочегара я дошел до дыры в сетке и, пока он стоял «на шухере», я перебрался в ничейный мир.
Здесь все было так же здорово, и не хотелось уходить. Я позволил себе минут десять побродить по опавшим листьям и, распростившись с «затерянным миром», тем же путем вернулся в серую действительность, победно неся добычу – ХЛЕБ!
Ребята в цеху встретили меня одобрительными возгласами:
– Молодец! Вот видишь, у тебя все получилось!!!
В этот день каждый из нас понес домой по хлебу! Вечером дома был настоящий праздник: мама и сестра, в очередной раз отстояв в очереди и вновь не купив хлеба, внезапно увидели дома матнакаш.
Так я стал курьером, ежедневно совершающим обмен и добывающим Хлеб. Но, скажу честно, не только хлеб теперь манил меня…
Так продолжалось почти до самого конца блокады, чуть не погубившей страну.
Прошли годы, блокада закончилась, и жизнь снова наладилась. Затерянный мир, наверное, и сейчас находится где-то там, между двумя заборами.
Но я выжил в отличие от многих благодаря Хлебу и тайному миру, питавшему меня надеждой, что все пройдет…
