0
3413
Газета Стиль жизни Интернет-версия

20.01.2016 00:01:00

Чао, монсеньор!

Оксана Коткина

Об авторе: Оксана Андреевна Коткина – корреспондент «НГ-религий».

Тэги: италия, болонья, дуомо, архиепископ, бергольо


италия, болонья, дуомо, архиепископ, бергольо По площади с топотом, шумом и барабанным боем проследовала группа молодых людей в красном, скандируя загадочное слово «Маракатимба».

Болонья не похожа на другие города Италии. Сами итальянцы называют ее «толстой» и «красной», последнее из-за кирпичного цвета стен в городе – в отличие от желтого, господствующего в остальной Италии. Ну а насчет «толстой» – это намек на гастрономическое изобилие.

Когда я приехала в Болонью, занималось обычное итальянское утро: на главной площади рядом с собором Святого Петрония, в окружении зданий XII века, у фонтана Нептуна собрались собачники и спонтанно провели рождественскую выставку своих питомцев. Из прилегающей улочки с топотом, шумом и барабанным боем буквально выкатилась группа молодых людей в красном и, скандируя загадочное слово «Маракатимба» (как позже выяснилось, это была довольно известная в Италии группа, объединяющая в своих выступлениях элементы игры на музыкальных инструментах и хореографии), промаршировала к тому же фонтану. Что ж, подумала я,  фонтан и в самом деле знаменитый: основатель «Мазератти» был вдохновлен на создание логотипа своей фирмы именно этим болонским трезубцем.

И прошла к собору Святого Петрония. Скорее из чувства долга, чем искреннего любопытства. Собор – это официальная сторона жизни, а настоящая, не средневековая, не сказочная Италия обычно остается за его стенами, расплескиваясь в смехе итальянских детей, которым отцы субботним утром покупают шарик лучшего в мире мороженого, сверкая в вековых терракотовых кирпичах, складываясь в загадочный рисунок уличного художника, расположившегося на тротуаре прямо посреди уличной толкотни. В общем, вполне справедливо, что живое и теплое влечет больше, чем мертвое и окостеневшее.

Но в тот день Церковь выплеснулась за пределы собора. Я это почувствовала, только подойдя вплотную к дуомо и столкнувшись с «самыми приятными» в мире полицейскими. Тогда я еще отнесла присутствие полицейских к тому факту, что этот один из известнейших в Италии соборов пытались взорвать в 2002 году из-за того, что там находится фреска, на которой – в полном соответствии с представлениями Данте – пророк Мухаммед изображен в аду. Фреска, правда, меня не впечатлила, и я углубилась в блуждания по лабиринту средневековых улочек Болоньи в поисках того, что ищут все путешественники, – приключений, не прописанных на страницах путеводителей.

Внезапно передо мной вместо уютной красной терракоты возник маленький собор из камня такого серого, словно перед моим взором открылось окно в Средневековье. И вот посреди этого Средневековья на каменной табличке с названием собора я обнаружила портрет некоего священнослужителя. Оказалось, это новый архиепископ Болоньи Маттео Зуппи, который именно в то утро въезжал во вверенный ему город.

Казалось, город по этому поводу ликовал. Солнце разливало последние теплые лучи сквозь решето туч, на старинном перекрестке у «падающих» башен – Гаризенды и Азинелли – собралась толпа музыкантов, напевавших какие-то очень веселые церковные гимны. Музыка звучала повсюду, она пробивалась из каждой арки, напоминала о себе из-за каждого угла, обнимала старые камни, припадала к отполированным еще со Средневековья городским плитам и уютно скручивалась в завитках храмов.

Болонья не похожа на другие города Италии. Сами итальянцы называют ее «толстой» и «красной».	Фото автора
Болонья не похожа на другие города Италии. Сами итальянцы называют ее «толстой» и «красной». Фото автора

Устав от толкотни и атмосферы всеобщего ликования, доходящего до той степени, когда оно перестает быть живым, а улыбки гипсом застывают на лицах, я сбежала в студенческий квартал, где бурная и кипучая, но все же на удивление упорядоченная итальянская действительность сменяется разгулом студенческой вседозволенности и разгильдяйства, где стены старинных зданий украшают призывы к созданию независимого Курдистана, а вино пьют прямо из горлышка бутылки, сидя на уличных тумбах. Но музыка и здесь настигла меня и, словно прибоем, вынесла к соборной площади с ее другого конца.

Если утром там было много народа, то теперь было просто не протолкнуться, правда, завладела площадью уже не музыка, а те самые карабинеры, о которых сложено столько итальянских анекдотов.

Может быть, гармония между застывшими официальными формами и бьющей через край, не вписывающейся в рамки всепоглощающей жизнью все-таки существует, устало и умиротворенно думала я, возвращаясь в Верону ночным поездом, когда кто-то внезапно произнес над моим ухом вездесущее итальянское: «Чао». Я вздохнула, как всегда, когда меня отрывают от моих мыслей, – а ведь я так уютно устроилась: еще недавно одна в купе и прямо перед окошком в предвкушении пейзажей Эмильи Романьи. Подняла глаза, надеясь одним взглядом отпугнуть вошедшего попутчика. Попутчик не испугался, наоборот, уселся напротив и начал бесцеремонно задавать вопросы в попытках познакомиться, и я нехотя и медленно подчинилась этому водовороту жизни, этой бурлящей итальянской энергии. «Чао», – произнесла я, бурча про себя: «Принесла нелегкая, чего тебе надо?» Но Сильвио, так звали моего нового знакомого, хотелось поговорить. Выяснив, что молодой человек – музыкант, я решила осведомиться о его мнении по поводу сегодняшних болонских импровизированных концертов. «Да, они сами выходят на улицы, им, правда, хочется выйти и петь, – подтвердил Сильвио мое ощущение спонтанности болонского действа, но тут же разочаровал меня. – Правда, этого архиепископа не очень-то ждут в Болонье, он из Рима, понимаешь, а архиепископ Болоньи должен быть из местных».

Чуть позже, купив на вокзале итальянские газеты, я узнала, что назначение нового архиепископа Маттео Зуппи в один из самых значимых архидиоцезов Италии действительно вызвало бурю эмоций. Одно издание назвало это словом «perestroyka». Оказывается, Зуппи в стране давно заслужил прозвище священника бедняков из-за своего происхождения из бедного квартала Рима. За радение о нуждах бедняков Зуппи получил и второе свое прозвище – итальянский Бергольо.

Так было ли ликование толпы по поводу приезда своего городского Бергольо настоящим или это был всего лишь спектакль? Уже в Вероне, глядя на разноцветные фонари, украшающие дворик шекспировской Джульетты, я подумала: может быть, не стоит ожидать однозначного ответа на вопрос об искренности народного ликования по поводу назначения нового архиепископа. Особенно в Италии, где дворик настоящий, камни – средневековые, а Джульетта – выдумка поэта, где кино черно-белое, а чувства, которые в нем показаны, – сложные, смешанные, а значит, искренние. Как и вся Италия – искренняя даже в своем вечном лукавстве. 


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Номенклатура следующего хозяина Белого дома будет антикитайской

Номенклатура следующего хозяина Белого дома будет антикитайской

Владимир Скосырев

Проводниками внешней политики, вероятно, станут чиновники, считающие  КНР угрозой для США

0
1351
Ни у кого нет полной картины рынка труда. Даже у ЦБ

Ни у кого нет полной картины рынка труда. Даже у ЦБ

Анастасия Башкатова

Центробанк усомнился в данных рекрутинговых компаний

0
1637
Картофель россиянам привезут из дружественных стран

Картофель россиянам привезут из дружественных стран

Ольга Соловьева

Кабмин выделит 30 миллиардов рублей на субсидирование льготных кредитов для аграриев

0
1688
Оправдательных приговоров по-прежнему четверть процента

Оправдательных приговоров по-прежнему четверть процента

Екатерина Трифонова

Обвинительный уклон обусловлен требованием стабильности судебных решений

0
1320

Другие новости