Светлана Гамзаева
Дефицит в советские времена был хорошим опытом самоорганизации.
Кадр из фильма «Гараж» (1979)
Одна моя знакомая нашла на дороге котят. В своем микрорайоне, прямо около обочины – пять грязных беспомощных комочков. Она подобрала их, начала выхаживать и искать им хозяев. Так завертелась ее маленькая общественная деятельность. И новая головная боль, конечно. Она стала активно общаться в соцсетях, ища своим новым подопечным хозяев. А заодно и помогая другим людям находить хозяев для брошенных животных. Подружилась с организаторами местного приюта. Они советовали ей, как лучше выходить ее новых питомцев. А она начала поддерживать их – благотворительной покупкой корма, популяризацией их деятельности в тех же сетях, да просто участием. Ее котята поначалу постоянно болели, и она ездила с ними по ветеринарным клиникам, так что, конечно, немало потратилась на их лечение. Они вообще были мало приспособлены к жизни в первые дни и доставляли ей массу проблем. А один все-таки умер. И в то же время их появление привнесло в ее жизнь что-то неожиданно важное. До этого ее будни вертелись в привычном ритме: работа–дети–дом. Ее маленькими радостями были отпуск раз в год, еженедельный поход в спортзал да покупка новой одежды. В общем, как у всех почти. А тут вокруг нее вдруг завертелась какая-то другая, до сих пор ей незнакомая вселенная. Одним из центров которой невольно оказалась она сама. В общем, она ощутила себя нужной, активной и неравнодушной. И поэтому счастливой. А что еще человеку надо?
Сейчас котята здоровы и давно пристроены. А ей не хватает в жизни чего-то важного. Есть теперь в ней этот странный голод. Но как утолить его, она пока не знает. Ну, не заводить же теперь свой собственный приют!
Практически у каждого человека присутствует это странное чувство в душе. Седьмое. Гражданское. А может, оно шестое, восьмое или девятое – смотря как считать. Но то, что оно свойственно практически всем, – точно. Без него бы человеческая цивилизация просто не выжила. Это чувство заставляет людей помогать друг другу, сбиваться в группы и всем скопом противостоять различным трудностям.
Мы ведь по своей природе эмпатичны. Есть у нас эти пресловутые зеркальные нейроны в мозгу, которые не оставляют нас равнодушными к тому, что творится вокруг. И прячутся за этим седьмым чувством две важные человеческие потребности: ощущать свою принадлежность, общность, осознавать себя частью чего-то большего и важного. И – стремление быть полезным. Понимать, что ты не зря здесь.
Правда, в России испокон веков гражданское чувство было не в чести. Государственная власть традиционно пытается его минимизировать или на худой конец монополизировать. И граждане послушно стараются вытеснять это чувство куда подальше, как прочие нежелательные эмоции. Но тщетно.
Например, в моем советском детстве нам так часто твердили о важности и необходимости общественно полезного труда, что одно уже упоминание о таковом вызывало оскомину. Тогда в нашем классе никто бы не стал уважать тебя за то, что ты собрала рекордное количество макулатуры. А вот если бы ты смогла удачно «слинять» со сбора макулатуры – это было бы круто. И тем не менее и тогда люди умудрялись искренне и с пользой для себя реализовывать свое седьмое чувство. Скажем… в очередях.
О, очереди тогда были совершенно удивительным и, кажется, до сих пор не исследованным до конца гражданским явлением. У моей бабушки среди ее любимых историй была одна о том, как она покупала холодильник. Это было в 60-е годы прошлого столетия. Она шла по местному универмагу и вдруг увидела группу людей, которые что-то выкрикивали и оживленно говорили. Она подошла и узнала, что люди записываются в «очередь на холодильник». Конечно же, она не могла пропустить такой шанс и записала в очередь себя, двух своих дочерей и коллегу по работе. (Вот он, альтруизм в действии!) Вслед за тем собравшиеся в кучку советские граждане тут же утвердили правила своей совместной деятельности. Очередь выбрала начальника и установила порядок, в котором народ отныне будет являться на перекличку, – раз в месяц. Фактически очередь за холодильниками ЗИЛ превратилась в самостийную общественную организацию. Каждый месяц люди исправно являлись в тот универмаг и отмечались. Постепенно все перезнакомились, многие стали друзьями и начали помогать друг другу в самых разных делах.
Бабушка стояла в очереди за холодильником, кажется, года полтора. А потом наступила роковая ночь накануне продажи. Очередь собралась около магазина с вечера, чтобы отстоять свое право на холодильники и чтобы никакая другая очередь не смогла заявить на них свои претензии. Было очень холодно и трудно в ту ночь, вспоминала бабушка, но они выстояли. Потом предстояла еще комиссия, которая решала, имеешь ли ты право на этот самый холодильник, достойный ли ты советский человек, не спекулянт ли какой. И, наконец, бабушка стала обладательницей пузатого ЗИЛа, с хромированной ручкой, прямо как у элитного тогда автомобиля. Прошло уже более полувека с тех пор, давно нет бабушки, а тот холодильник жив до сих пор, благополучно справляется у нас на даче.
Так что очередь в те времена была для людей хорошим опытом самоорганизации. Этаким причудливым элементом гражданской активности. Она давала людям искомое чувство общности, помогала чувствовать себя полезными и счастливыми. А еще дарила ощущение некоего гражданского достоинства, ведь в те времена иметь хороший холодильник или, скажем, мебельный гарнитур – было глубинным проявлением личностного достоинства. Я имею право жить как человек, и ничего человеческое мне не чуждо. Я не винтик. Я есть!
В общем, если людям не мешать, они тут же начинают самоорганизовываться. И это обычно полезный опыт. Вот и в Нижнем Новгороде сегодня не осталось бы ни одного сквера, если бы не самостийная гражданская активность. Практически все зеленые зоны города в последние десятилетия людям пришлось защищать против вездесущих застройщиков. Причем большинство из них удалось реально отстоять. Правда, борьба за старый центр, за историческую аутентичность города ведется с меньшим успехом, увы. Но и без нее город утратил бы важную часть своего неповторимого облика. Люди отстаивают свои права и в микрорайонах-новостройках. Например, не так давно прошла уличная акция в микрорайоне «Цветы» – жители были недовольны тем, как там начисляются бытовые тарифы.
Общественная активность – это такой саморегулирующийся процесс, который происходит всегда. Как вода, он просачивается через все дыры. И естественно структурируется, словно кристаллы в детских опытах. Растет, как плесень, на всем, что ни попадя. И даже если объявить все общественные организации иностранными агентами, общественная инициатива не остановится. А примет другие, не менее эффективные формы. Люди, отстаивая свою потребность жить, радоваться и гордиться, объединяются и без НКО. Сбиваются в стаи. Сочиняют петиции. Голосуют на сайтах общественных инициатив. Обращаются в суды.
Политологами описан такой современный общественный феномен: в странах, где имитируются демократические институты, где они выполняют роль бутафории, вдруг начинает происходить непредвиденное. Декорации в конце концов становятся взаправдашними. Имитация оборачивается реальной жизнью. Как досконально это происходит, до конца непонятно. Но происходит!
Может быть, потому что есть оно, это седьмое чувство, в каждом из нас. И потребность в общественном кипении не менее важна для человека, чем в пище, продолжении рода или творческой самореализации (да и все они так связаны).
Так что гражданское общество совсем не нужно строить. Оно самовоспроизводится.
