Там, где деревья были большими

В сказке гладь пруда идеальна. Иллюстрация к сказке Д.Н. Мамина-Сибиряка «Серая шейка». М., 1979

Наверное, многие помнят историю Серой Шейки – птички с перебитым крылышком, оставшейся зимовать в любимом пруду где-то в наших холодных широтах. Ни голод – вечный друг русской зимы, ни лед, сковавший пруд, в котором боролась за жизнь отважная героиня сказки, не могли заставить детские умы нескольких поколений поверить в то, что конец истории может быть плохим. Нет, все должно быть только хорошо, как может быть хорошо только в сказке.

Но дети вырастают. Сказки вспоминают иногда и лишь отчасти. Потом, когда появляются дети уже у них самих, судьба Серой Шейки снова заставляет погружаться в давние переживания, вот только вера в извечную победу добра уже не так очевидна. Я тоже читала в детстве сказки и верила в хороший конец каждой. Я тоже выросла, и у меня появились дети: история замерзшего пруда повторялась в нашей детской трижды как минимум (кому-то из них я перечитывала несколько раз этот детский боевик). А чтобы было интереснее и нагляднее, мы ходили к пруду. 

К тому пруду, который я знаю и помню с детства. Он в старом дачном месте, куда еще ребенком я приезжала в гости; теперь мы и сами туда перебрались. Нам очень хотелось жить именно там, потому что там деревья, которые всегда были большими, потому что там не орали, а разговаривали – тихо, спокойно, интеллигентно, всегда о чем-то интересном. Потому что там хотелось растить детей и... потому что там пруд. 

Нам повезло, наш дом оказался напротив пруда. Рядом с другими, самыми разными домами – большими, поменьше, совсем маленькими. Пруд берегли всем миром. Заботились. Чистили. Зимой он замерзал, а по весне в его камышах селились утки и появлялись утята. И все дети в округе всегда ждали рождения малышей – ну, как бы почти своих личных домашних питомцев. Вот уже больше 60 лет (как вспоминают оставшиеся старожилы) всегда в одно и то же время утки 

Уже не пруд, а мусорная яма, частично заполненная водой. Фото PhotoXPress.ru

прилетают на наш пруд. Наверное, зов предков дает им точные координаты места, воды, камышей?.. В которых всегда было много корма – дружеской заботы тех двуногих, что несли сюда заранее припасенные остатки хлеба и сухарей. Пруд готовился к прилету долгожданных гостей. Так было... Раньше.

А потом появились новые люди. И новые идеи. Старые профессорские дачи безжалостно сносились (кое-где и сносить уже было нечего – домишки обветшали, сгнили, поскольку много где уже никто не жил и жизнь в них не поддерживал). Было очевидно, что с новыми людьми эта самая жизнь в поселок пришла. Появилась надежда на элементарные удобства, которые должны были, ну не могли не появиться со всем этим новым, успешным, красивым! Поначалу они были дружелюбны и скромны; бизнесмены, чиновники, хозяева рынков, короли таможни, они как будто бы понимали, что их новое местожительство непростое, с историей. И что его надо беречь.

Первым о ненужности пруда заговорил представитель нашей доблестной полиции. Вернее, «большой милиционер», как он себя называл. Пруд – это балласт. Какая красота? Какие утки? Какой еще пожар (это был последний довод в пользу водоема)? Это – земля, сотки, то есть доллары, сотни тысяч долларов. 

Увещеваний он не слушал. А потом начал строить дом. Небольшой, четырехэтажный. И как-то так совпало, что в пруду стал появляться строительный мусор. Сначала мелкий, потом крупный – арматура, катушка от кабеля, другая строительная ненужность… Как оказалось, строители (им так приказали) сбрасывали туда отходы своей трудовой деятельности. 

Но это же пруд! Наш пруд! И началась борьба, абсолютно бессмысленная, но принципиальная. Одни старательно выгребали весь сбрасываемый в пруд кошмар, а другие так же старательно наполняли его вновь всякой крупногабаритной всячиной. Почему? Ведь решено было не продавать, не засыпать, а продолжать ухаживать, насколько это еще было возможно...

Подсказали опять строители – застройщик богатый, но жадный, гипержадный. Ведь вывоз мусора стоит денег, пусть небольших (а в масштабах четырехэтажного «дяди Степы» так просто копеечных!), но платить он не любит и не хочет, тем более за мусор. И под служивой фуражкой родилось соломоново решение: есть пруд, есть мусор, можно совместить. Строительство подходило к концу, велись ландшафтные работы, на милицейском участке образовался излишек глинозема размером с грузовик. И однажды утром пруд уменьшился в диаметре приблизительно на одну пятую. И все...

После «большого милиционера» про законы общежития и скромность забыли и все остальные строители новой жизни на старых землях. В пруд полетели обломки старых щитовых домов, заборы деревянные и проволочные, камни, кирпичи, плитка, шифер, унитазы, раковины и прочий ненужный в хозяйстве скарб. Очищать водоем от всего этого богатства не было уже ни смысла, ни сил, ни средств – каждый раз ведь приходилось платить за очистку отнюдь не маленькие деньги.

В пруду, который уже не пруд, а мусорная яма, частично заполненная водой, этой весной снова появилось утиное семейство. Они прилетели, но, видимо, не узнав родного места или решив, что координаты их навигационной системы сбились (и уж точно решив не выводить своих утят здесь), надолго не задержались. Жалкая заводь, в которой еще отражаются вековые деревья, не приютила наших серых шеек и гадких утят. Быль победила сказку.