Пластинка заела

В когнитивном плане восприятие речи ничем не отличается от восприятия пения. Фонограф Эдисона – рекламная открытка 1905 года

В чем гипнотическая сила музыки? Значительно проще найти ответы на подобные вопросы, чем попытаться сформулировать, что такое музыка вообще. Условно скажем, музыка – это то, что звучит, и то, что мы слышим. Пожалуй, самое любопытное свойство музыки – способность парадоксальным образом менять наше к ней отношение. Какой-нибудь неприятный, раздражающий мотив, услышанный несколько раз с утра, может легко стать неотвязчивым спутником до конца дня. Даже совершенно безразличные к музыке люди, например, случайно оказавшись на репетиции концерта, в итоге уходят, насвистывая что-нибудь из Шуберта или Моцарта, к своему удивлению. Простой фактор повторения (репетирования) становится здесь определяющим.

Психологи единогласно признают: нам свойственно выбирать то, с чем мы уже хотя бы в малейшей степени знакомы. Причем не важно, что это – вещь, картинка или звук. Впрочем, многие ошибочно относят эту маневренность восприятия не к эффекту повторной встречи (эффект узнавания), а к характеристике самого объекта. Как правило, вместо того чтобы сказать: мне это знакомо, я уже видел это прежде, мы скорее скажем: мне это нравится. Так происходит и с музыкой. Но не только эффект узнавания обусловливает магическое действие повторения.

Сама музыка принципиально строится на повторении. Цикличность неразрывно связана с музыкальностью. Повторяющиеся фрагменты образуют мелодию, и она отпечатывается у нас в уме, становясь частью воображения. При этом даже изначально немузыкальные звуки, например, просто произносимые в речи слова при повторении приобретают музыкальность. Стоит зациклить небольшой отрезок в конце высказывания – и создается странная иллюзия пения, как будто говорящий внезапно начинает петь, как в диснеевских мультфильмах.

Именно на повторении основано интерактивное свойство музыки. Фото Reuters

Примечательно, что в когнитивном плане восприятие речи ничем не отличается от восприятия пения. Иллюзия «музыкализации» демонстрирует музыкальную природу нашего слуха. «Музыкализация» перемещает фокус внимания со смысла слов на звуковой контур (комбинация высоких и низких частот) и ритм. Это провоцирует наше включение в звуковой рисунок – мы подпеваем, насвистываем, притоптываем, постукиваем и т.д.

Словом, наше музыкальное восприятие означает воображаемое участие, соучастие, погружение в процесс. Мы занимаемся не столько прослушиванием, сколько вслушиванием. Именно на повторении основано интерактивное свойство музыки. Чем более музыкальное произведение внутри себя циклично, тем сильнее оно провоцирует наше вслушивание.

Существует ли музыка без цикличности? В любом случае музыка – это прежде всего искусственное творение, и все зависит только от музыканта. В XX веке экспериментально настроенные композиторы нарочито стремились избегать цикличности и, следовательно, мелодичности.

Британская лаборатория познания музыки (Music Cognition lab) в 2011 году провела исследование по вопросу восприятия подобной музыки. Участникам было предложено прослушать отрывки из авангардных произведений Лучано Берио и Эллиота Картера, предварительно прошедшие цифровую обработку без ведома участников. Суть обработки заключалась в зацикливании отдельных музыкальных фраз в случайном порядке. Вопреки естественным ожиданиям низкой эстетической оценки со стороны слушателей именно эти встроенные рефрены были единогласно оценены как наиболее интересные, приятные, а главное, производящие впечатление живого авторства, а не рандомной (случайной) генерации компьютера.

Продемонстрировать музыкальную восприимчивость к зацикленности очень просто. Достаточно в течение минуты повторять одно и то же слово и можно обнаружить, как его значение постепенно отделяется от звучания. Срабатывает так называемый эффект семантической насыщенности. Или, как объясняет нейронаука, повторение слова вызывает его временное обессмысливание, в противовес акцентируя его звучание. То есть сенсорный аспект вступает в противоречие со смысловым компонентом.

Уместно будет вспомнить здесь явление ритуала как четко зафиксированную последовательность действий. Повторение в данном случае помогает нам полностью сконцентрироваться на сенсорике процесса, отодвигая на задний план практическую целесообразность. Ритуал приводит нас к состоянию, при котором обычные действия воспринимаются на более существенном уровне, выделяясь из потока повседневности. Происходит это благодаря тому, что ритуал тесно связан с функцией воображения. Каждое движение дублируется нами в воображении.

То же самое можно сказать и относительно музыки. Цикличность значительно обостряет нашу музыкальную восприимчивость, мы становимся более активными слушателями, чувствуя почти непреодолимое желание подхватить мелодию или пощелкать пальцами в ритм. Стоит упомянуть, что сами ритуалы редко обходятся без звукового сопровождения. В этом смысле музыка призвана усиливать воздействие ритуала, служить мощным катализатором при переходе в состояние транса. Тело человека сливается с музыкой.

Эта мантрическая сила повторения абсолютно не зависит от того, как мы оцениваем саму музыку, приятна она нам или нет. Ее воздействие происходит помимо нашей воли. Например, это объясняет то, почему легко запоминаются песни, прослушанные несколько раз. Услышав фразу What is love?, мы автоматически мысленно продолжаем Baby, don't hurt me... Даже вовсе что-нибудь банальное типа «Милая моя, солнышко лесное...» тем не менее легко проигрывается в уме, подавляя любое наше сопротивление и стремление забыть мотив и текст.

Словом, не важно, что мы слышим – механизм восприятия един. Песня – это своеобразный монолит, в котором один элемент неразрывно связан с другим, и рефрены только усиливают эту связь.

Здесь может возникнуть вопрос: можно ли превратить любые звуки в музыку простым путем повторения? Нет, и в этом проявляется особенность звука. Если трансформировать такие музыкальные свойства, как ритмичность, цикличность и периодичность в неслуховую область – допустим, проявить их визуально в виде вспышек, это приведет нас к выводу, что характерные черты ментального процесса, связанного с восприятием музыки, никак не выявляются вне звуковой среды.

Разумеется, никакой патологии в нашем навязчивом желании без конца слушать понравившуюся музыку нет. Это не проявление компульсивной личности, это всего лишь механизм работы музыки, ее обычный гипноз. С каждым повтором она будет все глубже прокладывать борозду в нашем сознании, а мы будем все легче сами воспроизводить ее в воображении, как бы опережая фразу за фразой…

И пока мы не нажмем на «стоп», наша связь со звуком будет неразрывной.