Увидеть собственный затылок

Александра Городницкого за его песни и любили, и обещали прирезать, и тамтамами одаривали. Фото PhotoXPress.ru

Для меня песни Александра Городницкого – это моя юность, это моя молодость! Для меня Александр Городницкий – это поэт с гражданской позицией. При этом какой-то удивительно свой. Городницкий свой для очень большого количества людей, для разных слоев общества.

Как-то раз на концерте Александра Городницкого купил сборник его стихов и песен. В перерыве подошел за автографом. А тяжелый был период в жизни. Многое что не ладилось…

Я и сказал: «Александр Моисеевич, я пою ваши песни с семидесятых годов. Пожелайте удачи!»

Наш старейший бард и путешественник, рыцарь авторской песни широко улыбнулся и спросил: «Вас как зовут?» А потом размашисто написал пожелание. Книга с его надписью «Андрею успехов во Всем!» и подписью «А. Городницкий» хранится у меня по сей день. А доброе пожелание заработало, и неплохо заработало!

Вот исторический анекдот: на концерт Городницкого где-то в Новосибирске или Томске пришел геолог – замшелый бородатый геолог, в сапогах и куртке-энцефалитке. Послушал песни и в антракте удивленно произнес:

– Надо же, какой интересный человек! Наши песни поет! Правда, слишком академично. Видно, мало у костров сидел.

Это к вопросу о народном признании. Хотя у костров Александр Моисеевич сидел достаточно! Несомненно, он свой среди геологов, туристов, альпинистов.

Может быть, высшая награда для писателя и поэта – «увидеть свой собственный затылок». На жаргоне литераторов «увидеть свой собственный затылок» – это услышать от постороннего человека элементы своего произведения (рассказа, песни, стихотворения), но без ссылки на автора. То есть когда произведение превращается в фольклор и становится народным.

Тут невольно вспоминается рассказ Городницкого о том, как где-то в 70-х на Кольском полуострове в его присутствии за застольем сначала спели его песню «От злой тоски не матерись», а потом подвели к его могиле, сопровождая это словами о том, что здесь и лежит автор песни Городницкий.

От злой тоски не матерись,

Сегодня ты без спирта пьян:

На материк, на материк

Идет последний караван.

Опять пурга, опять зима

Придет, метелями звеня;

Уйти в бега, сойти с ума

Теперь уж поздно для меня.

Я до весны, до корабля

Не доживу когда-нибудь.

Не пухом будет мне земля,

А камнем ляжет мне на грудь.

От злой тоски не матерись.

Сегодня ты без спирта пьян:

На материк, на материк

Ушел последний караван.

У барда и поэта Городницкого хватило ума не называть свою фамилию и претендовать на авторство.

Почему?

Он написал эту песню в начале 60-х в Туруханском крае, где много был в геологических экспедициях. И через три года в тех же самых краях он услышал свою песню и по молодости и сдуру попытался заявить о своем авторстве. В ответ его пообещали прирезать!

«Да за такую песню, – кричали рабочие геологической партии, среди которых было немало отсидевших зэков, – надо было всю жизнь страдать в зоне! Чтобы ты, фраер с материка, да такую песню придумал? Наша песня, всегда была наша, понял?»

Повезло поэту Городницкому. Ценители его таланта его не прирезали, а свой собственный затылок (и это только в связи с этой песней) он видел не раз. На другом застолье на Северах нашлись очевидцы, которые «собственными ушами» слышали эту песню в 40-е в лагерях под Норильском!

В романе Олега Куваева «Территория», описывающем жизнь геологов, есть сцена, как из Нагаевской бухты Охотского моря под осень уходит «последний караван» и жители собираются на берегу прощаться с уходящим северным летом. По Куваеву, жители Магаданской области, пришедшие на берег, поют песню «какого-то местного автора» «От злой тоски не матерись!».

А как орали в электричках и у костров про жену французского посла!

Мне не Тани снятся и не Гали,

Не поля родные, не леса, –

В Сенегале, братцы, в Сенегале

Я такие видел чудеса!

Ох, не слабы, братцы, ох, 

не слабы

Плеск волны, мерцание весла,

Крокодилы, пальмы, баобабы

И жена французского посла.

Хоть французский я 

не понимаю

И она по-русски – ни фига,

Но как высока грудь ее нагая,

Как нага высокая нога!

Не нужны теперь другие 

бабы –

Всю мне душу Африка свела:

Крокодилы, пальмы, баобабы

И жена французского посла.

Дорогие братья и сестрицы,

Что такое сделалось 

со мной?

Все мне сон один и тот же 

снится,

Широкоэкранный и цветной.

И в жару, и в стужу, 

и в ненастье

Все сжигает он меня дотла, –

В нем постель, распахнутая 

настежь,

И жена французского посла!

Песня, написанная действительно в Сенегале, на Дне независимости этой страны, доставила автору немало неприятностей. Дело было так. Катер исследовательского судна, на котором Александр Городницкий был в составе экспедиции, немного поучаствовал в военно-морском параде и проплыл мимо президентской трибуны, где стоял посол Франции с супругой.

Городницкий написал эту озорную песню вечером того же дня. Она оказалась популярной! Ее стали петь! А на Городницкого посыпались неприятности в связи с моральным обликом. От него требовали сказать имя жены французского посла в Сенегале. Ему угрожали лишить выездов за рубеж!

Хеппи-энд – подарок автору от Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Сенегал в России за песню про Сенегал, написанную в России. Подарком был большой тамтам.

И говорят, в дипломатических кругах песня имела резонанс не только в России, но также и в Англии и Франции. Имя жены французского посла называли, в честь которой была написана песня!

Среди йогов, магов и вообще продвинутых экстрасенсов бытует мнение, что мир держится на плечах семи тысяч праведников. Они, эти праведники, не видны и не заметны. Но перестанут они быть связующей нитью между землей и небом, перестанут поддерживать небеса – вот тут войны и начнутся. И не только войны – цунами, землетрясения всякие, жара и прочие семь казней египетских. Погодные катаклизмы, таяние ледников…

Знал ли Александр Городницкий эту легенду, когда писал «Атлантов»? Думаю, знал. А песню написал на все времена! «Атланты» – могла быть актуальной и в XVIII веке, и в XIX, и во времена Октябрьской революции, и в годы Великой Отечественной войны, и во времена перестройки!

И вообще де-факто эта песня – гимн Санкт-Петербурга. Несгибаемого и вечно к чему-то стремящегося города.

Когда на сердце тяжесть/ 

И холодно в груди,

К ступеням Эрмитажа/ 

Ты в сумерки приди,

Где без питья и хлеба,/ 

Забытые в веках,

Атланты держат небо/ 

На каменных руках.

Держать его, махину, –/

Не мед со стороны.

Напряжены их спины,/ 

Колени сведены.

Их тяжкая работа/ 

Важней иных работ:

Из них ослабни кто-то –/ 

И небо упадет.

Во тьме заплачут вдовы,/ 

Повыгорят поля,

И встанет гриб лиловый,/ 

И кончится Земля.

А небо год от года/ 

Всё давит тяжелей,

Дрожит оно от гуда/ 

Ракетных кораблей.

Стоят они, ребята,/ 

Точеные тела, –

Поставлены когда-то,/ 

А смена не пришла.

Их свет дневной не радует,/

Им ночью не до сна.

Их красоту снарядами/ 

Уродует война.

Стоят они, навеки/ 

Уперши лбы в беду,

Не боги – человеки,/ 

Привычные к труду.

И жить еще надежде/ 

До той поры, пока

Атланты небо держат/ 

На каменных руках.

Однако Александра Городницкого проваливали при выдвижении на звание «Почетный гражданин города Санкт-Петербурга» уже четыре раза!

Переживает ли он?

Первый раз переживал – он сам рассказывал. Второй уже не очень (я присутствовал на его концерте, где обсуждалась эта тема). А в третий и четвертый – ну, тут разве что улыбки могут возникнуть.

Впрочем, Борису Стругацкому тоже это звание решили не давать.