По Аллее писательской славы

Кто сказал, что памятник литератору должен быть только нерукотворным? Памятник Анониму хронисту и нотариусу при дворе короля Белы III, конец XII – начало XIII века. Фото Евгения Никитина

Еду в гости к друзьям. Весна, снег практически весь сошел, остались только его несвежие лоскутки. Кругом под домами на асфальте валяются убитые армии окурков в бело-желтой форме, как в доме у алкоголиков. Снежные ковровые бомбардировки зимой сделали свое дело: асфальт весь в ямах и трещинах. Змеями трещины пересекают дорогу: расползлись, гады, негде остановиться – обязательно хоть одну из них да подопрешь колесами. Грязь стоит такая, что мэру стыдно выйти на улицу!

Дома у друзей, Ирины и Павла, невесело – сына забирают в армию. Родители растерянно разводят руками, жалуются:

– Сын окончил школу в прошлом году в 17 лет, в интересующий его вуз сразу поступить не смог. Решено было не идти абы куда, а хорошо подготовиться, пересдать ЕГЭ и попытаться поступить еще раз уже в этом году. Рассудили, что раз 18 лет ему исполнилось в начале этой весны, то право на отсрочку от армии в прошлом году он не использовал в силу еще непризывного возраста. Поэтому логично, что в новом году возможность отсрочки у него сохраняется.

– Вполне логично, – комментирую я.

– Логично. – Отец мальчика горько усмехается. – Вот и нас еще прошлой осенью в военкомате заверили, что сын будет иметь в следующем году право на отсрочку. А на деле… Оказывается, не имеет.

– А почему? – искренне удивляюсь.

– Потому что он последний год официально не учился – так сейчас объясняют в военкомате.

– И что теперь делать… К юристам, может, обратиться – пусть попробуют отвести от армии парня…

– Да нельзя ему откосить от армии, иначе он не поступит потом туда, куда нацелился. Вот не могу понять эту самую логику. Если призывник имеет право один раз получить отсрочку, то почему в нашем случае она потерялась? Хотели по этому поводу что-то выяснить в военкомате, но не тут-то было – одно невнятное мычание в ответ…

В это время Ирина напекла блинов, по квартире разносился ароматный запах, ассоциирующийся с Масленицей.

– Все к столу! – закричала из кухни Ирина. – Кому чай, кому кофе?

Мы направились на кухню. В это время Ирина начала о чем-то спорить с Павлом.

– Еще чего! – с возмущением воскликнул Павел. – Тащить ему блины собралась!

– Жалко дедушку, – пыталась аргументировать Ирина. – Его же родственники бьют, наверное, голову повредили.

– Да там неизвестно, кто кого бьет и за что! – продолжал возмущаться ее муж.

Постепенно стала проясняться картина: их сосед семидесяти лет с некоторого времени повадился из окна своей комнаты выливать помои, смесь разноцветных желтых отхожих соков вместе с физиологическими жидкостями.

Соседи снизу ходили к нему разбираться. Старик просил прощения, каялся, уверял, что так больше делать не будет. Говорил, что старается не выходить из комнаты, так как не очень ладит с сыном и его семьей, с которой ему приходится проживать в одной квартире. Его сын на соседские разборки не являлся, затаился с семьей в зале, плотно закрыв за собой межкомнатную дверь. Пожилой человек, показывая пальцем на свою голову, жаловался соседям, что однажды сын его очень сильно избил, практически до полусмерти.

По словам старика, после избиения он стал немного не в себе и мог иногда все воспринимать не так, как обычно. Например, ему могло показаться, что он не человек, а какое-то животное, рычащее из окна на проходивших мимо людей и проезжающие автомобили.

– Никаких блинов! – в негодовании кричал сейчас Павел. – Завтра же едем в психбольницу и пишем заявление на старика с просьбой проверить его на вменяемость.

– Да кому это надо, кто придет его проверять? – засмеялась Ирина. – Вот крыша в нашем доме уже давно протекает, а что предпринимает председатель кооператива? А он, вместо того чтобы крышу починить, решил обшить сайдингом лицевую часть наших подъездов. Спрашивается: зачем? Дом старый, кое-где уже крошится кирпич. И вот на все это безобразие председатель решает лепить красивые полоски – да это то же самое, что пожухлую траву в зеленый цвет красить!

– И на него тоже заявление напишем на проведение психиатрической экспертизы! – засмеялся Павел.

– Я недавно заходила к подруге, она живет в нашем подъезде на последнем этаже, – продолжала рассказывать мне Ирина. – Если на нас льет сосед сверху, то на нее, живущую под крышей, льет сама природа. В квартире запах плесени не выветривается, стены и потолок в огромных желтых разводах, словно долго писали на крышу какие-то возмутительные хулиганы. Говорю подруге: напиши в прокуратуру или еще куда-нибудь жалобу на нашего председателя, объясни ситуацию – ты же и твоя семья из года в год так живете, словно в заплесневевшем подвале, а не на девятом этаже. А она мне: все равно ничего нельзя сделать, вряд ли прокуратура отреагирует.

На время наступила тишина. За окном, в соседней комнате, послышался стук падающих сверху капель. То ли пошел ранний весенний дождь, то ли сосед под аккомпанемент нашей беседы снова вылил свои помои, в очередной раз сдав «вторичный продукт».

Вспомнилось вчерашнее собрание писательской организации, на котором присутствовал и я. Почему-то только сейчас, после рассказа о военкомате и проказах соседа, до меня начало доходить все безумие принятого на собрании решения по поводу строительства так называемого Писательского парка в месте неподалеку от Белого озера, расположенного в городской черте. Об этом проекте председатель писательской организации заводил речь уже давно, делались наброски, планы, принимались всеобщим голосованием промежуточные решения. Вначале по строительству парка вроде бы ничего необычного не предполагалось. Парк как парк. Правда, предназначение ему намечалось достаточно глуповатое: там должны были прохаживаться местные писатели и читать собственные сочинения своим почитателям да заодно и другим людям, имевшим несчастье посетить это место.

С подачи председателя ничего не подозревающие инженеры человеческих душ, посмеявшись, проголосовали за такой проект. Далее, уже законным образом базируясь на фундаменте положительного результата голосования, проект уточнялся, согласовывался с какими-то властями и вот вчера был вывален на стол в своем окончательном виде. Как оказалось, все это время голый фундамент проекта строительства парка непрерывно удобрялся, дополнялся минералами новых идей и унавоживался вторичным продуктом мозговой деятельности заинтересованных лиц.

Строительство парка должно было обойтись в 30 миллионов рублей! На эти миллионы предполагалось изваять бюсты местных писателей, которые, словно фонари-светочи, будут расставлены по всему парку по всем четырем сторонам.

Почему-то сразу вспомнилось: «Я памятник воздвиг себе нерукотворный…» Здесь же телега стояла впереди лошади: сначала рукотворный, а с нерукотворным, видимо, как получится.

Еще один замысел проекта – построение в парке Аллеи писательской славы, завершающейся огромной стелой-стеной, на которой золотыми буквами будут выбиты имена всех членов писательской организации без разбору, живых и мертвых. Вероятно, члены должны были шататься по парку в одиночку или группами от бюста к бюсту, прижиматься к своим бронзовым копиям, целовать их и, оттолкнувшись от набалдашника головы, обливаясь слезами умиления, примыкать к своим золотым рукотворным именам на почетной стене.

На самом деле, если разобраться, то стена в парке скорее всего будет напоминать братскую могилу, похожую на очередной коллективный сборник сочинений членов писательской организации. Напоминать очередной сборник, вновь положенный в недра городских и деревенских библиотек области, который наверняка навечно скроется в бесконечной тайге из библиотечных книг.

По проекту еще предполагалось изваять и поставить в парке несколько больших бронзовых медведей. Зачем они были нужны, председатель не смог внятно ответить, только мычал, как работник военкомата. Или лучше сказать, ревел, как хозяин тайги. Наверное, медведи должны были охранять этот писательский пантеон, так как мало ли в городе найдется охотников за железными бесценными поэтическими головами, жаждущих поскорее сдать их в металлический лом за обидно маленькую цену…

В моем воображении появляется образ отчаявшегося человека с пилочкой по металлу в руках. С потерянным видом он идет по Аллее писательской славы, его волосы на голове стоят дыбом и шевелятся, из-под очков пуговицы глаз излучают безумный взгляд. Похоже, человек ищет хоть какого-нибудь писателя, чтобы наконец-то излить ему свою душу и успокоиться, укрывшись от страшного топора реальности в добром уютном рассказе, небольшим поселением спрятавшиеся в библиотеке или, лучше сказать, в бескрайней сибирской тайге от нехороших глаз.