Держись, геолог, крепись, геолог

Советским гражданам было запрещено передвигаться по Аддис-Абебе пешком. Фото Франсиско Анзолы

Однажды заместителя начальника советской геологической партии в Эфиопии  вызвали по неотложному делу в консульство СССР в Аддис-Абебе. Находилась экспедиция в самом центре Абиссинских гор, очень далеко от эфиопской столицы.

Борис покинул лагерь еще на рассвете, долго спускался в долину к единственной проходящей там дороге, потом шел вдоль этой дороги, потому что рейсовый автобус в тот день почему-то так и не появился. Уже ближе к вечеру его подобрала машина миссии ООН, на ней он доехал до ближайшего аэродрома и там еще ждал трое суток, поскольку авиасообщение с Аддис-Абебой было нерегулярным. Когда добрался до места, в аэропорту прождал еще полдня, потому что передвижение наших граждан по одному в Эфиопии строго запрещалось, о чем представитель «Аэрофлота»  вежливо ему напомнил и порекомендовал связаться с консульством, чтобы заказать транспорт. Дозвонился туда Борис не сразу, долго объяснял, кто такой и в связи с чем приехал. Наконец к телефону подошел советник по экономике и сообщил, что это он вызвал и что ждет его на следующий день, но не в здании консульства, а на складе, который находится на другом конце города. Он также уверил Бориса, что машина за ним выехала. День прошел, но никто не приехал. Пришлось нарушить приказ и выйти в город одному. На выходе Бориса остановил военный в форме миротворца ООН и порекомендовал взять такси. Борис посетовал на отсутствие денег.

– А, русский! Вечно у вас, русских, нет денег! Жди здесь! (Общение шло на ломаном английском.) Сказав это, эфиоп удалился.

Через минуту подъехало видавшее виды такси. Из него вышел ооновец и сообщил, что водитель доставит в русское консульство бесплатно, ему по дороге. Он-то доставил, но дверь консульства была заперта. Борис долго давил на кнопку звонка, наконец дверь открыл охранник, но в помещение не пустил. Вскоре подъехал джип, из него вышел темнокожий жандарм. Выяснилось, что он четыре года учился в академии в Москве и говорит по-русски. Дверь консульства открылась незамедлительно, охранник обратился к жандарму: «Вот, пьяный буянит! Прошу его задержать». После формальной проверки жандарм отказался задерживать геолога. Привратник демонстративно захлопнул дверь.

– Эй, русский, – заговорил эфиоп, – не трудись, не пустит! Пойдем, здесь рядом есть гостиница, я тебе помогу устроиться!

Гостиница действительно оказалась рядом. Офицер решил вопрос с ночлегом, а потом неожиданно предложил Борису выпить.

– Знаешь, давно я не сидел в хорошей компании! Угощаю, – сказал эфиоп. Они устроились в фойе отеля, где, кроме них, никого не было. Офицер по-хозяйски залез в один из шкафчиков, вынул два стакана, открыл холодильник, достал  водку Smirnoff.  

– Извини, закуски нет, – сказал, откупоривая бутылку. Налил водку в стаканы, грамм по сто, сто пятьдесят, и установил бутылку в центре стола.

– Ну, как говорят на Руси, за знакомство! – Они чокнулись и выпили. Жандарм поставил стакан и, протянув руку, сказал: «Зиновий. Не удивляйся, я православный христианин, в Эфиопии много православных!» 

Борис выпил, пожал руку и ответил: «Борис, не удивляйся, я, конечно же, русский, но атеист, в России сейчас почти все атеисты!»

– Знаю, оттого-то вы как волки по отношению друг к другу!

– Это ты про охранника?

– Не только, вообще. Я жил в России, – тут он горько усмехнулся, –  извини, в Советском Союзе!

– Ну и что же ты там видел?

– Всякое! Давай еще выпьем!

– Давай!

Эфиоп вспоминал Россию, говорил, что в душе стал русским. Они пили до утра. В хорошей компании всегда так, крепкий алкоголь пьется как вода, разговор льется нескончаемым потоком, а души становятся открытыми и мягкими.

Гидрогеологи мониторят в Абиссинских горах притоки Нила.  Фото Леонарда Флойда

Борис в восемь утра уже стоял у дверей консульства. Дверь открыл другой  охранник и даже проводил к советнику по экономике, щуплому лысоватому человеку средних лет. Советник кивнул, достал тонкую папку и предложил геологу следовать за ним. Во дворе ждала машина, старенький ситроен. Через час тряской езды они подъехали к глухому забору с высокими железными воротами, за ними обнаружился просторный двор, одноэтажное глинобитное здание и большой полукруглый ангар. Ангар оказался практически пустым, и лишь в центре на полу кучей лежал какой-то хлам.

– В аэропорту Джидды три дня назад при посадке разбился самолет. Вот вещи советских граждан, которые летели этим рейсом. Там был сотрудник вашей экспедиции, – сказал советник.

Борис взглянул на кучу мусора на полу. Алюминиевый портфель-«дипломат», смятый в комок. Гордость Володьки, выменянный по случаю у одного японца в Конго за две бутылки «Столичной»! «Вон оно как обернулось. А еще Везучий», – подумал Борис.

Это прозвище приклеилось к Володьке издавна. В какие только передряги этот парень не попадал – и все с него как с гуся вода. Недавно вся партия, в которой был Володька, подхватила малярию. И только Везучий избежал общей участи. Однажды его муха цеце укусила, а ему – опять ничего.

Познакомились они с Володькой задолго до описываемых событий, в Казахстане. Партия, которой тогда руководил Борис, вела гидрологическое описание местности. Район был степной, сухой. Исследовали мелкие водоемы и колодцы. Готовили материалы для составления гидрологических карт на случай войны. Как-то оказались геологи в районе Муксу, где был небольшой аул и в радиусе семи километров от него – три колодца. Два обследовали в первый день, а третий решили оставить на завтра. Но Бориса как будто что-то подтолкнуло, взял он двустволку и пошел осматривать этот третий. В колодцах голуби от зноя прячутся и птенцов выводят – надеялся подстрелить десяток птиц на ужин. Солнце светит, небо синее над головой, ветерок летит по степи и гонит вдаль волны ковыля – красота! Подошел к колодцу, заглянул в него и увидел: над поверхностью воды на дне колодца – человеческая голова. Смотрит на него во все глаза, а в них – смерть и отчаяние.

Борис про охоту забыл, спустил в колодец ведро, что висело. Парень залез локтями в него, а пальцами ухватился за трос. Борис начал крутить ручку, трос наматывался на бревно, ведро с человеком поднималось наверх… Пришлось упереться изо всех сил, чтобы не выпустить ручку, – парень оказался тяжеловатым. Наконец удалось его поднять. Но в последний момент горемыка перехватился одной рукой повыше, и его кисть попала между тросом и бревном. Что-то хрустнуло, малый заревел, как раненый медведь, и, отпустив трос, полетел обратно в колодец. Повторил Борис попытку спасения после того, как немного перевел дух. На этот раз бедняга успел зацепиться одной рукой за край глинобитной стенки колодца, но не удержался и опять сорвался вниз. Положение было безвыходное.

К счастью, в партии забеспокоились из-за долгого отсутствия начальника. Четверо дюжих молодцов приехали как нельзя кстати, и Володька, так звали парня, провалившегося в колодец, был спасен. Оказалось, что он охотился за голубями, но неудачно: вспугнув птиц, решил поискать яйца, полез в колодец, стенки скользкие... Простоял он в воде двое суток.

 Судьба постоянно устраивала Вовке смертельные испытания, и он всякий раз подтверждал свое высокое звание – Везучий. Что же теперь? Борис стоял и смотрел на искореженный кейс и говорил себе: «Этого не может быть, он же везучий!»

– Где забирать труп? – выдавил из себя.

– Чей труп? – изумился советник.

Борис показал ему рукой на искореженный кейс. Сил сказать «труп Владимира П.» у него недоставало.

– Да, погибло много народа, но два человека выжили, – произнес советник. – Хозяин этого кейса живехонек, отделался переломами. Его отправили вчера рейсом «Аэрофлота» на родину.

 – Все-таки везучий! – вырвалось у Бориса...  

 Потом Володька расскажет, как летел из Гамбелы в Джидду. Соседкой у него была молодая симпатичная француженка, а он в школе учил французский. Самолет уже шел на посадку, француженка многообещающе улыбалась и щебетала что-то свое... и тут лайнер ударился о скалу.

– Летим, вдруг – удар! Вижу, как в замедленном кино: самолет на моих глазах разваливается! Меня выкинуло куда-то вверх, кувыркаюсь в воздухе, ни черта понять не могу, что происходит! Еще один удар – это я уже сам, без самолета, приземлился. Открываю глаза: лежу на поляне недалеко от посадочной полосы, вокруг меня – дымящиеся обломки самолета. С большим трудом поднимаюсь, а рядом на колесе сидит француженка – и не единой царапины на ней! Улыбается, красит губы да еще и что-то там напевает...