Путешествие в другую страну

В старом городе каждый дом имеет свою судьбу, историю, имя. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

Риге идет солнце и голубое небо. Как все исключительное – большая редкость. Попасть в хорошую погоду – как выиграть в лотерею миллион. Зависит от благоволения небес! Серым и ветреным днем мы шли по самой обыкновенной, без исторической значимости, улице. Дома-коробки, корабли, башня из черного стекла – с одной стороны, ободранные хрущевки – с другой.

Громко разговаривали и смеялись. Каждый третий человек просил сигарету. Это святое. Мы делились. Один очень симпатичный мужчина, представившись корабельным врачом, сказал, что мои сигареты слишком слабые, он такие не курит. А ирокезно-зеленый юноша со штангой в языке попросил две, про запас. Сигареты дорогие.

Еще через пару шагов возникла немолодая женщина с большой породистой собакой. Я привычно полезла в карман за сигаретной пачкой. Она резко, словно тормознула, остановилась перед нами и спросила:

– А правда, что вы нас ненавидите?

Решила, что это собачий вопрос. И стала ее уверять, что собаки – наши лучшие друзья и у нас был любимый курцхаар, который умер.

– Я не о собаках! Вы же из России! – с вызовом сказала незнакомка.

– Да! Из Москвы…

Михаил Афанасьевич Булгаков настойчиво рекомендовал никогда не разговаривать с незнакомцами. Но кто же слушает умные советы: я немедленно врубилась в беседу.

– Нам говорят, что вы ненавидите латышей, Ригу, Латвию. За что?

– Мы? Господь с вами! Чушь какая-то…

– Откройте газеты! Включите радио, посмотрите телевизор.

– Не верьте! Это неправда.

– Я тоже не хочу верить! Наша страна такая маленькая. Мы не можем без доброго соседства. Мы дружили… Я училась в Ленинграде на радиоинженера. На ВЭФ работала всю жизнь. Все старались быть нужными и полезными большой стране. Чего только в Латвии не выпускали. Рафики «Латвия»: микроавтобусы, маршрутки, машины скорой помощи… Все у нас было: дизельный и электроламповый заводы, фарфоровый завод, фабрика музыкальных инструментов, электронику для ракет выпускали, пианино «Рига» котировалось во всем мире. Парфюмерная фабрика «Дзинтарс»! А какой у нас был завод художественного стекла! Уникальное цветное стекло. Нигде такого не было.

Она говорила, перечисляла, вспоминала. Я замерзла от слов и ветра.

– Порты фактически стоят, ничего не производим, даже сахарную свеклу не выращиваем, только кормовую. Помните, рижские конфеты фабрики «Лайма», никогда больше таких уже не будет, сейчас все кондитерское производство принадлежит норвежской компании Orkla. Шпроты под нашей маркой поляки гонят. Все разграблено, продано. Даже люди… Творожные сырки Каrums (смешно сказать) еще остались, бальзам и янтарь.

В ее словах было столько горечи, словно свой век она доживала только ради собаки… Остальное было обидным настоящим.

Я ей сказала, что давно поняла – все государства ужасны, а страны прекрасны. И люди везде люди, хотят жить… А на пропаганду и слова нужно плевать. Политические игры, в которых мы (народ, люди) в расчет не беремся. Двигают нами, как в шахматной партии. Сбрасывают с доски жизни, кидают под стол времени – король под шахом всегда жертвует пешками. Мы – пешки, увы…

Не зная, что еще сказать, вернее, сказать я могу многое - и про амбиции нынешних правителей, и про разные службы, и о новых странах, которые бывшие, и о судьбах людей, попавших в мясорубку перемен, и о смерти империи. У меня есть много мыслей по этому поводу. Но сказала, что я люблю ее, ее собаку и Ригу. А также узбеков, крымских татар, грузин, евреев, украинцев… Всех! Национальность – это не Каинова печать; случайность вначале, судьба потом…

– Можно я вас обниму? – вдруг спросила она.

Смущенно, неловко бросилась я в объятия чужой женщины, случайно встреченной на дороге. В это злое время необходимо живое человеческое тепло, телесное участие, прикосновение… Я потом вспоминала ее запах – словно рядом пролетело крошечное забытое облачко духов «Рижанка». Мы все когда-то были душистыми рижанками, любившими выпить растворимый кофе с рюмочкой «Рижского бальзама», вместе с золотистыми «Рижскими шпротами» честно добытого в командировочных боях. Говоря высоким стилем, она припала к моей груди. И я почувствовала обреченность чужой печали, помноженную на свою собственную. Я ведь не из Цюриха свалилась на эту улицу.

Любой город – это люди, несмотря на антураж Домского собора, Биржи, Дома Черноголовых, церкви Петра, Академии художеств, югенд-стиля, парков, музеев, кафе, ресторанов. До них мы, конечно, тоже добредем. Как без них.

Пьянчужки всех мастей, бомжи, попрошайки, желающие получить лишь 1 евро. Так и говорили: евро, пожалуйста, плиз… Или: докурить, плиз… Видя в нас все-таки пришельцев, один настойчиво требовал бутылку пива: горит, жжет! И отчаянно бил себя по груди. Мой муж не выдержал… Благодарность последовала незамедлительно:

– Хуже найти не мог. Это же «Pils».

Мы смеялись…

Даже особо не вглядываясь, видела – город преимущественно женский. Спрашивала: почему? Почти все отвечали одинаково: нет работы. Нет денег… Мужчины на заработках в Польше, Германии, Норвегии, Швеции. Счастливчики – в Лондоне. И дальше мелькали лица: проплывали старые еврейские дамы, коренные рижанки в сопровождении мужчин с растерянными лицами бывших профессоров. Местные русские тетушки сразу угадывались по отзывчивости и желанию поговорить. Стоило только спросить, как пройти в парк Кронвальда или где раньше был памятник Ленину, который мне помнился…

Город доброжелательный, вежливый, европейский по манерам. Три разговорных языка – английский, латышский, русский. Толпы туристов со всего мира. Датская и норвежская публика (по рассказам балетоманов) прибывает в основном на спектакли Национального оперного театра. Перед зданием в неоклассическом стиле – среди аллей и цветочных клумб установлен знаменитый фонтан «Нимфа» работы моего любимого скульптора Августа Фольца. Самый красивый фонтан в Риге.

Но не в фонтане дело, а в неумирающей славе Мариса Лиепы, Михаила Барышникова, Александра Годунова. Я не преувеличиваю. Всегда идут на имена. Гастроли легендарного Михаила Барышникова в Национальном театре оперы и балета пройдут с 3 по 7 августа 2019 года. Билеты раскупаются с огромной скоростью… Представляю, что будет на спектакле!

Больше всего в Риге немецких и русских групп. Они самые многочисленные, любознательные и мобильные. Всевозможные экскурсии, замечательные гиды, авторы исторических очерков Илья Дименштейн и Игорь Гусев.

– Как принимают? – спросила у народа. – Без претензий?

– Да вы что? Рай! Вкуснотища! Красота. Чистая Европа! Все очень любезные. Замечательные люди. Вечером идем в Русский драматический театр. Нам повезло страшно, только раз в месяц бывает этот спектакль: «Танго между строк», за роялем весь вечер Раймонд Паулс. А завтра в кафе книжного магазина Polaris встреча с Александром Васильевым. Презентация. «Фамильные ценности. Книга обретенных мемуаров». Читали? Нет? Вы с нами?

– Нет. Спасибо. Я сама!

А я пошла в мемориал Жаниса Липке, о котором много слышала в Москве, в Мюнхене, в Иерусалиме. Остров Кипсала в самом центре Риги на берегу Даугавы. Тихий тупичок, не тронутый современной постройкой. Когда-то здесь столетия назад в деревянных домах жили моряки и рыбаки. Каждый дом имеет свою судьбу, историю, имя.

Мемориал Липке стоит (практически) на том же месте, где во время Второй мировой войны, в яме под дровяным сараем, он прятал евреев, спасенных из гетто. В яме 3х3 метра находилось восемь человек, иногда и двенадцать. В основном дети. Место обнаружено не было. Люди спаслись. Выжили. Их было много… Свой «Список Шиндлера» у каждого из этих невероятных людей, ставших праведниками мира. В 1977 году Жанису Липке была вручена медаль, на ней надпись: «Кто спас одну человеческую жизнь, тот спас весь мир».

Мемориал потрясал не только самой историей отваги, человечности, милосердия, но и архитектурным решением. Признаюсь, ничего подобного никогда не видела. Аскетичное строение без окон напоминает перевернутую лодку. Черный сарай из неструганых досок, сквозь щели которых скупо пробивается свет.

На первом этаже, прямо над бункером, сукка (sukkah) – временное убежище, будто бы повисшее между небом и землей. Хрупкая конструкция наподобие строительных лесов и стенами из прозрачной бумаги. Только при хорошем освещении можно увидеть на них легкие штрихи нарисованного цветущего лета. Аллегория жизни.

Впечатление невероятное. Архитектор Зайга Гайле, автор художественной композиции Виктор Янсонс, художник Кристап Гелзис и еще множество талантливых людей создали не просто здание памяти, а память. Лодка, сукка, Ноев ковчег, яблоневый сад за забором...

И это тоже была Рига.