В Воркуте солнце светит только под землей

«Жемчужина Заполярья» появилась на месте бараков и землянок. Фото PhotoXPress.ru

«Я смотрю на родные просторы,/ Город мой на работу спешит./ Под землею в руках у шахтера/ Вижу – лампа, как солнце, горит», – поется в советской песне о Воркуте. В заполярной кочегарке, как и при СССР, с утра на улицах многолюдно. Кушать хочется. А лампы в руках у шахтеров горят все реже и реже. Добыча каменного угля – отрасль, на которой из бараков и землянок ГУЛАГа возникла жемчужина Заполярья, – стремительно сокращается за нерентабельностью. При СССР город кормили 19 шахт, сейчас в строю только четыре. Можно еще проехаться по бывшим шахтерским поселкам. Наметанный глаз приметит: этот обгорелый ужас раньше был заводским цехом, другая уродливая развалюха – уютным двухэтажным домиком, где под окнами добрые руки вырастили палисадник, засаженный смородиной. Та помойка с неприличным словом во всю стену – Дворец культуры. Туда в белую ночь молодежь бегала на танцы и в кино. Слово из трех букв на стене появилось, уже когда поселка не стало: в старой Воркуте матерщина не приветствовалась. Как сказал один из старожилов Воркуты, геолог на пенсии, бывшие поселки – памятники деятельности экономистов-реформаторов, которые за свою жизнь собачьей будки не сколотили.

Стуки касок бастующих шахтеров и хмурые взгляды бастующих же учителей в 1991 году сделали демократическим мэром Воркуты  Александра Сегаля. Заслуженный геолог России Сегаль умеет объяснять сложные вопросы геологии так, что заслушаешься. Но, как говорят воркутинцы, как мэр он не удался. При Сегале умер поселок Рудник – часть исторического ядра Воркуты, где жили шахтеры и геологи. Украшением советского Рудника было здание НИИ геологии – шедевр сталинского ампира, с колоннадами, ажурными балконами, величественными лестницами и даже фонтаном во дворе. А сейчас… Когда автор смотрел на Рудник с Шахтерской набережной, ему вспомнились руины Грозного времен чеченских кампаний. Никаких ваххабитов в округе за сотню километров не найдешь, в этом плане Воркута – один из самых спокойных городов России. Но смотреть на Рудник все равно страшно. Пешеходу на Рудник можно только смотреть с противоположного от поселка берега реки Воркуты. Отлаженный накануне перестройки навесной мост через реку того и гляди рухнет в реку. Поэтому вход на мост заварили. Однако ж неизвестные умельцы (возможно, ушлые местные пацаны) умудрились отколупать пару решеток на заграждении. Хочешь экстрима – вперед. Но все же не надо. В лучшем случае воды в реке нахлебаешься. А в этом месте ребятня и в советские годы не рисковала купаться: в перестройку телевизор закодировал детвору словом «экология».

Сквозь мертвый «городок геологов» по узкоколейке круглые сутки проходят товарняки. Чуть далее дымит шахта «Воркутинская». Левее, на другом берегу, пыхтит ТЭЦ. Летом в теплую погоду на мертвый Рудник любуются отдыхающие. Намастерят шашлыков – а потом ковер из мусора  укрывает мхи, одуванчики и купальницы. Воркута в этом смысле – сочетание кипящего жара жизни и ледяного дыхания смерти. «За смертью» в Воркуте посылают туда, куда теперь только на вездеходе доедешь, – в бывший поселок Хальмер-Ю, знаменитый некогда шахтой с уникальным углем высочайшего коксования и двумя музыкальными школами. Работать в Хальмер-Ю было тяжело, но престижнее даже, чем в Воркуте, а советский воркутинец в отпуске на «материке» выглядел буржуем. Шахту «Хальмер-Ю» закрыли в 1994-м за нерентабельностью. А упрямых жителей, которые не хотели покидать родной поселок, омоновцы до 2000 года автоматными прикладами заталкивали в поезд на Воркуту, уходивший в свой последний путь. Затраты на демонтаж зданий-мертвецов в мэрии хотели окупить, передав бывший поселок под нужды военной авиации: пусть летчики отрабатывают бомбометание на бывших детсадах, школах и магазинах. Затея развития не получила – летчики не захотели прослыть «фашистами». Так и умирает некогда цветущий поселок – а в 35 километрах от него красивейший водопад, где коротким северным летом природа буйствует красками. Раздолье для экстремалов. И типичная Воркута – смерть и жизнь рука об руку. «Хальмер-Ю» в переводе с ненецкого – «долина смерти». Там оленеводы оставляли своих покойников на прокорм духам природных стихий, а сами не жили никогда. Может, если учили бы строители Хальмер-Ю ненецкий язык, то назвали бы поселок по-другому. И,  глядишь, поселок бы выжил… Но это мистическая болтовня. Был под Воркутой небывалой красоты поселок Южный – в Канаде бы позавидовали. В нулевых годах шахту «Южная» закрыли – поселок превратился в руины...

Живя и даже бывая в Воркуте проездом, поневоле захочешь открыть библейскую Книгу Екклесиаста. Скажем, в белую ночь гуляют по центральной улице города (разумеется, имени Ленина) жених и невеста. Они мечтают о детях, которых будут водить в детсад и школу. И тут же реальность шмякает их об растрескавшийся от вечной мерзлоты воркутинский асфальт. Позади превращенного в торговый центр бывшего бассейна «Дельфин», где растили будущих чемпионов по плаванию, обгорелый остов школы № 16. Дело было так. В 2016 году в связи с убылью населения в Воркуте школу закрыли. В мэрии были планы об устройстве там спортшколы олимпийского резерва – да и сплыли. Вместо спортсменов в школе поселились бомжи, алкоголики и трудные подростки. Школа едва ли не каждый год «радует глаз» пожарами. Как и бывшая школа № 1 – старейшая школа города, где учились будущие выдающиеся ученые, военные, программисты, врачи. Расположенную на рубеже живописного участка тундры школу № 30, где летом устраивали пионерские лагеря, пока не поджигали. Но дело за малым. Если в Воркуте закрывают школу, детсад или еще что-то, то это дело рано или поздно сгорит. Или будет гнить, пока не рухнет. Так рассуждают воркутинцы.

Но если воркутинец только ноет, он обязательно утонет в огненной воде или повесится. «Заполярная кочегарка», как и в советские годы, край людей с железным стержнем внутри. Коль нет своих внутренних сил – черпай их откуда хочешь. Люди радуются первым цветам в тундре, новым постановкам в местном театре, незатейливым по меркам Москвы праздникам. Чему угодно вплоть до прибавления в семействе у соседки, с которой обычно только «здрасьте – до свидания». Верующие ходят в православные храмы. И не очень верующие – тоже. В городе, который до сих пор стоит на шахтах, смерть воспринимают по-шахтерски: будь готов к ней всегда. А это значит – радуйся жизни сам и помогай другим. Пока живо это убеждение в людях, Воркута еще будет жить. Хотя ясно, что, когда закроют последнюю шахту, города Воркуты не станет.