Опять учиться!

Вдруг ему учиться понравится – тогда же все детство зазря пройдет! Фото автора

Дождь за окном совершенно невыносим. Давно такого мерзкого настроения не было.

 – Нет, ну вроде все понятно, – говорят они. – Вот только по биологии…

А что, уже была биология? С ужасом смотрю на них. Мне никогда не стать такой, я никогда не смогу так учиться. Посмотрим правде в глаза – я неуспешна. Жалкая троечница в лучшем случае. Самозванка, и вон из класса – скорее всего.

 – Да вы не волнуйтесь, – говорит классная руководительница. – У нас все замечательные, с интеллектом выше среднего. Иначе и быть не могло. Троечников тут нет.

Сжимаюсь в комок, и кажется, на лбу проступает кровавый трояк по литературе, который сейчас увидят все. Самозванка, как есть самозванка.

Они все такие подтянутые, нервно собранные, они точно знают, что задали сегодня, и на отлично сделали то, что задавали вчера. А у меня глючит дневник, и даже список уроков стал открытием.

Так нечестно. Так было не всегда – хочется оправдаться. Когда-то я была вполне ничего. У меня была медаль и пятерки по всем предметам. У моей мамы был правильный невроз, а у меня – отличный аттестат по первому, среднему образованию. Во второй раз пошло хуже – я стала психологом и прониклась крамольной идеей, что уроки делает тот, кому их задают. Так началась кривая дорожка. Старший сын схватывал все на лету, и казалось, теория разделения ответственности верна. Хотя учителя еще тогда намекали, что учебники писались для всей семьи без исключения, как бы некоторым ни хотелось заблуждаться по поводу личного времени и карьеры. 

Гордость и самонадеянность – Марьиванна была права. К началу экзаменов у нас обнаружились провалы по всем гуманитарным дисциплинам, и военкомат из унылого кирпичного бесполезного здания превратился в гиену огненную. Именно так, через «и» – гиену, которая, пламенея, приходит за всеми троечниками  по русскому и литературе, и горящей пастью тащит младенцев прямиком к батяне-комбату. Младенец был уже около двух метров, курил и отчаянно сопротивлялся всем попыткам начать обучение. Что характерно для 9-го класса в принципе.

Запросили помощь зала. По всем предметам. Репетиторы отодвинули армию (и покупку квартиры соответственно) на неопределенный срок. С диагнозом «светлая голова, жаль, дураку досталась» старший втиснулся в Бауманку и затаился.

Вот здесь бы расслабиться и сесть за мемуары, но младший пошел в школу. В этот раз я решила учиться всерьез. Но программа начальной школы далеко ушла от того, что давали в институте. За пять бесполезных лет изучения английского нам так и не рассказали, как называется специальный вид тростника, которым кроют крышу представители какого-то уникального племени в Новой Зеландии. А вот в 4-м классе без этого термина – никак. Можно не знать презент симпл, путать времена и местоимения. Но чертов тростник должен прорасти сквозь ум, чтобы даже среди ночи…

Ребенок плакал и отказывался брать учебник в руки. Статьи коллег-психологов вызывали неконтролируемые эмоции, от упоминания имени Петрановской начинал болеть зуб. По ночам мне снился этот тростник. В кошмаре. Я не могла вспомнить даже его русское название, а нужно было писать английский диктант. 

Так продолжаться не могло, пошла в аптеку за валерьянкой.

– Плохо спите? – поинтересовалась фармацевт.

– Вижу новозеландский тростник, – мрачно ответила я, – и уже боюсь засыпать. Может прийти периодическая таблица элементов, прецеденты вроде были.

– Понимаю, – вздохнула аптекарь. – Таблицу я не вижу. Но циклопентан пергидрофенантрен снится часто. И кольца стероидов.

И печально посмотрела вдаль.

Ночью приснилась Людмила Петрановская, собирающая тростник. Вокруг улыбалось уникальное племя новозеландцев. С утра от души пожелала им всем увидеть во сне циклопентан пергидрофенантрен. 

 Сменили школу. Не специально, просто отказались от репетиторов – и как раз хватило на новую квартиру.

Программа начальной школы далеко ушла от того, что давали в институте. Фото Depositphotos/PhotoXpress.ru

Ну, потому что – скандал, проверки, и сразу же видно, кто виноват. Нас вызвали к директору. «Молодцы, – похвалили за бдительность. – Все правильно сделали, разрази вас холера. И мальчик у вас хороший, ему б в другой школе учиться – цены б не было»

Пропустим пару лет. То была скучная гимназия, где никто никого не бил, а временами получалось даже влюбляться. Я снова поверила в себя и перестала учиться. И это было практически счастье, если бы не придумали математическую вертикаль. Вообще на этом месте должен быть кто-то другой. Сын не смог написать выше проходного балла, не в этот раз. После всего, что я для него сделала. Но дети – существа неблагодарные. Не успела оглянуться, как уже собрание всех тех, кто все годы учил про тростник, и, возможно, даже знает структуру циклопентана пергидрофенантрена.

...И вот стою я среди них, простая русская баба, в душе – страх, а во лбу трояк горит по литературе.

Пытка продолжается.

– Как Машенька?

– О, прекрасная Машенька! Такая активная, бодрая девочка! 

– Как Даня? – шепотом рискую прыгнуть в воду.

– Даня? Это, который с хвостиком?

– Ээээ. Вроде бы пока нет. Но, если надо….

– Машенька так волнуется! – прерывает нас всхлип. – Она плачет, говорит, что все такие умные.

 –  И Витя! Витя тоже боится очень.

 – А Арсений – Арсений – его иногда рвет, но это нервное. Он просто тоже очень переживает.

Дождь за окном как-то стих, и уже можно возвращаться без зонтика. Ничего так, учеба, обычное дело.

– Мама, я боюсь, – говорит вечером Даня.

– Чего?

– Ну, вдруг мне учиться понравится?

– В смысле?

– Но тогда же все детство зазря пройдет.

– Не бойся, – улыбаюсь. – Чисто статистически твоего детства остался один месяц. А дальше – пубертат, прыщи, истерики, теорема Пифагора. У нас с тобой все получится.