Мария Давыдова
Разве во времена Стеньки Разина носили носки? Борис Кустодиев. Степан Разин. 1918. Русский музей
Неправильное правило
Девица-красавица знакомая попросила отредактировать быстренько ее текст: куда-то на конкурс – и, как это обычно бывает, надо было прислать еще вчера. Ошибки и ляпы убрать попросила, «а то неудобно». Я ошибки и ляпы легонько убрала, вежливо расставила пробелы после точек и запятых, с тем и отослала назад.
– Спасибо тебе большое, только почему «оба» вместо «обе»? Разве «обе» – это ошибка?
– Все просто, смотри: два мальчика – «оба»; две девочки – «обе»; мальчик и девочка (или девочка и мальчик, все равно) – всегда «оба».
– Почему?
– Потому что из них одно существо мужского пола, значит, «оба».
– Почему?
– Потому что такое правило.
– Это сексизм! Неправильное правило!
Что я могла сказать в ответ: жизнь вообще боль и сплошной сексизм. Почему женщина должна детей рожать, а мужчина не должен? Разве не сексизм?! Сексизм!
Не говоря уже об особом устройстве женского организма, которое как есть один сплошной сексизм: то тебе это, то тебе то – нон-стоп, а потом сразу раз – и «бабушка, садитесь».
На этом фоне «оба» или «обе» вообще детский лепет.
С другой стороны, говорю, бывают мужчины, которые даме руку подают, когда она из машины выходит. Или, там, из трамвая первыми выпрыгивают (отпихнув даму локтем), чтобы потом ей опять-таки руку подать. Я даже знала (и продолжаю иметь честь знать) одного прекрасного человека, который вставал, когда женщина в комнату входила. А остановиться и помочь даме – просто потому, что она дама и слабее – это что тогда? Галантность или тоже сексизм?
– Сексизм! Все это сексизм!
– Может, конечно, оно так и есть, но как-то дамы, рядом с которыми такие кавалеры, обычно почему-то в целом довольно жизнерадостно выглядят на общем фоне.
– Вообще нет, передумала – это галантность. А «оба» вместо «обе» – сексизм.
Тут я забулькала и сдулась спорить: наслала на свою собеседницу смайликов, которые один вежливый юноша гуманно окрестил «пенсионерскими», а также огромных лопающихся сердечек, разлетающихся на множество подсердец.
Еще вот помню, была я юная барышня, пришла к своей приятельнице на химфак – она там кем-то вроде завхоза работала, повелительницей подвального помещения с химической посудой и прочими чудесами. Выхожу вон: а двери-то в старых корпусах МГУ тогда еще были аутентично-дубовые, тяжелые как не знаю что. Я в эту дверь вцепилась худыми ручонками, толкаю ее, толкаю – насилу вытолкала. Вываливаюсь, а навстречу мне строгий такой господин. Старенький, лет сорока, и с портфелем – по всему видно, преподаватель этого самого химфака. И говорит мне тот преподаватель человеческим голосом:
– Как вам не стыдно – прямо на меня идете?! Вы что, не видите, что ли?! Вас не учили старших пропускать? (Если по-трамвайному, то это будет «куда прешь, дура, разуй глаза!» Но мужчина вежливый и в МГУ, а не в трамвае, поэтому вот так.)
Я так обиделась и расстроилась, что, во-первых, до сих пор помню, а во-вторых, пошла в библиотеку, в читальный зал, и взяла книгу под заголовком, кажется, «Хорошие манеры» (или что-то в этом роде). И что же я там прочла?! Оказывается, тот кто входит, всегда пропускает того, кто выходит.
А про исключения в лице стареньких сорокалетних преподавателей МГУ в той книге ничего не было сказано.
В пижаме и тапочках
Утром по радио ведущие у позвонивших/написавших хотят получить ответ на вопрос «что вы можете себе позволить в вашем возрасте?».
Дяденьки такие, бодро:
– О, практически все!
Ведущий:
– Так-таки и все?!
Дяденьки:
– Фсё!
Прорывается тетенька:
– А я... А я... Я могу себе позволить выйти утром гулять с собаками в пижаме! Вот!
|
|
Это галантность или сексизм? Франсуа Буше. Галантный пастух. Роспись падуги. 1738. Отель де Субиз, Париж |
В этих же собаках я чуть позже с опозданием заявляюсь в кабинет к нашей сиреневолосой заведующей детсадом, где мне назначена аудиенция. Подозревая, что назначена она из-за хронически задерживаемых выплат, в потной ручонке сжимаю квитанцию, почему-то называемую некрасиво жировкой, готовлюсь оправдываться.
Увидев меня, красную, запыхавшуюся и в собаках, заведующая моментально из Бастинды превращается в участливую Девочку с голубыми волосами:
– Голубушка, садитесь-садитесь, зачем же так переживать?! Недавно развелись? Так пустяки, уверяю, у нас тут одна в третий раз... Двое мальчиков? Тоже не страшно, у нас тут одна... Садитесь к столу, берите ручку, я вас научу, как получить часть выплат назад, раз у вас двое детей... И послушайте меня, опытную женщину: все это дурь и пустяки! Вот увидите, потом вспомните!
Увидела.
Вспомнила.
Мальвина была права.
Княжна с черным поясом по карате
Утром сын в школу не просыпается даже под душераздираюшие звуки интермеццо ко второму действию оперы «Паяцы». А это, я вам доложу, такая штука – посильнее Фауста Гёте будет, кого хочешь поднимет с кровати. Если у вас еще есть работа, а вставать на нее тяжело и неохота, очень рекомендую.
Побочка – ненависть к опере – гарантирована.
А он все равно не встает.
Тогда я отключила Леонкавалло и а капелла исполнила авторскую версию песни «Из-за острова на стрежень». Стихотворный текст, к сожалению, утрачен, но помню, что княжна имела черный пояс по карате и разряд по плаванию, а главный герой давно не менял носки (были ли во времена Степана Разина носки?) и вообще вследствие нетрезвого образа жизни несколько обрюзг, поэтому нуждался в срочном купании в мутер Волге. Последняя хоть сроду и не видала подарка от красавицы княжны, почему-то не очень обрадовалась и немедленно вышла из берегов.
Юноша же, в свою очередь, немедленно подскочил и ссыпался с кровати с криком, что пожалуется на меня за искажение исторической действительности.
Так что кое-какую историческую действительность мне все же удалось исказить.
Адекватные люди
С утра задаюсь вопросом, остались ли еще на свете адекватные люди или все спятили одновременно. Задумчиво при этом смотрю в окно. Ответ приходит немедленно: мимо по скверу идет не торопясь прилично одетый господин в черном пальто, официальных брюках и офисных ботинках... и с блестящей каской на голове. Нет, не может быть! Бросаюсь искать очки. Очки пропали, вернее, затаились у меня на макушке, поэтому на столике их нет. Выхватываю тогда из чулочного ящика сосланный туда два года назад, при наступлении карантинных времен, театральный бинокль, навожу резкость: так и есть, каска. Блестящая, похожа на строительную.
Чем не ответ?
Слезы капают
В рубрику «не доброе не утро»: сварила ребенку манную кашу перед школой. Комки, как архипелаги в Мировом океане, плавают в этой каше.
С двенадцати лет с поварешкой у плиты стою, а таких комков не видела.
Начерпала сыну кое-как из океана, себе архипелагов оставила. Проводила в школу, сижу, ем комки, слушаю по радио отрывок из «Вождя краснокожих». И вдруг так мне жалко стало этого Билла и вообще всех, что я заплакала. Сижу, ем кашу, слезы так и капают на комки. То есть на архипелаги.
Непонятно, правда, зачем я это написала – так сказать, отметилась. Но уж раз написала, пусть будет.