Всю редколлегию – в солдаты

Студент (конечно, курсант) Андрей Юрков.

– Как вы начинали ваш творческий путь?

До мэтра мне очень далеко. Но я вспоминаю, как пришло понимание, что литература – это не только награды, почет и всеобщее восхищение. Я поделюсь воспоминаниями.

Нас, студентов университета, отправили в военные лагеря на три месяца. Становиться лейтенантами запаса. Отправили не просто в военные лагеря, а в образцово-показательную учебную воинскую часть, на территории которой был лес, озеро и бункер для важной персоны.

Оно понятно, что никому из студентов отправляться в военные лагеря особо радостно не было. Но… деваться-то было некуда.

Труба зовет! И стали мы не студентами, а курсантами, и появились у нас командиры взводов, рот и отделений. И сформировали из студентов (курсантов) батальон. И поселились мы в казарме. И стали мы ходить по размеченным дорожкам части и петь строевые песни. И появились у нас построения, дежурства и наряды вне очереди.

В общем, в жизни появилось много нового.

А еще у нас появились батальонная стенная газета и боевые листки. И в этой батальонной периодике мы должны были демонстрировать то, как мы овладеваем военным мастерством под руководством наших бравых офицеров, а также показывать наш несокрушимый боевой дух.

Сперва в редколлегию записали моего товарища. А уже он позвал в редколлегию и меня. Ну, батальон – это строго. Но все же курсантами батальона были студенты. И командир батальона проглядел. И не назначил в редколлегию смотрящим офицера части. И редколлегия подобралась веселая. Может, даже слишком. Ну и стенные газеты у нас получались соответствующие. Дольше двух часов не висели.

Почему не висели? Потому что их срывали офицеры. Во избежание. Да и из жалости к тем же курсантам (студентам). Мало ли прочтет эту газету кто из высокого начальства. А часть-то была образцовой, и на ее территории был бункер для важной персоны и дача генерал-полковника П.

И, понятное дело, перед приездом генерал-полковника в части начинался шмон – чистили все: размеченные дорожки, газоны… Проверяли урны. Естественно, заходили и в казарму отдельного батальона курсантов (студентов).

Надо было, чтобы все койки стояли по линеечке, кровати были заправлены, на посту стоял дневальный, а на видном месте висел как минимум боевой листок, а еще лучше батальонная стенная газета. Да они, как правило, и висели. И если не вчитываться в содержание, то все выглядело хорошо. Красиво выглядели газеты, ярко, красной краски не жалели. Боевой дух и все такое.

Но некоторые офицеры начинали вчитываться. Тут-то газету и срывали. Потому что с боевым духом в заметках и статьях стенной газеты было не очень. Были весьма любопытные попытки зарифмовать отдельные части Устава Вооруженных сил. Два батальонных поэта (курсанты, конечно, то есть студенты) предлагали свое видение устава в разных стихотворных размерах. С точки зрения литературоведения – это было, несомненно, очень интересно. Но газета-то висела для другого. И у офицеров устав, да еще зарифмованный в разных стихотворных формах, вызывал недоумение.

Если вчитываться, то лучше всего устав рифмовался, как частушка. Да только неправильным это казалось офицерам части. Вот и срывали наши стенные газеты.

Как-то раз перед приездом генерал-полковника был очередной шмон. И ведь вот что досадно, ехал-то генерал-полковник к себе на дачу. И вовсе не хотел проверять чистоту дорожек части. А студентов (курсантов, конечно) заставили выпалывать лютики.

Дело было так – прибежал товарищ майор проверять казарму, где жили студенты (курсанты, конечно), и вдруг перед казармой остановился. Он встал в позу командора из «Каменного гостя», вытянул вперед руку в сторону газона с травкой перед казармой и во всю силу офицерских легких заливисто и напевно произнес:

– Эт-то что такое?

– Трава, товарищ майор, – робко ответил студент (курсант).

– Нет, что это такое? – повторил товарищ майор еще более грозно. – Командиров взводов ко мне!

Несостоявшиеся солдаты, действующие курсанты (конечно, студенты) в количестве.  Фото из архива автора

Сколько лет прошло, а картину, как вокруг газона перед казармой в строгом порядке стоят 30 пар сапог, а студенты (курсанты, конечно) в гимнастерках, но босиком на четвереньках ползают по газону и выщипывают неуставные лютики, я помню до сих пор. Такое не забывается. Это на всю жизнь.

Но так или иначе лютики все выщипали. Так что боевой дух был на уровне. Кажется, это событие редколлегия батальонной стенной газеты отразила в разделе «Репортажи» в стенной газете номер два. Теперь вам понятно, почему и эта газета провисела не более двух часов?

А вот последняя (крайняя) стенная газета в казарме провисела дольше двух часов. Потому что товарищ капитан, обнаруживший эту газету и вчитавшийся в нее, не решился сразу ее сорвать (уж больно сильные переживания вызвало содержание газеты у товарища капитана) и побежал к начальству. Как потом говорил этот капитан:

– У меня фуражка на голове поднялась дыбом!

«Фуражка дыбом» – это сильно. Вероятно, это выражало серьезное потрясение мыслей и чувств товарища капитана.

А начальство, к которому побежал товарищ капитан, было чем-то занято. Так газета висела в казарме на видном месте и распространяла информацию (и боевой дух, конечно) для всех подходивших.

А потом пришел вызванный товарищем капитаном товарищ полковник. Он вчитался, сорвал газету и начал топтать ее ногами. Он топтал газету ногами в сияющих начищенных сапогах и с наслаждением орал:

– Всю редколлегию в солдаты! Всю редколлегию в солдаты!

Что говорить, редколлегия стенной газеты приуныла. В солдаты никому не хотелось. А выполнить обещание товарища полковника было можно. Потому что завершающий экзамен был через день, и получивший «неудовлетворительно» студент (курсант, конечно) получал путевку на службу в армии рядовым на полтора года.

Сразу скажу, все обошлось. Пожалел нас товарищ полковник. Все мы сдали экзамен, все мы получили звания лейтенантов запаса. Вероятно, товарищ полковник просто выпускал пар. Да в общем-то и было отчего.

Вряд ли товарища полковника взбесил наш с товарищем рассказ о том, как мы, будучи выпущенными из военных лагерей, будем рыскать по винным магазинам, потому что ехать трезвым из военных лагерей совершенно невозможно, и успеем напиться еще в электричке. Хоть кто знает. Пророков редко любят.

Но скорее всего внимание товарища полковника привлекла заметка в разделе «Объявления»: «У генерал-полковника П. пропала собачка. Нашедшему обращаться за повышением звания после 16 часов вечера».

Если честно, мне даже стыдно сейчас немного за эту заметку (хоть писал ее не я). Это просто было выпускание пара нашим коллегой по редколлегии, который устал от шагистики.

Фортуна по-разному относится к литераторам. Если щадит, уже хорошо. Нас тогда Фортуна пощадила. Все далее случилось в соответствии с пророческой статьей, которую написали мы с товарищем. Мы сдали итоговый экзамен по военному делу, выпили все остатки одеколона (смешали остатки «Тройного», одеколона «Шипр» и духи «Ротонда» – получился коктейль под названием «Звездочка»). На следующее утро нас погрузили в автобусы, мы выехали из ворот части и нас привезли к электричке. И мы в соответствии с пророчеством рассказа побежали по винным магазинам. А в Москву в электричке мы ехали, уже довольные жизнью и прошедшими военными сборами.

После третьей рюмки, как правило, человек забывает про неприятности. Вот и мы с товарищем забыли, что могло случиться с редколлегией батальонной стенной газеты. А помнить надо, что литература – это не только награды, почет и всеобщее восхищение. Литература – она такая. n