Юрий Гуллер
Тот самый «Дон Кихот» Силиса, нюхающий цветок. Кадр из видео с канала газеты «Мой район» на RuTube
Случайные встречи, шапочные знакомства, общность друзей, совпадение интересов… Насколько все это важно в жизни? Любовь, дружба, долгая привязанность, удачное соседство (которые и составляют, собственно говоря, нашу жизнь) – это одно, но и случайности важны: без них все было бы слишком обыденным.
Вот незадача – не умею я писать о своих встречах с выдающимися людьми! Так и кажется, что поневоле стараешься прислониться к крепкому плечу классика, чтобы почувствовать свою сопричастность к чему-то большому и неординарному. И все же попробую написать.
Как я познакомился с Николаем Силисом, выдающимся скульптором и художником? Случайно, общая знакомая привела меня в его мастерскую, которая буквально притягивала к себе людей – от высоких чиновников и звезд самых разнообразных искусств до скромных, пьющих портвейн в дешевых забегаловках представителей богемы…
Было мастеру уже за 80. К этому времени он был царем-одиночкой в своей мастерской, расположенной в глубоком подвале на улице Олеко Дундича в Москве. Двоих из знаменитого когда-то трио (Вадим Сидур, Владимир Лемпорт, Николай Силис), прославившегося как «тройка оттепельных скульпторов» и придумавших себе общий псевдоним – ЛеСС (по первым буквам фамилий), уже не было в живых.
Разница в возрасте у нас с мэтром была в 16 лет – тем не менее, пожимая мне при знакомстве руку, он представился: «Коля». Мы сразу перешли на «ты». Это не превратилось в панибратство, просто стало нормой общения. Так он и подписывал мне свои книги: «Юре от Коли». А книг было немало. Шикарный альбом, изданный стараниями спонсоров, а также книги воспоминаний, написанные по разным поводам и изданные с помощью друзей.
Силис любил рассказывать. Его «мы» могло относиться и к тому времени, когда они работали еще втроем, и к тем годам, когда они остались в мастерской вдвоем с Лемпортом. Он говорил, что память с возрастом стала ослабевать, и тут же сыпал именами писателей, артистов, режиссеров, художников, знаменитых ученых и забытых чиновников от искусства. Все они были гостями его мастерской, и для каждого из них у хозяина находилась четкая, острая, не всегда лицеприятная, но в то же время какая-то прощающая человеческие недостатки характеристика.
Вот, например, Борис Слуцкий. Они все дружили (или просто тесно общались?) много лет. Юмор у поэта, как вспоминал Силис, был своеобразным и тяжеловесным. Смешного в его шутках было ровно столько, чтобы собеседник уяснил, что это не совсем серьезная мысль. В начале любого разговора он неизменно спрашивал скульпторов: «Вы еще не начали лепить мою конную статую?» Думаю, говорил Коля, он не очень бы удивился, если бы мы ее сделали в самом деле!
Конной статуи Бориса Слуцкого у скульпторов не получилось, а вот памятник – получился. Его может видеть каждый посетитель Пятницкого кладбища, проходя по одной из центральных аллей… Именно Слуцкий привел в мастерскую Эдуардаса Межелайтиса, Андрея Вознесенского, Давида Самойлова, Евгения Евтушенко, Булата Окуджаву, Назима Хикмета, Лилю Брик. Сюда и впрямь наведывалась «вся Москва» – можно назвать еще много имен, не требующих пояснения, кто это такие: Тарковский, Высоцкий, Шукшин, Аксенов (в своем романе «Таинственная страсть» писатель вывел скульпторов под фамилиями Филин и Ламбург).
Подвал этот был такой же принадлежностью либеральной Москвы, как выставочный зал на Малой Грузинской и Театр на Таганке.
В некоторых справочниках пишут о Силисе – «скульптор и актер». А он всего лишь снялся в нескольких эпизодах в картинах у друзей-режиссеров. В том числе удосужился чести «быть убитым» артистом Борисом Андреевым (Джоном Сильвером) в одной из экранизаций «Острова сокровищ». Коля рассказывал, что Андреев очень ревниво относился к тому, что в фильме задействован непрофессионал, бурчал: «Только хлеб у актеров отнимаете…» В мастерской скульпторов снимались некоторые эпизоды фильмов Александра Митты и Сергея Герасимова, где хозяева играли самих себя – сейчас это называется камео.
Не все из гостей «приживались» в доме. Некоторым из них хозяева как бы отказывали в праве на дружбу. Среди таковых оказался знаменитый скульптор Эрнст Неизвестный. «Эрнста я не люблю, – признавался Силис в одной из своих книг. – Ни как художника, ни как человека. Потом полвека будешь думать и анализировать: почему? И не найдешь ответа… Человек он незаурядный, творческий и своеобразный. Но случись что-нибудь, мы оказались бы по разные стороны баррикад…»
|
|
«Коля и Юра» – скульптор Николай Силис и автор этого текста. Фото Николая Ускова |
Мастерская Силиса, наполненная созданными им бронзовыми и выточенными из дерева людьми (именно людьми, какие бы причудливые формы они ни получали от своего создателя), втягивала в себя, как магнит. «Привет, Коля! – начинал я каждый свой визит в подвал на улице Дундича. – А можно я сначала к ним, а потом уже к тебе?» И спускался в глубину подвала, чтобы встретиться с моим любимым Дон Кихотом, таинственной Параскевой Пятницей, целым семейством кентавров и хороводом женщин, прекрасных в своей абстрактной непохожести на самих себя.
А уже потом поднимался на антресоли, где стоял крепкий стол со скамейками вокруг и традиционные бутылки с напитками, которые принесли гости. В годы нашего знакомства Силис всем прочим напиткам предпочитал кагор. «Врачи говорят, что его мне еще можно пить», – как бы оправдываясь, пояснял он. Как-то раз я притащил с собой большую бутыль португальского кагора, доставшегося мне по случаю. «Неплох, но я ожидал большего», – признался после первого стакана хозяин.
Может быть, именно этой очередностью моего маршрута (сначала скульптуры, а потом выпивка) и объясняется некоторая привязанность Силиса ко мне, позднему и случайному знакомцу? Слишком многие из знаменитых посетителей его мастерской были весьма равнодушны к искусству. Некоторые и вовсе не спускались вниз, а сразу устремлялись к накрытому столу. Их интересовала выпивка, собственное творчество (пришедшие поэты обязательно что-то читали) и снова выпивка.
Последнее большое застолье там было в честь 85-летия Мастера. По этому случаю внизу, уже на территории непосредственно мастерской, был сооружен большущий стол, основой для которого послужили еще не распроданные альбомы Силиса, сложенные «покоем» и накрытые толстым слоем бумажных скатертей. За ним разместилось человек 30–40, пришедших поздравить Николая Андреевича. Виновник торжества был не слишком весел (чему радоваться-то?), но спокоен и приветлив.
Свое 90-летие он не отмечал – не было желания и сил. А через несколько месяцев после него Коля умер. На похоронах я не был – гостил у детей в Австралии. Но стакан, запоздало узнав о случившемся, все-таки поднял. Правда, это был не кагор…