На разломе эпох и с колючим предчувствием открытий – чем может удивить Сергей Щукин сегодня

Анубис в образе шакала гордо расположился на выставке в Пушкинском музее.    Фото автора

Именно с этой мысли и хочется начать: любой дом, любая комната, даже отдельно взятая полка книжного шкафа может потребовать специального путеводителя по наслоениям тех смыслов и замыслов, с которыми покупались и затем прочитывались (корешки уже измяты) или, наоборот, никогда не открывались (корешки как новенькие) разные книги, выставлялись вазочки, открытки из путешествий, диковинки, обладающие неочевидной для посторонних на первый взгляд ценностью.

Очень хочется это обозначить, чтобы затем сказать: теперь представьте, что это уже не просто дом, а дом коллекционера искусства. И не просто коллекционера, а очень богатого – магната. И при этом в своем коллекционировании проявившего себя как настоящий гений, чувствующий наперед, что та или иная приобретенная им картина не просто подорожает в разы (ограничиваться только этим было бы слишком скучно), а станет истинным шедевром, знаменующим на Знаменке новый поворот в искусстве и мировосприятии.

Кстати, вовсе не обязательно даже, что выбранная таким коллекционером картина нравилась ему сразу – наоборот, сначала она вызывала иные ощущения: особую дикобразно-колючую дрожь, не столько предвкушение открытия, сколько, уж извините за окказионализм, предтревожие.

И этот особенный дом выходил за пространственные и временные рамки и встраивался в цепочку знаковых для истории искусства событий вместе с другими такими элементами, как, например, мастерская французского художника, сначала отвергаемого публикой, а затем возносимого на Олимп и получившего в лице необычного коллекционера своего идеального заказчика. Мастерская, изображенная в разных ракурсах и цветовых вариациях, затем буквально переселилась в описываемый нами дом – речь идет о мастерской Матисса, который, к слову, затем еще и стал «куратором» для того зала в этом доме, в котором предстояло жить его картинам.

Другим важным элементом, встроившимся в эту же цепочку знаковых событий, стали затем те музеи, между которыми была впоследствии разделена вся уникальная коллекция.

Итак, перед вами дом Сергея Ивановича Щукина по адресу Большой Знаменский переулок, 8 – двухэтажный особняк: его именовали то тихой деревенской усадьбой в самом центре уже тогда шумной Москвы, то шикарным дворцом, впечатляющим своими светскими раутами. Переходя от старых владельцев к новым (отец Сергея Щукина приобрел имение у Трубецких), он обрастал пристройками и наполнялся новым содержанием. А затем, что стало естественным ходом событий начала ХХ века, был национализирован вместе с находившейся в нем коллекцией, включающей Моне, Ренуара, Дега, Сезанна, Гогена, Матисса, Пикассо и многое другое, а вовсе не только ставшее вершиной айсберга «актуальное» западноевропейское искусство.

Информацию обо всех тайнах и таинствах этого знаменитого дома можно по крупицам собирать, например, читая биографию Сергея Щукина, включая разделы, посвященные и его братьям – тоже знатокам и коллекционерам, выбравшим каждый свою особенную область и влияющим друг на друга. Один из примеров: в разных источниках часто сообщается, что именно младший брат Сергея Иван заразил его страстью к новой французской живописи, в то время как сам «Иван Щука» стал все-таки поклонником старых испанских мастеров (правда, в коллекции Ивана оказалось много подделок) – и это тоже на новом витке добавляло свои акценты в собрания и книг, и отдельных предметов искусства уже у самого Сергея Щукина.

Для коллекции Щукина характерны наслоения смыслов и бесконечные отражения  друг в друге разных эпох.  Фото автора

И в этом переоткрытии главную роль сыграли как раз музейные специалисты, продолжающие и сохранять, и спасать, и изучать коллекцию Щукина, и об этом просвещать. Так что у всех интересующихся есть теперь возможность прийти за новыми знаниями и впечатлениями в Пушкинский музей на выставку «Неизвестный Щукин. Не только новое искусство».

«На исторических фотографиях, планах и в описаниях дом Сергея Щукина в Большом Знаменском переулке предстает сложным и многослойным сооружением, где буквально за каждым уступом стены были возможны неожиданные открытия», – сообщается в выпущенном к выставке упомянутом каталоге Пушкинского музея.

Во время одной из своих экскурсий куратор выставки, ведущий научный сотрудник отдела нового западного искусства Алексей Петухов рассказал, что для каждого воссоединения экспонатов, состоявшегося на этой выставке, есть свой «пруф» – доказательство в виде, например, фотокадра или упоминания в архивах и описях.

Внимательный зритель при желании может теперь что-то попытаться отыскать и самостоятельно, осознанно рассматривая не сразу заметные детали с фотографий из залов особняка Сергея Щукина: например, это «Зал Сезанна», «Зал Гогена», «Розовая гостиная (Зал Матисса)», «Музыкальный салон (Зал Моне)», «Зал старой живописи».

Допустим, там можно увидеть соседство на стенах «Зала Сезанна» знаменитой картины «Пьеро и Арлекин» («Марди-Гра») и «Портрета буддийского патриарха Чанмэй-лаоцзу» (Китай, XVII век). Или разглядеть, что в «Зале старой живописи» помимо картины «Жертвоприношение Авраама» (у нее теперь установлено авторство Караччоло) есть тибетская икона-танка «Белый Махакала», а также несколько русских икон, выполненных в технике аппликации по шелковому атласу и тяготеющих к образцам западноевропейского искусства.

Но конечно, специалистами все это изучалось еще более досконально. Вплоть до выяснения того, какие именно корешки или обложки маячили в нагромождениях книг и журналов на столах в разных залах – такое даже трудно разглядеть невооруженным глазом. И вплоть до попыток узнать судьбу тех экспонатов (из особой, очень личной части коллекции Щукина), которые не выставлялись для всеобщего обозрения и не попадали в фотофиксацию обстановки в особняке.

Это прежде всего египетские древности: погребальная маска, ушебти, бронзовые и деревянные статуэтки, канопы и т.д. Про них неизвестно, когда и где Сергей Щукин их приобрел – во время путешествий по Египту или в одной из европейских галерей. Покупал ли он их единовременно или приобретал на протяжении многих лет. Воспринимал их как сувениры или именно как произведения искусства.

Это была тайная и таинственная часть его собрания. Однако и она тоже стала связующим звеном, позволяющим теперь проследить особые переклички между египетскими артефактами, экспериментами Гогена или Пикассо и тем особым предзнанием, которое возникало у коллекционера при виде судьбой предназначенной ему картины.