Александр Парнис
Поручить Татлину...
Автограф записи Хлебникова (из альбома А.Крученых,1922). М., Государственный музей В.В.Маяковского
Велимир Хлебников называл себя то «воином будущего», то «созерцателем будущего» и совсем уж парадоксально «отцом будущего», а своих соратников-футуристов называл «будетлянами». В одном из поздних стихотворений он создал грандиозную метафору, основанную на «говорящем» неологизме:
Сделал я свайную хату
«Мы – будетляне».
Все это делал как нищий,
Как вор, всюду проклятый людьми.
(Здесь и далее цитаты – по последнему собранию сочинений Хлебникова.)
Многие его тексты, начиная от ранних произведений («О будущем человека», 1907) до поздних («Лебедия будущего», 1918; «Радио будущего», 1921), названия которых говорят сами за себя, буквально пронизаны мыслями о будущем. В утопической статье «Радио будущего» он писал, что радио «откроет ведение бесконечных задач и объединит человечество» и что разнесет по всему миру «дела художника пера и кисти, открытия художников мысли (Мечников, Эйнштейн)». Идея предвидения будущего постоянно интересовала Хлебникова, он развивал ее в своих художественных произведениях и в последнем «ученом труде» – «Доски судьбы» (1920–1922), в котором сообщал, что нашел математическую формулу «основного закона времени».
Об этом Хлебников писал сестре Вере в письме от 2 января 1921 года: «За это время я выковал дрот для борьбы с ним (со змеем. – А.П.) – это предвидение будущего: у меня есть уравнения звезд, уравнения голоса, уравнения мысли, уравнения рождения и смерти».
В письме к своему другу, художнику Василию Ермилову от 3 января он также сообщал об этом: «Открыл основной закон времени», по которому «теперь так же легко предвидеть, как считать до 3».
На следующий день после приезда с Кавказа в Москву, 29 декабря 1921 года, Хлебников выступил вместе со своими соратниками Маяковским, Каменским и Крученых с чтением стихов на вечере во ВХУТЕМАСе. В этот же вечер глава будетлян сделал в альбоме Крученых такую запись об архитектурном проекте, который он обсуждал с создателем зауми:
«Мысль Кр<ученых и Хл><ебникова>. Поручить Татлину построить часовенку для рукописей – хранилище вещей бу-человечества (выделено мною. – А.П.): железный череп, общий чугунный лоб, хранящий наши слова и мысли, чтобы мыши времени не сгрызли их. (29/XII – 21 г.)» (Альбом хранится в музее Маяковского.)
В январе 1922 года, за несколько месяцев до кончины, Хлебников, отвечая на один из вопросов анкеты Всероссийского Союза поэтов, написал: «Искусство будущего». Текст самой анкеты с вопросами не сохранился, но можно предположить, к какому именно вопросу относится этот ответ поэта. Он, видимо, был сформулирован так: «Каким видом искусства Вы занимаетесь?»
В жизни Хлебников всегда довольствовался предельно малым, он считал, что поэты должны «бродить и петь». В одном из ранних стихотворений, ставшем классикой, он обыграл свою фамилию:
Мне мало надо:
Краюшку хлеба
И каплю молока.
Да это небо,
Да эти облака!
И этот минимализм стал не только его кредо, его modus vivendi, но и стал его философией, его миропониманием.
В утопической статье «Мы и дома» (1915) Хлебников разрабатывал проекты городов будущего, где он подробно описал четырнадцать видов различных домов будущего: дома-мосты, дом-тополь, подводные дворцы, дома-пароходы, дом-пленка, дом-остов, дом-шахматы, дом-качели, дом-волос, дом-чаша, дом-трубка, дом-книга, дом-поле, дом на колесах. Он планировал пригласить для разработки проектов этих городов художника Павла Филонова. А Москве будущего он посвятил отдельное стихотворение с соответствующим заглавием.
 Поэт и муза. Только вот будущего нет. Борис Григорьев. Хлебников в будущем. 1916. М., ГТГ |
В книге Хлебникова «Творения», вышедшей к 100-летию со дня рождения поэта, был напечатан его двойной портрет работы Бориса Григорьева, изображающий, вероятно, поэта и музу, – художник назвал его метафорически: «Хлебников в будущем» (1916).
Это будущее, можно сказать, уже пришло – глава будетлян давно канонизирован и признан одним из величайших русских поэтов ХХ века. Вышло два его собрания сочинений – в пяти (1928–1933) и в шести томах (2000–2006), он переведен на многие языки, издано более десяти книг о нем и несколько сотен статей на разных языках, а в Астрахани открыт мемориальный музей поэта и, наконец, издана первая биография Хлебникова под заглавием «Король времени», написанная Софией Старкиной (2005). Выход этой биографии стал значительным событием в хлебниковедении – теперь можно по-новому прочесть и понять некоторые герметические тексты поэта и найти ключи к их интерпретации.
Однако в этой биографии есть белые пятна. Например, мы почти ничего не знаем о женских адресатах его стихов, а поэт влюблялся очень часто и некоторых своих пассий даже включил в члены созданного им утопического общества «Председатели Земного Шара» (1916). Ничего неизвестно о зарубежных членах этого общества. И еще – мы совершенно не знаем, как он отмечал дни своего рождения.
Можно попытаться реконструировать такую ситуацию. Вероятно, Хлебников в такой праздничный день писал стихи или прозу, адресованную, так или иначе, к самому себе. Сохранилось стихотворение «Воин морщинистолобый┘», датированное 28 октября 1917 года. Это стихотворение навеяно октябрьскими революционными событиями, происходившими в Петрограде и в Царском Селе, где он тогда находился. Но непосредственным толчком к созданию этого текста послужила найденная нами акварель Филонова «Охотник» (1913), на которой изображен древний охотник, стреляющий в оленей, и которая в «хлебниковские» времена висела в гостиной дома Михаила Матюшина на улице Песочной в Петрограде.
Примечательно, что в основу сюжета стихотворения Хлебников положил мотив древней охоты, изображенный на акварели Филонова, переключив и соединив его с революционными событиями, свидетелем которых он был и которые совпали с его днем рождения. Кроме того, он предсказал падение государства в 1917 году в статье «Учитель и ученик», написанной за пять лет до этого события – в 1912 году. Такие неслучайные для поэта совпадения были, несомненно, для него знаковыми событиями.
Этот же день рождения Хлебников вспоминает в автобиографическом рассказе «Октябрь на Неве», написанном в 1918 году в Астрахани: «Под грозные раскаты в Царском Селе прошел день рождения». Хлебников в новонайденном стихотворении не только отождествляет себя с «воином морщинистолобым» (ср. схожие его автохарактеристики: «воин Разума», «воин чести», «воин истины», «воин времени», «воин духа», «песни воин», «свободы воин»), но и сопоставляет свои даты с «возрастом» Христа – и это характерный для Хлебникова прием. В стихотворении «Письмо в Смоленке» (1917) он вскользь упоминает этот же день рождения, но намеренно сдвигает его дату на один год («Мне послезавтра 33 года»), где соотносит свой возраст с «возрастом» Христа (Смоленка – село возле Царского села. – «НГ»).
 Ночной сторож Хлебников. Список сотрудников Терроста (под № 56 – Хлебников). Фото автора |
В своем дневнике Хлебников кратко описывает другой день рождения, состоявшийся на два года раньше – 28 октября 1915 года, и упоминает о встречах, произошедших в этот день, в частности, рассказывает о встрече с режиссером Николаем Евреиновым: «Заговор в день рождения. Я сказал (Евреинову – А.П.), что не верю, но что был бы самый счастливый заговорщик: «Клянусь, я сыграю Антихриста, если это будет так».
Свой последний день рождения – 9 ноября 1921 года по н.ст. – Хлебников отметил в Пятигорске, и он был, как нам кажется, настоящим праздником – он получил в подарок знаменитый «Гроссбух», куда записывал в последний год свои произведения. Сохранились достоверные свидетельства о том, как Хлебников провел вечер этого дня. Он описан в дневнике тогда еще молодого режиссера и драматурга Николая Виноградова (1893–1967), ученика Мейерхольда. В 1921–1922 годах он вместе с женой Калерией Розовой-Виноградовой (1874–1951) жил в Пятигорске и был ректором Лермонтовского народного университета.
 Дома-мосты, дома-пароходы, дом-шахматы и дом-качели и пр. и пр. Велимир Хлебников. Рисунок к статье «Мы и дома» (1915). Из архива автора |
Виноградовы пригласили Хлебникова отметить у них дома свой день рождения и подарили ему в этот вечер бухгалтерскую книгу, так называемый «Гроссбух». В это время Хлебников работал ночным сторожем в Терском отделении Роста. Об этом времени он сообщал своему отцу в письме от сентября-октября 1921 года: «Ночным сторожем я поступил в шутку, после того, как несколько раз приходил ночевать на столе в чужое, но гостеприимное учреждение». Сохранился список штатных сотрудников Терроста, в котором под № 56 указано: «Хлебников Викт<ор>Вл<адимирович>. Ночной дежур<ный>; в 11 арм<ии> предс<едатель> лит<ературной> ком<иссии?>; беспарт<ийный>; ул. Карл<а > Мар<кса>д. № 4 (ГАСК, Р-1140, д. 3)».
Приведем выдержки из дневника Виноградова, относящиеся соответственно к 28 октября и 9 ноября 1921 года:
«28 октября. Пятница. Каля (жена Виноградова. – А.П.) заметила:
– Велимир! Где у Вас махорка?
– В карманах.
– Я сошью Вам кисет. С вышивкой. И подарю┘ Да, когда Вы именинник?
– День рождения – 28 октября.
– То есть сегодня! – подчеркнул Кистяковский.
– Нет, 28-го по старому стилю.
– А по-новому – 9 ноября┘ через 12 дней, – высчитал Кистяковский.
Каля предложила:
– Устроим девятого числа праздник Велимиру! Подарю Вам и кисет, и бухгалтерскую книгу для стихов.
– А вино будет? – осведомился Кистяковский.
<┘> Прощаясь, Велимир впервые тепло посмотрел на меня и неожиданно попросил:
– Дайте Вашу трагедию. Она в стихах? Я прочту.<┘>
9 ноября. Среда.
– Каля! Сходи сегодня. Приведи Велимира.
– Хорошо. Я попрошу Владимира Александровича (Кистяковского. – А.П.) проводить меня.
Вечером я зажег все огни в нашей комнате. Ровно в 6 часов являются Каля, Велимир и Кистяковский. Мы поздравили Велимира. Сегодня ему – 36 лет.
– Возраст Байрона – напомнил Кистяковский.
Каля преподнесла Велимиру бухгалтерскую книгу для стихов и малиновый шелковый кисет для махорки. Велимир забавно раскланивался, словно стоял на эстраде. Мне показалось, что кисету он обрадовался больше, чем бухгалтерской книге.
Усадили Велимира на почетное место. Стол «праздничный», то есть «босяцкий». Но┘ в центре стола – бутылка прасковейского вина, то есть скверного подобия скверного кагора. (Продажа вина официально была запрещена с 1 августа 1914 года по 1 октября 1923 года).
Пока Каля с Катей (прислугой. – А.П.) хлопотали у примуса, Велимир вернул мне трагедию «Российский Прометей».
– Вы – ясновидец ужаса, – сказал Велимир. – Кто сделал пометки на полях второго акта? Умный человек, тончайшего вкуса. Кто он?
– Александр Блок.
– Я так и подумал.
Каля пригласила за стол. Мы выпили по первой чарке за Велимира┘ Вдруг Велимир, закинув голову, тихим теноровым звуком стал читать стихи┘ Впервые у нас!
Где опустило солнце осеннее
Свой золотой и теплый посох┘
<┘> Кистяковский сказал:
– Так читать нельзя. Вы источите себя до бессилия. В Вас что-то есть пророческое.
Каля спросила:
– Велимир┘ Вы перепишете для нас?
– Я уже перепечатал на машинке. Ходил в Росту. Сам отстукал.
Он подал желтый лист бумаги. Вытащил из кармана┘ перо дикобраза и подписал <рядом со> стихами. <┘>
Мы много и наперебой говорили о поэзии Хлебникова. Каля спросила:
– Что пожелать на 37 год Вашей жизни?
– Вернуться в Москву и напечатать «Доски судьбы».
Мы выпили за желание Велимира.
А он спросил меня в упор:
– Когда мой вечер?
Я, вспомнив магию его чтения, ответил:
– В следующую среду.
Хлебников был радостно спокоен. Разошлись, как всегда при Хлебникове – в половине десятого.
– Помните: в эту ночь Вы напишете первые стихи на 37 году жизни, – сказала Каля.
Хлебников запахнул свой сургучный халат, напялил буденовский шлем – и ушел в ночную тьму.
Мы долго говорили о поэте. Кистяковский заметил:
– Боюсь, Велимир недолго протянет. Он очень болен. И не жалеет себя┘
Мы молча разошлись в полночь».
Здесь нужны некоторые комментарии, которые позволят воссоздать общую картину празднования последнего дня рождения поэта.
Хлебников подарил хозяевам – Николаю Виноградову и его жене – два стихотворения: первое – «Осень», над которым он работал в эти дни, с надписью: «Ясновидцу Ужаса созерцатель Будущего на память о пятигорских вечерах, легких и радостных под знаком Бахуса и тонких, как это перо. Николаю Глебовичу Виноградову Я. Велимир. Отец будущего. 9 – XI.21. Пять гор». Затем это стихотворение было им переработано в поэму «Шествие осеней Пятигорска». Характеристика Виноградова «ясновидец Ужаса» связана с его трагедией «Российский Прометей» («Царь Петр Великий»), рукопись которой он давал читать Хлебникову, а также восходит к пушкинской характеристике Петра в «Полтаве» («Лик его ужасен. Движенья быстры. Он прекрасен») и в «Медном всаднике» («Ужасен он в окрестной мгле»). Глава будетлян всегда интересовался личностью Петра и в 10-х годах, по свидетельству Давида Бурлюка, написал в 10-х годах роман о Петре, который не сохранился.
Второе – стихотворение «Перед закатом в Кисловодск┘», начатое в тот же день – 9 ноября, но законченное на следующий день. Хлебников посвятил его хозяйке, которая, по легенде, была родственницей Лобачевского, с надписью: «Калерии Арсеньевне Виноградовой на (краси<вую>) (скобки) (черта) в день именин, проведенных на Эмировской, 42 от В.Хлебникова (он погиб, не умея писать надписи и посвящения).
Velamir Chlebnikoв. 5 гор.10/ ХI. 21 г.». Первая строка стихотворения – это намек на поездку в Кисловодск на новое место службы.
На дне рождения Хлебникова присутствовал также известный ученый – физикохимик Владимир Кистяковский (1865–1952), который в это время лечился в Пятигорске.
Вечер Хлебникова, назначенный на 16 ноября, был сорван, так как поэт не стал читать стихов, а начал писать на доске математические формулы и рассказывать о «законе времени» – аудитория отказалась его слушать.
В конце декабря этого года Хлебников вернулся в Москву, где пытался издать свои произведения и прежде всего «Доски судьбы».
Через восемь месяцев, 28 июня 1922 года, Хлебников скончался в деревне Санталово Крестецкого уезда Новгородской губернии, которой сейчас не существует.
Поэт и муза. Только вот будущего нет. Борис Григорьев. Хлебников в будущем. 1916. М., ГТГ.
