Сатирик, предлагавший поедать младенцев

Памфлетист и патриот Джонатан Свифт. Чарльз Джервес. Портрет Джонатана Свифта. 1710. Национальная портретная галерея, Лондон

Чем по общепринятому мнению юморист отличается от сатирика? Тем, что у сатирика в отличие от первого – смех злой. Злобный, шокирующий и даже порой кровожадный, но в итоге вызывающий потрясение, катарсис и – очищающий. Вот и у англо-ирландского писателя-сатирика, философа Джонатана Свифта (1667–1745), который, конечно же, больше известен во всем мире по замечательной книге «Путешествия Гулливера», его политический сарказм был порой очень злым. Возьмем, допустим, памфлет «Скромное предложение» (1729). Так его называют сокращенно, на самом же деле название очень длинное – «Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества». Что сказать? Уже в этом эпитете «скромный» – мощный разряд ехидства, если учесть, что в памфлете писатель, подделывая свой тон под человека, озабоченного общественным благом, расписывает бедных обнищавших ирландцев, а в качестве выхода предлагает ни много ни мало – съедать их в младенческом возрасте, уверяя, что это «питательное и полезное для здоровья кушанье, независимо от того, приготовлено оно в тушеном, жареном, печеном или вареном виде». Собственно, тут Свифт отталкивался в своей сатире от античных традиций, в частности «Апологии» Тертуллиана.

Честно говоря, даже страшно представить, какие тайфуны и смерчи закружились бы сегодня в массмедиа и блогосфере, если бы известный и уважаемый писатель не в художественном романе, а в такой вот, скажем так, издевательски серьезной форме предложил поедать младенцев. Боюсь, получилось бы какое-нибудь «линчевание». И это, пожалуй, невесело. Потому что в любом более или менее здоровом обществе и государстве необходимы такие вот «доктора», такие вот дятлы, выклевывающие червячков и жучков-паразитов. В общем, писатели, которые умеют намекать и раздражать столь тонко, изящно и «прозрачно», что высмеиваемая сторона впадает в бешенство, оттого что как-то нужно отреагировать, а как – она не знает.

Для того чтобы так работать, у Джонатана Свифта были все необходимые качества: незаурядный литературный талант со всеми изворотливыми тонкостями стилизации, робингудовская смелость и сочувствие к беднякам, патологическое отвращение к самомнению, тщеславию, жадности и глупости. Конечно, в занимательной и развернутой аллегорической форме писатель высмеял людские пороки в «Путешествиях в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». 

Английская карикатура начала XIX века изображает короля Георга III и Наполеона. Джеймс Гилрей. Король Бробдингнега и Гулливер. 1803. Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Достаточно вспомнить крошечных, но при этом напыщенных лилипутов с огромным самомнением и их антипода – благородного короля бробдингнегов, рассеянных и нескладных жителей летающего острова Лапуту, обезьяноподную карикатуру на людей в образе еху и их благородную возвышенную противоположность в облике гуингнмов. Но Свифт мог работать и более жестко, если это было нужно. В 1724 году (за два года до выхода «Гулливера») им были анонимно изданы и разошлись многотысячным тиражом «Письма суконщика», призывающие к бойкоту английских товаров. В итоге – скандал, широкий резонанс, Лондон назначает нового наместника, чтобы успокоить ирландцев, и награду тому, кто назовет автора. Но Свифта никто не выдает. Итог – Англия идет на экономические уступки, Свифт неофициально становится национальным героем. Назовет ли кто-то сегодня такого безусловного лидера, который был бы одновременно блестящим интеллектуалом (окончил Тринити-колледж Дублинского университета со степенью бакалавра, потом получил степень магистра в Оксфорде), духовным наставником (в 1694 году принял духовный сан Англиканской церкви, позже стал деканом собора Святого Патрика в Дублине), а также патриотом своей страны? Сомнительно. Тут снова приходят на ум уже ставшие поговорками изречения: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» и «Поэт в России больше, чем поэт».

Но поэтом – имеется в виду, конечно, художественная работа со словом – Джонатан Свифт был тоже превосходным, что, в общем-то, уже не нуждается в доказательствах, ибо проверено временем. Точно так же как «Алиса» Льюиса Кэрролла, приключенческий роман «Путешествия Гулливера» многослоен и многопланов. Переведенный на множество языков, он считается одновременно увлекательной детской книжкой (а кому не занятно почитать, как гиганта облепляют лилипуты, исследуют его карманы, а позже от стрел лилипутов его спасают очки?), политической сатирой (во все века во всех государствах можно найти сюжеты, подобные борьбе остроконечников с тупоконечниками) и в какой-то мере философским трактатом. Ведь представленные в «Гулливере» государства – это в чем-то утопические и невероятные, но – модели построения общества и мира. И, без всяких сомнений, перед нами фантастический роман. Фантастический не своей устремленностью в будущее, «когда наши космические корабли бороздят просторы Вселенной». Чудеса и фантастика – лилипуты, великаны, летающий остров, люди в образе обезьян и лошадей – представлены просто, обыденно. Как будто путешественник отправился в плавание, когда Землю еще считали плоской и на карте было много «белых пятен», и, возвратившись, с полным правом повествует о людях с собачьими головами и рыбьими хвостами. Но Джонатана Свифта в отличие от доморощенных мифотворцев (вроде странницы Феклуши в «Грозе» Николая Островского) отличает математическая системность и подчиненность фантазии и воображения поставленной нравственной задаче. А прием изначального отмежевания автора от лица рассказчика и сам простодушный отстраненный тон повествования, близкий восприятию вольтеровского Кандида, помогает избежать дидактичности и морализаторства, свойственных многим трактатам о нравственности.

Конечно, у каждого есть проблемы, несовершенства. У Джонатана Свифта они скорее относились к его личной жизни, которая была не очень счастливой. Две его близкие женщины, с которыми он не жил постоянно, но состоял в многолетней теплой переписке и, судя по всему, весьма целомудренных отношениях, рано ушли из жизни. Это Эстер Джонсон (1681–1728), дочь служанки, рано потерявшая отца (Свифт познакомился с ней, когда ей было 8 лет, в имении отставного дипломата знакомого матери Уильяма Темпла) и Эстер Ваномри (1688–1723), которую Свифт в письмах называл Ванессой (она, как и Эстер, росла без отца). Как написал Игорь Клех в своей статье «Универсум Гулливера vs микрокосм Робинзона» (читайте в «НГ-EL» от 07.09.17), «реабилитация прав человеческого тела в результате антиклерикальной революции стала для Свифта незаживающей раной (хочешь – смейся, хочешь – плачь, но сама инфантильная мысль, что любимая им женщина, его воспитанница и адресат писем «Дневника для Стеллы», тоже ходит на горшок, представлялась ему сокрушительной и совершенно неприемлемой…». Зато, оттолкнувшись от названия этой статьи Игоря Клеха, можно сказать, что все остальные воплощения Джонатана Свифта в значительной степени доказывают его стремление и попадание в модель универсального человека, которая была одним из идеалов античности. Итак, как ни поверни, – талантливый писатель, духовник, острейший сатирик и памфлетист, патриот и, как бы по ступенькам этим восходя, яркий мыслитель, пожалуй, все-таки мыслитель, а не какой-нибудь витающий и рассеянный философ – своего времени.