В метафизическом беснуясь размышленьи

До сих пор актуальный поэт Иван Хемницер.  Н.И. Поливанов. Портрет Ивана Хемницера. 1856. Пушкинский Дом, СПб.

Вот, например, финал басни «Западня и птичка»: «...а здесь готовое дают и есть и пить,/ Да тесно жить». Это и без всякого Крылова точно и хорошо.

Или вот басня «Обоз», всего в шесть строк. Приведем ее полностью:

Шел некогда обоз;

А в том обозе был такой престрашный воз,

Что перед прочими казался он возами,

Какими кажутся слоны пред комарами.

Не возик и не воз, возище то валит.

Но чем сей барин-воз набит?

Пузырями.

Что же касается «дедушки Крылова», то давайте вспомним и его. Знаете, ведь наверняка знаменитую басню Ивана Крылова «Стрекоза и муравей»? Итак, Иван Крылов, 1808 год:

Попрыгунья Стрекоза

Лето красное пропела;

Оглянуться не успела,

Как зима катит в глаза.

Злой тоской удручена,

К Муравью ползет она:

«Не оставь меня, кум милый!

Дай ты мне собраться с силой

И до вешних только дней

Прокорми и обогрей! » –

«Кумушка, мне странно это:

Да работала ль ты в лето?» –

Говорит ей Муравей.

«До того ль, голубчик, было?

В мягких муравах у нас

Песни, резвость всякий час,

Так, что голову вскружило». –

«А, так ты...» – «Я без души

Лето целое все пела». –

«Ты все пела? Это дело:

Так поди же, попляши!»

Замечательный текст, спору нет. Но вот вариант Ивана Хемницера, 1772 год:

Всё лето стрекоза в то только и жила,

Что пела;

А как зима пришла,

Так хлеба ничего в запасе не имела.

И просит муравья: «Помилуй, муравей,

Не дай пропасть мне в крайности моей:

Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.

Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,

Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?

А лето как придет, я, право, обещаю

Тебе всё вдвое заплатить». –

«Да как же целое ты лето

Ничем не запаслась?» – ей муравей на это.

«Так, виновата в том; да что уж, не взыщи

Я запастися всё хотела,

Да лето целое пропела». –

«Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи».

Но это только в поученье

Ей муравей сказал,

А сам на прокормленье

Из жалости ей хлеба дал.

Стихи у Крылова, конечно, лучше, у Крылова уже современный нам язык, легкость слога, безусловное поэтическое изящество. А содержание? Крыловский муравей, откровенно говоря, та еще сволочуга. Муравей Хемницера хоть и упрекнул стрекозу за легкомыслие, хлеба ей все же дал. Может быть, тут играет роль еще личная судьба авторов. Крылов вроде бы никогда особенно ни в чем не нуждался, жил зажиточно и, как гласит народная молва, умер от обжорства; в то время как Хемницер всю свою недолгую жизни бедовал и часто пользовался поддержкой друзей – Капниста и Львова.

А вот еще такая любопытная перекличка двух русских баснописцев. Конечно, все помнят басню Крылова про то, что «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». У Хемницера в басне петуха нет, но кукушка обходится и без него. «Скворец из города на волю улетел К нему с вопросами кукушка приступила/ И говорила:/ «Скажи, пожалуй, мне, что слышал ты об нас…» Со слов скворца оказывается, что в городе много хорошего говорят о соловье, о жаворонке, о дрозде… Что же касается самой кукушки, то: «А про тебя, когда всю истину сказать,/ Нигде ни слова не слыхать…» И что же кукушка?

«Добро! – кукушка тут сказала. –

Так стану же я всем за это зло платить,

И о себе сама все буду говорить».

А вот, например, стихотворение «Тень мужня и Харон»:

…Жил муж, жила жена,

И наконец скончались оба;

Да только в разны времена

Им отворились двери гроба.

Жена скончалась наперед,

Потом и муж, прожив не помню сколько лет,

Скончался.

Как с светом здешним он расстался,

То к той реке приходит он,

Где перевозит всех Харон

Тех, кои свет сей оставляют.

А за рекою той, пииты уверяют,

Одна дорога в рай, другая в ад ведет.

Харон тень мужнюю везет,

И как через реку они переезжают,

Тень говорит: «Харон, куда моя жена

Тобою перевезена?

В рай или в ад?» – «В рай». – «Можно ль статься?

Меня куда ж везешь?» – «Туда ж, где и она». –

«Ой, нет; так в ад меня! Я в аде рад остаться,

Чтоб с нею вместе лишь не жить…»

Басня и так довольно забавна, но вот этот пассаж: «Жил муж, жила жена,/ И наконец скончались оба;/ Да только в разны времена/ Им отворились двери гроба» – это же, согласитесь, чистые обэриуты, это поэзия даже не XIX, а самого что ни на есть XX века. А вот, например, басня «Метафизический ученик»:

…В метафизическом беснуясь размышленьи

О заданном одном старинном предложеньи:

«Сыскать начало всех начал»,

Когда за облака он думой возносился,

Дорогой шедши, вдруг он в яме очутился.

Отец, встревоженный, который с ним случился,

Скорее бросился веревку принести,

Домашнюю свою премудрость извести;

А думный между тем детина,

В той яме сидя, размышлял:

Какая быть могла падения причина?

«Что оступился я, – ученый заключал, –

Причиною землетрясенье;

А в яму скорое произвело стремленье

С землей и с ямою семи планет сношенье».

Что, если бы вралей и остальных собрать

И в яму к этому в товарищи сослать?..

Да яма надобна большая!

Это же чудо как хорошо: «В метафизическом беснуясь размышленьи…» Надо быть не просто сатириком, а настоящим поэтом, чтоб так сказать. Почти 300 лет прошло, а метафизики, похоже, не изменились. Да, метафизики – они такие. Они именно что беснуются в своих размышлениях. И яма им надобна большая-пребольшая.

Да, Хемницер часто бывал едок. Но в отличие от других авторов сатир и эпиграмм XVIII–XIX веков (вплоть до Пушкина) он бичевал не конкретных персон, а общие пороки, многие из которых живы и сегодня: глупость, жадность, чиновничье чванство. Хемницер немало претерпел от богатых и самоуверенных глупцов.

Иван Иванович Хемницер – уроженец Астраханской губернии. Он родился 5 января (по старому стилю) 1745 года в Енотаевской крепости. Даже сейчас это глубокая провинция – в настоящий момент село Енотаевка, хотя в конце XVIII и в XIX веке оно было городом Енотаевским. Енотов там нет, название происходит от личного имени Енотай тюркского происхождения.

Родители Хемницера были обрусевшими немцами, отец служил штаб-лекарем. Поначалу он сам учил сына немецкому языку и латыни, а также начальным правилам арифметики. В 1755 году семья Хемницер перебралась в Петербург. Жили бедно, но об образовании сына заботились, прочили ему медицинскую карьеру. Однако в 13 лет будущий баснописец, скрыв свой возраст, поступил добровольцем в солдаты пехотного Нотебургского (Шлиссельбургского) полка и пробыл на военной службе 12 лет, в 1766 году был произведен в поручики. Военная служба его радовала не больше, чем занятия медициной, и в 1769 году Хемницер вышел в отставку. В биографическом очерке о нем, написанном предположительно его другом Капнистом, есть замечание: «...увидя, как сам часто сказывал, что из анатомической залы попал он на обширный хирургический театр».

Поступив в Горное училище, Хемницер подружился с крупным государственным деятелем, организатором горного производства и горно-геологической службы, одним из устроителей высшего образования в России, действительным тайным советником и сенатором, ученым-естествоиспытателем Михаилом Соймоновым. Пользуясь его поддержкой, молодой ученый переводит и редактирует книги по минералогии, которой увлекается. Он служит в возглавляемой Соймоновым Берг-коллегии, руководящей горнорудной промышленностью России. Видимо, через него же Хемницер знакомится с поэтом, переводчиком, историком Николаем Львовым, который, в свою очередь, знакомит его с Гавриилом Державиным и Василием Капнистом. По другой версии, наоборот, Львов познакомил Хемницера с Соймоновым.

Со Львовым Хемницер путешествует по Европе – посещает Германию, Голландию, Францию. Под его влиянием начинает заниматься литературой. Трогательные чувства сязывают Хемницера с поэтессой Марией Дьяковой, которой он, скрывшись под псевдонимом N.N., посвящает свой первый сборник сатир и басен. Хемницер не знал, что она повенчана со Львовым.

Когда Соймонов ушел из Берг-коллегии, Хемницеру тоже пришлось ее покинуть. Для него настали трудные времена, он остался без жалованья. В начале 1782 года друзья нашли ему место консула в турецком городе Смирне (ныне – Измир). Однако поэт тяжело переживал разлуку с родиной и товарищами, отсутствие литературной среды, недружелюбную атмосферу и плохой климат. 20 марта (по старому стилю) 1784 года он умер. По другим данным – 19 марта.

Хемницер был скромен, публиковался в основном под давлением друзей – Львова и Капниста. Они же в 1799 году подготовили его посмертное издание – «Басни и сказки И.И. Хемницера, в трех частях».

Хотя, к примеру, Державин высоко ценил творчество поэта. В 1811 году он написал:

Эзоп, Хемницера зря, Дмитриева, Крылова,

Последнему сказал: ты тонок и умен;

Второму: ты хорош для модных, нежных жен,

С усмешкой первому сжал руку – и ни слова.

А вот уже не сатира и не басня, «Ода на неистовства людские»:

…Кого сегодня мы браним,

Кого сегодня порицаем,

С тем завтре ж дружно говорим,

Того же завтре мы ласкаем

И ту же поврежденну честь,

Сплетая нову ложь и лесть,

Честей всех лучшей называем.

В обманах вечных жизнь ведем,

От лести к лести переходим

И только в обращеньи сем

Мы утешение находим.

Кого как лучше провести,

Других столкнув, себя взвести –

Вот в чем мы век свой весь проводим.

Воззря на тьму неистовств сих,

На страшны действия людские,

На гнусность дел и мыслей их,

На их сердца и души злые,

Я человечества страшусь;

Сам человек, себя боюсь,

И тени страшны мне людские.

Иван Хемницер, может быть, и позабыт, но все равно перед нами блестящий поэт, причем актуальный поэт. Актуальный во всех смыслах. Поэт, понятный и близкий каждому. Неустаревший и неустаревающий: «Я человечества страшусь;/ Сам человек, себя боюсь,/ И тени страшны мне людские».