В этом Дарвин виноват

Жертвы Дарвина… Иллюстрация из книги Кира Булычева «Что наша жизнь?»

Как-то раз летела муха

Самолетом в Сингапур.

Поддалась та муха слухам,

Будто там снимает муху

В кинофильме Радж Капур.

Радж Капур снимал слона.

Ну и в каком, как вы думаете, это разделе? В «Стихах для детей» или в «Сатире и юморе»? Нет, в «Лирике»…

В разделе «Сатира и юмор» не зря, конечно, помещена лирическая зарисовка о Москве:

Все в Москве наоборот.

Где ворота – нет ворот.

Нет Ильинских, нету Красных,

Нету Кировских ворот.

На Ямских не сыщешь ямы,

А в Хамовниках не хамы –

Вежливый народ живет.

Кир Булычев. Кое-какие стихи: Избранные стихотворения (1949–2003) / Сост. М. Манаков,  К. Сошинская. – Челябинск: ИзЛиТ, 2019. – 574 с. (Для узкого круга).

Так называемой политики, откровенной сатиры у Булычева в стихах почти нет. Он в этом плане не Галич, а скорее Высоцкий. Булычев никогда не был диссидентом, политики нет и в его прозе. Но вот ведь какой парадокс: многие его вполне безобидные по сегодняшним меркам произведения в советские времена не печатались десятилетиями. Например, повесть «Осечка-67», в которой в честь 50-летия Октябрьской революции устраивают ролевую игру – взятие Зимнего. Революционеров изображают передовики производства, рабочие ленинградских заводов, а женский корпус, защищавший дворец, – девушки из научного отдела музея Эрмитаж. Керенского играет спивающийся трагик. Но защитники понимают, что уже успевшие принять рабочие, захватив музей, могут причинить ему вред, и отражают приступ. История в игре переписывается по-иному. По-иному идет история и в повести «Младенец Фрей». В ней Ленин, инфернально испугавшись, что его уничтожит Сталин, стремительно молодеет, а потом превращается в младенца. А затем снова взрослеет, но уже не при царской власти, а в советском детском доме. И становится не выдающимся мыслителем, а заурядным психопатом… Написанные в период застоя, обе эти повести вышли только в 90-е годы.

Но вернемся к поэзии. Да, откровенной политики в стихах Булычева нет. Есть, конечно, рискованные шутки и намеки, но не более («…Так и мы с тобой травинки,/ Хоть и ходим по тропинке./ И на пятый пункт в ответ/ Пишем: «К сожаленью, нет»). Таков был склад его таланта. Детский взгляд даже на самые взрослые проблемы не предполагает открытого противостояния. Тем более интересно читать у него то немногое, что иначе как гражданской лирикой не назовешь.

За рекой Памир – курбаши.

За рекой Памир – басмачи.

Вы подумайте, в этой глуши

Тридцать лет живут басмачи.

Над рекой застава Харгуш.

Замполит, лейтенант КГБ.

Вы подумайте – тридцать душ.

Тяжелее, чем на губе.

А четыреста сабель ждут,

И у сабель душа болит.

Курбаши в тридцатом году

Власть со Сталиным

не поделил.

Стихотворение 1965 года. Более полувека прошло, поменялись вожди и режимы, а актуальность, увы, не ушла. А вот еще стихи, 1963 года:

Иду гулять по городу,

В котором не гуляют,

И с девушкой, которую

За это расстреляют,

Но не у стенки, выжженной

Тупыми лбами пуль,

А на скамье, просиженной

Задами толстых дур.

Расстрелянная взглядами,

Убитая словами,

Идет пока что рядом и

Смеется, как живая.

Идет и улыбается.

Жизнь только начинается.

Лирика, она, конечно, лирика, но в 63-м году все прекрасно всё помнили и слишком многое понимали. И последние две строчки ничего не меняют.

Есть, впрочем, у поэта Булычева и классическая лирика:

Вроде засиделся я в гостях.

Что же будет, раз меня

не будет?

Женщины, которые простят,

Мужики, которые забудут.

Вроде я на суд к себе пришел

И признал, что жил

я недостойно.

Все хотел, чтоб было хорошо

Мне, а самым близким

делал больно.

…

Загрустят тогда,

не загрустят,

Если я среди других не буду?

Жертвы, пожалев меня,

простят,

Остальные, пожалев, забудут.

Есть и настоящие маленькие шедевры. Где даже рифмы в первых двух стихах интересные (что, вообще-то, редкость для Булычева).

В глаза газели

Козлы глазели.

Одни в ней видели козу худую,

Другие – в бороду думу дули.

А в результате

Лежат на дорожке

Газельи ножки,

Газельи рожки.

Тут ведь, согласитесь, не только переосмысление серенького козлика, тут ведь и аллюзия на Маяковского. Верблюд недоразвитый и лошадь-ублюдок («Лошадь сказала, взглянув на верблюда: «Какая гигантская лошадь-ублюдок». Верблюд же вскричал: «Да лошадь разве ты?! Ты просто-напросто – верблюд недоразвитый»).

Еще одно переосмысление и еще один маленький шедевр:

Как мне жалко Пенелопу!

Плачет, бедная, навзрыд.

Одиссей-старик ухлопал

Ухажеров молодых.

И ведь не поспоришь. На Троянскую войну Одиссей, может, ушел и молодым, но вернулся-то уже пожилым. 10 лет войны и 10 лет пиратских странствий – это вам не шутки.

…И жертвы пагубных привычек. Иллюстрация из книги Кира Булычева «Что наша жизнь?»

Планы, планы…

А в стихах проскакивало:

Напишите на сайте

Игорю-ру,

Что вы будете жить,

Когда я умру.

Я приму то послание

Без возражений.

Жизнь, увы, не бывает

Без поражений.

Написано в Лондоне в 2000 году, за три года до смерти 5 сентября 2003 года.

Строчкой «2000, Лондон» подписано сразу несколько стихотворений, видимо, в Туманном Альбионе хорошо писалось…

А начал писать стихи Игорь Можейко, как и многие творческие люди, еще в юности, даже в детстве. Ожидая в больнице операции на гландах, исписал целую тетрадку строками сказочной поэмы «Замок Фахры», подражание «Руслану и Людмиле» Пушкина. Всю жизнь параллельно с романами и рассказами, выходившими стотысячными тиражами, и сценариями, которые ложились в основу популярных фильмов, Игорь Можейко писал стихи, которые почти никому не показывал. Только в 1992 году он выпустил книжку «Что наша жизнь?», в которой каждое стихотворение сам же любовно украсил авторскими коллажами из старых газетных объявлений. Еще несколько малотиражных книжек в Челябинске выпустил биограф и библиограф писателя Михаил Манаков. Две из них – уже посмертные. Собраны из стихов, найденных в архивах. И вот настоящий подарок поклонникам Кира Булычева (а их немало) к 85-летию писателя, состоявшемуся 18 октября прошлого года. Неутомимый Манаков составил том больше чем на 500 страниц… Названием послужила строчка из автобиографического, получившего премию «Русский Букер» романа Андрея Сергеева «Альбом для марок». Когда-то они вместе учились, и Игорь Можейко уже тогда активно проявлял творческие способности. Сергеев написал в романе: «Ин-яз. Первые впечатления. Игорь Можейко. Легкий человек. Кое-какие стихи». Кир Булычев любил цитировать эту фразу со смесью самоиронии и обиды. «Кое-какие…»

Разные. И смешные, и грустные, и философские, просто шутки…

Утконос и утконожка

Как-то выпили немножко,

И такой пошел разврат.

…В этом Дарвин виноват.