Лиловый бык лизал моржа

Неудавшийся гимназист, рядовой, таможенник, студент, журналист, поэт, прозаик, детский писатель Саша Черный.  Фото начала ХХ века из журнала «Огонек»

Первое сатирическое стихотворение «Чепуха» от имени Саши Черного увидело свет в журнале «Зритель» в ноябре 1905 года:

Трепов – мягче сатаны,

Дурново – с талантом,

Нам свободы не нужны,

А рейтузы с кантом.

Сослан Нейдгарт в рудники,

С ним Курлов туда же,

И за старые грехи –

Алексеев даже…

Монастырь наш подарил

Нищему копейку,

Крушеван усыновил

Старую еврейку…

Взял Линевич в плен спьяна

Три полка с обозом…

Умножается казна

Вывозом и ввозом.

Разорвался апельсин

У Дворцова моста…

Где высокий гражданин

Маленького роста?

Сатира, особенно политическая, – вещь на злобу дня: то, что вчера казалось смешным, сегодня вызывает недоумение и требует пояснений. А, как говаривала незабвенная Гиппиус, если надо объяснять – то не надо объяснять. Особенно это касается стихов. Любитель истории еще, возможно, вспомнит, что упомянутые в стихотворении Трепов и Дурново – товарищ министра внутренних дел и министр внутренних дел соответственно. Догадается, что разорвавшийся апельсин – это бомба. А вот кто такие Нейдгардт, Курлов, Алексеев, Крушеван, Линевич – здесь уже только интернет в помощь. Да и в целом стихотворение едва ли вызовет сегодня у кого-то улыбку, не говоря о гомерическом хохоте. А вот на современников оно произвело сильное впечатление. Настолько сильное, что после его публикации журнал «Зритель» закрыли. Хотя оставались другие издания – «Журнал», «Альманах», «Маски»… Как отмечал Корней Чуковский, «получив свежий номер журнала, читатель прежде всего искал в нем стихи Саши Черного».

Но если бы Гликберг-Черный писал только о сиюминутном – кто, кроме узких специалистов, сейчас помнил о нем? Его сатира, его ирония и юмор затрагивают «вечное», общечеловеческое и потому читаемы до сих пор:

Дурак рассматривал картину:

Лиловый бык лизал моржа.

Дурак пригнулся, сделал мину

И начал: «Живопись свежа...

Идея слишком символична,

Но стилизовано прилично».

(Бедняк скрывал сильней всего,

Что он не понял ничего.)

Или:

Ревет сынок. Побит за двойку

с плюсом,

Жена на локоны взяла

последний рубль,

Супруг, убитый лавочкой

и флюсом,

Подсчитывает месячную

убыль.

Кряхтят на счетах жалкие

копейки…

Или вот:

Повеса пришел к поэтессе.

В полумраке дышали духи,

На софе, как в торжественной

мессе,

Поэтесса гнусила стихи:

«О, сумей огнедышащей лаской

Всколыхнуть мою сонную

страсть.

К пене бедер, за алой подвязкой

Ты не бойся устами припасть!

Я свежа, как дыханье левкоя,

О, сплетем же истомности

тел!..»

Продолжение было такое,

Что курчавый брюнет

покраснел.

Животные были не только героями его произведений, но и соавторами.  Фото 1926 года из книги Виктории Миленко «Саша Черный: Печальный рыцарь смеха»

К тому же не сатирой единой жил Саша Черный, но и лирикой:

Есть горячее солнце, наивные

дети,

Драгоценная радость мелодий

и книг.

Если нет – то ведь были, ведь

были на свете

И Бетховен, и Пушкин, и Гейне,

и Григ...

Есть незримое творчество

в каждом мгновеньи –

В умном слове, в улыбке,

в сиянии глаз.

Будь творцом! Созидай

золотые мгновенья –

В каждом дне есть раздумье

и пряный экстаз...

Бесконечно позорно в припадке

печали

Добровольно исчезнуть,

как тень на стекле.

Разве Новые Встречи уже

отсияли?

Разве только собаки живут

на земле?

Если сам я угрюм,

как голландская сажа

(Улыбнись, улыбнись

на сравненье мое!),

Этот черный румянец – налет

от дренажа,

Это Муза меня подняла

на копье.

Если лучшие будут бросаться

в пролеты,

Скиснет мир от бескрылых

гиен и тупиц!

Полюби безотчетную радость

полета...

Разверни свою душу до полных

границ.

Есть еще острова одиночества

мысли –

Будь умен и не бойся на них

отдыхать.

Там обрывы над темной водою

нависли –

Можешь думать... и камешки

в воду бросать...

А вопросы... Вопросы не знают

ответа –

Налетят, разожгут

и умчатся, как корь.

Соломон нам оставил два

мудрых совета:

Убегай от тоски и с глупцами

не спорь.

Кстати, о детях: с ними, не имея своих собственных, Черный чувствовал себя на равных. Может быть, потому что, по его признанию, у него не было детства? «Детство, яркая, пестро окрашенная заглавная буква, вырвана из длинных строк моего бытия!» Для маленьких читателей Черный сочинял стихи и прозу, выпустив такие книги, как «Детский остров», «Сон профессора Патрашкина», «Кошачья санатория», «Румяная книжка», «Дневник фокса Микки»: «Вчера весь день пролежал под диваном, даже похудел. Все хотел одну такую штучку сочинить. Придумал – и ужасно горжусь.

По веранде ветер дикий

Гонит листья все быстрей.

Я веселый фоксик Микки,

Самый умный из зверей!

Замечательно! Сочинил и так волновался, что даже не мог обедать. Подумайте! Это первые в мире собачьи стихи, а ведь я не учился ни в гимназии, ни в «цехе поэтов»…» «Он хоть взрослый, но совсем такой, как вы// Это ваш слуга покорный,/ Он зовется «Саша Черный»…/ Почему? Не знаю сам», – сказано в стихотворении «Детям о поэтах».

Хотя, по словам критика, беллетриста и пародиста Александра Измайлова, Саша объяснял псевдоним так: «Нас было двое в семье с именем Александр. Один брюнет, другой блондин. Когда я еще не думал, что из моей «литературы» что-нибудь выйдет, я начал подписываться этим семейным прозвищем». Но скорее всего это шутка – либо Измайлова, либо самого автора, поскольку среди детей одесского провизора Менделя Гликберга Александр был только один, а его братьев и даже сестер звали иначе.

Ради поступления в гимназию Александра крестили, но учебе это не помогло: в 15 лет убежал из дома от деспота-отца, попрошайничал. Родственники устроили в петербургскую гимназию, но и оттуда его отчислили. В Сашиной судьбе, узнав его историю из газеты, принял участие чиновник из Житомира Константин Роше, взявший юношу в свою семью. Сам Роше любил стихи, что повлияло и на будущего поэта. Дальнейшие вехи биографии – служба в учебной команде, работа на таможне, переезд в Петербург (где и началась литературная судьба), учеба в Германии в университете, возвращение в Россию. В Первую мировую – служба при полевом лазарете: «В коридоре длинный хвост носилок.../ Все глаза слились в тревожно-скорбный взгляд, –/ Там, за белой дверью, красный ад:/ Нож визжит по кости, как напилок, –/ Острый, жалкий и звериный крик/ В сердце вдруг вонзается, как штык...» После революции – эмиграция: Литва, Германия, Италия, потом – Франция, где Черный и прожил до конца дней. Возглавлял сатирическо-юмористический отдел парижского еженедельника «Иллюстрированная Россия», много писал сам и издавался. В конце 1920-х построил дом на юге Франции, куда приезжали русские эмигранты – писатели, музыканты, художники. А умер вскоре после того, как помогал соседу тушить пожар: не выдержало сердце. Где находится могила – точно неизвестно: когда в 1961 году скончалась Сашина вдова, его многолетний тыл Мария Васильева, за место на кладбище Ле-Лаванду стало некому платить. Правда, в 1978-м там установили мемориальную доску с на двух языках – русском и французском: «Поэту и писателю Саше Черному 1880–1932 с любовью русские во Франции». С любовью, которая необходима поэтам и писателям после смерти не меньше, чем при жизни.