Ирина Денежкина - А ты меня сейчас так и будешь называть - Валерочкой?
Валерка смотрел на меня снизу вверх, сидя на траве. Свежепобритая голова искрилась на солнце. За стеклами очков спокойно моргали глаза.
- Ага. А ты линзы все еще не сподобился купить?
- Я боюсь. - Валерка рывком вскочил с травы, отряхнул зад. - К глазам вообще боюсь прикасаться. Такая натура.
Он некоторое время постоял, оглядывая меня с ног до головы, потом его губы расплылись в улыбку, обнажив ряд мокро блестящих зубов. Валерка вздохнул и повис на мне, крепко стиснув мои плечи руками. Счастливый вздох. Ах-ах. Какие мы стали чувственные твари! Это в противовес бесчувственным. "Бесчувственная тварь". Как смачно звучит!
Меня номинировали, выпустили мою книжку "Дай мне" и пригласили в Санкт-Петербург на вручение "Нацбеста". Весной. Все цветет и пахнет. В Питере жарко. Я первый раз лечу на самолете. Самолет стремный, правда. Но я все-таки лечу и прилетаю.
Звоню Валерке.
И вот он здесь, сидит на траве. Хотя нет, уже висит на мне, и мы тискаем друг друга. И он говорит:
- Соскучился┘
Я убедительно прошу этих чертей не исполнять на церемонии. Делаю проникновенное лицо. На банкете - хоть что, а на церемонии уж будьте добры. Я почему-то точно знаю, что Пунксу ничего не стоит швырнуть в жюри каким-нибудь дерьмом, а Валерке - заорать в самый ответственный момент: "Вайт пауэр!"
Они убедительно обещают быть хорошими. Подонки. Отличные подонки. У меня голос срывается. На шепот. Непонятно, отчего.
Я накрасила губы гигиенической помадой, причесалась. Все это время Пункс и Валерка неподвижно лежали в номере на кровати, а Ляпа - на полу.
Потом мы садимся в автобус. На самый последний ряд. Страсти накаляются. Ляпа клеит жвачку на стекло. Пункс тоже не паинька. Валерка сажает меня к себе на колени, и член у него встает. Он трется щекой о мое плечо. Как кошечка. Мур-р-р┘
Литературные деятели тоже загрузились в автобус.
Наконец поехали. Впереди - штук двадцать литераторов, а сзади мы. Втроем.
Пункс и Ляпа периодически падают или роняют сиденья. Какие-то бракованные сиденья в этом автобусе. Они отваливаются.
И тут одна организационная женщина, Татьяна Набатникова, поворачивается и делает жест рукой.
- Посмотрите на Ирину Денежкину!
Все смотрят. Валерка кусает меня сзади за плечо.
- Возможно, это самый счастливый день в вашей жизни! - говорит мне Татьяна Набатникова торжественно.
- Почему? - тупо спрашиваю я.
- Потому что они все сосут, - отвечает за Татьяну Пункс, красивым жестом указывая на литераторов впереди.
Приехали к "Астории". Зашли. Там толпа народу.
Подходит какая-то совершенно интимная тетенька. Из газеты "Труд". Она большого роста и внушительной комплекции. Она встает рядом, наклоняется. Мельком оглядывается. Как будто в тылу врага.
Там еще есть девушка с большими глазами. С телевидения. Глаза у нее все время бессмысленно удивлены. С такими глазами она берет интервью. Валерка стоит у ней за спиной и смеется. Лысый черт. Валерка ненавидит камеры и журналистов.
А вот и Зельвенский. Меня с ним знакомят. Зельвенский - это мой номинатор.
- О! - говорит Пункс. - У него силиконовые губы!
- Мальчик с писькой на лице, - добавляет пьяный Ляпа.
- И явно не русский, - хмурится Валерка. Кажется, он готов подраться с Зельвенским прямо здесь и сейчас. Чтобы Зельвенский лежал мордой в пол, как кавказский мужчинка.
Каждому свое, как говорится.
Но мне Зельвенский кажется прикольным. Он курит. Взмахивает черными и густыми ресницами. Глаза на пол-лица. Про губы уже говорили. Задумчивая рожа. И его все обзывают козлом и говорят про деньги. Еще он худой, как палка.
Я целую Валеркин горячий рот.
Фотографы фотографируют.
Проханов похож на труп. У него такая трупная рожа. Он может играть покойников в кино. Атас полный!
Церемония.
В жюри сидит Шнуров. У него мобила висит на шнурке. На шее. Он - единственный, кого я знаю из жюри. И песню могу напеть: "Ну, где же вы, б..ди? Е-е-е! Выручайте дядю!"
Потом меня знакомят с Прохановым. Опять мне трясут ручку и что-то говорят. Сзади подходит номинатор Проханова, Зотов. С красной рожей. Кладет руку на плечо.
- Девушка, вас как зовут?
- Ирина, - отвечаю я.
Красная рожа пихает Проханова и говорит:
- Давай ей десять тысяч отдадим.
Проханов отвечает:
- Я их уже Лимонову отдал.
- А-а┘ - говорит рожа.
Хе-хе. Пункс вертится рядом и жестами показывает: возьми у Проханова телефон!
Выходим. Ляпа бьет зеркало у какой-то машины. Машина орет. Черти мои веселятся и берут пиво. Падают на колени:
- Наша звезда!
