Алексей Лапшин Современная Россия питается прошлым. Страна эксплуатирует остатки советской промышленности, стреляет советскими танками и буквально купается в ретро. Есть ли вообще сегодня свое лицо у России? Кто символизирует это государство: брутальный чиновник, клерк у компьютера или, может быть, лояльный к властям священник с кадилом?
Недавно нам объявили, что все мы хотим жить в единой России. Значит ли это, что у страны будет теперь какое-то одно лицо, скажем, брутального чиновника, или же сохранится существовавшее до сих пор постмодернистское разнообразие типов - реальность, в которой одновременно присутствуют люди различных эпох, культурных дискурсов и стилей. Идеологическая задача власти вполне очевидна. Новейшая трактовка русской истории объединяет национальных героев по принципу их личного соответствия государственным интересам. В результате в одной галерее могут оказаться Александр Суворов, Петр Столыпин, Валерий Чкалов, конструктор Калашников и футболист Яшин. Политтехнологи называют такой порядок "просвещенным патриотизмом". На самом же деле государство репрезентует себя обществу в качестве единственно подлинного субъекта истории. Меняется социальный строй, меняются люди, неизменным остается лишь государство. Национальная культура в этой перспективе отождествляется с архитектурными памятниками, мемориальными досками, нескончаемой чередой юбилеев живых и почивших заслуженных деятелей, но никак не авангардным творческим прорывом и поиском.
Культурное пространство посткоммунистической России очень эклектично, в нем присутствуют по крайней мере три основных компонента: реанимированный монархизм, пережитки советской эпохи и западничество. Действительно, страна как будто живет сразу в нескольких временах. Дореволюционная Россия представлена у нас лояльным к режиму православием, ряжеными казаками белогвардейского толка, лубочными сериалами, раскрученными мракобесами. Ощущение советской эпохи создается благодаря различным способам эксплуатации ностальгии. Самые простые из них: бесконечное повторение любимых фильмов, популяризация ретро, телевизионные встречи с тенями прошлого и т.д. Достаточно в определенный час включить TV или найти волну радио "Ретро", чтобы на какое-то время спрятаться от настоящего. Присутствие Запада российский обыватель может почувствовать находясь в супермаркете или ночном клубе, рассматривая глянцевый журнал или пересчитывая валюту. Более бедные могут приобщиться к цивилизации через Голливуд, рекламу и созерцание иномарок на улицах. Убийственно то, что все эти компоненты культурного пространства существуют фактически виртуально. В реальности в России нет ни Запада, ни продолжения советской эпохи, ни тем более православия. Наблюдаемый эффект "блуждающего времени" вызван процессом распада русского народа как коллективного субъекта истории. Разложение целого - это и есть состояние постмодернизма. Остается Ничто, которое выдает себя одновременно за всех.
В России это Ничто уже имеет множество нарядов: от казацкой бурки до ультрабуржуазного смокинга. Но, как говорит некто в одном из фильмов Дэвида Линча, "в этом зале нет музыкантов. Это все запись". Фальшь, конечно, нетрудно распознать, но далеко не каждый желает срывать с пустоты маски. Большинству всегда удобнее испытывать иллюзии, чем брать на себя ответственность. Справедливости ради нужно сказать, что властные структуры в современной России также формируются из людей, представляющих большинство. Проще говоря, обывателей. Этим людям и вправду хочется стабильности, пускай иллюзорного, но все же покоя. Знать правду о себе и о том, что происходит в России, они категорически не хотят. Даже располагая фактами и непосредственно выдавая негатив, такие VIP-персоны будут любой ценой держаться за оптимистическое мировоззрение.
В постмодернистском обществе у социального оптимизма есть одна важная особенность: это уже не реальное чувство и не его иллюзия, скорее это попытки создать клон в отсутствие оригинала. Нечто подобное можно увидеть в игре актера, исполняющего пародию на пародиста. Главная проблема заказчиков оптимизма в том, как обеспечить звучание музыки без музыкантов. Пожалуй, единственное приемлемое решение - включить запись.
Любое ретро так или иначе связано с внутренним миром человека, его личным восприятием истории и других людей. Не случайно воспоминания о событиях прошлого часто совпадают с какой-нибудь мелодией или фильмом. Холодный Мурманск 1966 года. В ресторане моряки пьют коньяк и заказывают песни. Через тридцать лет постаревший мичман, слушая радио, вспомнит далекий вечер и уронит скупую мужскую слезу. В этой врожденной человеческой сентиментальности - залог популярности ретро, не зависимой от его реальной культурной ценности. По этой же причине ретро легко превратить в коммерческую продукцию. Именно так произошло в России после недолгого периода отрицания всего советского.
Вполне очевидно, что пришедшая мода на ретро выражает не только естественную потребность общества, но и является социальным заказом власти. Вспоминание о прошлом как об альтернативе настоящему система нейтрализует через включение некоторой части этого прошлого в культурное поле современности. Таким достаточно простым способом создается выгодная государству иллюзия преемственности и мирного сосуществования поколений. Расчет делается на обычную инерционность обывательского мышления. Иными словами, рядовой человек должен поверить, что радикальные изменения, происходящие в социуме, не слишком влияют на его привычную среду обитания.
Добиться этого можно разными путями. Один из самых эффективных и малозатратных - регулярно предоставлять населению возможность свидания с прошлым. В целом эта стратегия полностью соответствует концепции "единой России": могут меняться идеологии и культурные традиции, но не может измениться модель взаимоотношений государства и индивидуума. В конечном же итоге система стремится к полному упразднению противоречия между внутренним содержанием человека и окружающим его миром. Для этого используются любые средства: от прямого давления и шантажа до поощрения слабостей и удовлетворения желаний. Главное, чтобы индивид стал абсолютно прозрачен. Такова внутренняя логика развития бюрократического государства, претендующего на самоценность.
На самом деле эксплуатация чувства ностальгии в коммерческих и идеологических целях разрушает интимную связь человека со временем. Абстрактное коллективное прошлое сливается с таким же абстрактным коллективным настоящим и становится еще одной телевизионной картинкой. Система дает гражданам возможность получать заряд оптимизма от трупа. Вместо индивидуального переживания истории людям предлагается обыкновенный фарс.
Оптимизм такого рода демонстрирует популярная песенка для шудр с припевом: "Все будет хорошо. Я это знаю".
Этот припев-заклинание есть апофеоз беспочвенности современной России.
