Виктор Данилов-Данильян Через двадцать лет после начала перестройки многим из тех, кто жил в советские времена, уже как будто и не верится, что была цензура, что вполне можно было угодить за решетку всего-навсего за то, что дал почитать другу стихи Мандельштама, не говоря уже о "Хронике текущих событий".
Да что там двадцать - уже через десять лет, в 1994 году, Андрей Вознесенский в сборнике "Гадание по книге" рассказывает о разносе, учиненном ему в Кремле Хрущевым - вовсе не за самиздат, а за то, что давал в Польше интервью и сказал: "Гениального Пастернака я считаю современником Лермонтова". Только и всего!? Однако разнос закончился криком: "Господин Вознесенский, вон из страны!" В "Гадании по книге" имеются и весьма выразительные фотографии этого события - поэт на трибуне, Первый секретарь ЦК в президиуме с открытым ртом, перекошенной физиономией и поднятым кулаком┘ Вознесенский вздыхает: "Сейчас этого бреда нельзя понять. И слава Богу".
Если уже "нельзя понять" - значит, понемногу забывается. А забывать никак нельзя. Конечно, на сумасшедший дом это сильно смахивает, но разве есть гарантии, что в нашу жизнь не вернутся подобные благополучно забываемые обстоятельства?
Кроме забывчивости, успокоительную функцию выполняет и вера в научно-технический прогресс. На переплете 1-й книги 1-го тома "Антологии" приведены слова одной из героинь самиздата, правозащитника Людмилы Алексеевой: "Самиздат - явление уникальное и уже не повторится никогда. Не потому, что у властей нынешних или будущих никогда не появится соблазна ограничить гражданам доступ к информации и идеям, властям не симпатичным, а потому, что в век интернета это уже, слава Богу, сделать невозможно". Блажен, кто верует, но теоретически и интернет со временем можно приспособить (было бы желание) для тотального контроля за всем, что в нем обращается - по крайней мере, в отдельно взятой стране. Тогда и возникнет потребность в новом самиздате, только технически она будет удовлетворяться, конечно, не пишущими машинками и фотоаппаратами, а сканерами и принтерами отключенных от сети компьютеров.
Есть единственный способ гарантировать себя, детей и внуков от возвращения времен, когда станут выяснять, кто в нынешнюю бесцензурную эпоху обзавелся "Антологией самиздата", а кто (вслед за ее составителем Марком Барбакадзе цитирую Юза Алешковского) бережно хранил на полках "Бабаевских-Семушкиных-Прилежаевых-Закруткиных-Грибачевых-Сафроновых-Чаковских", нетерпеливо ожидая этого самого возвращения. Вы сомневаетесь в том, что это возможно? Значит, редко смотрите политические и исторические передачи по первым трем телевизионным каналам.
Так вот, чтобы это было невозможно, надо без устали напоминать себе о тех временах, когда единственным способом распространения правды в пространстве, хотя бы немного превосходящем собственную квартиру, был самиздат. Правду о тех, кто был уничтожен в 1920-1930-е годы только за то, что думал иначе, чем предписывалось, а часто даже и без этого, просто для острастки всех прочих. О тех, кого превращали в рабов для обеспечения "трудовыми ресурсами" строек и производств, куда иначе как силой загнать никого нельзя. Правду о режиме, который больше, чем любой другой, преуспел в уничтожении собственных граждан. И правду о тех, кто эту правду пытался донести до людей, расплачиваясь годами лагерей и изгнанием из страны.
Даже в лучших учебниках истории можно прочитать лишь "общую характеристику" той эпохи, статистические данные и весьма поучительные сопоставления. Но на основе этой информации никакое воображение не способно развернуть живую картину "неподцензурной" жизни с 1950-х по 1980-е. А "Антология самиздата" именно этого и достигает. "Антология" - свод (пусть данных в отрывках) текстов, исключенных властью из информационного поля, собрание идей, о которых не дозволялось говорить и думать, портретов людей, о которых настоятельно рекомендовалось либо говорить с осуждением, либо вовсе не упоминать.
Ведь и проклинать полагалось только по особому разрешению, получить которое нельзя было в обычной цензуре (в так называемом Главлите) - только в ЦК. Попробовали бы вы сорок лет назад написать что-нибудь вроде "лжесоциолог Питирим Сорокин", или "ярый антисоветчик Николай Бердяев", или "помещичье отродье Иван Бунин" - вас сразу бы спросили: вопрос согласован? с кем? Так что даже право ругать инакомыслящих в печатных изданиях надо было еще заслужить. Конечно, собрания, организованные в рамках кампаний "по осуждению", - другое дело, "ату" его (или их) безотказно действовало на взвинченную толпу, выверенных формулировок не требовалось, а любой, даже самый робкий призыв разобраться в сути дела встречали негодованием даже более яростным, чем запрограммированное для "объекта" кампании.
"Антология" делит историю самиздата на три периода: до 1966 года, с 1966-го по 1973-й и после 1973-го. Этим периодам соответствуют три тома, в каждом из которых выделены разделы "поэзия", "художественная проза", "публицистика, документы, материалы, эссе" и "периодические издания и сборники". Тексты размещены в хронологическом порядке - по времени появления в самиздате.
История самиздата воссоздает историю общественного сознания в СССР за 1950-1980-е годы, историю глубочайшего кризиса в отношениях власти и мыслящей части общества, историю деградации власти. Вывод напрашивается сам собой. Подавление свободы мысли всегда кончается одинаково: подавляющая сила утрачивает способность мыслить, адекватно понимать происходящее и в результате исчезает с исторической арены.
Доказать это утверждение нельзя, но его можно обосновать на историческом материале. Тем, кто в те годы ночами читал самиздатские тексты, процесс понятен, ведь он развивался у них на глазах, а самиздат выступал квалифицированным комментатором событий. Но тем, кто пришел вслед за этим поколением, необходим исторический материал - систематизированный, обширный, яркий, документальный. Все это есть в "Антологии самиздата".
