Федор Бирюков Уника Цюрн. Темная весна/Пер. с нем. А.Глазовой – Тверь: Митин Журнал, 2006, 168 с.
Уника. Уникальная. Журналистка, писательница, художница. Возлюбленная знаменитого сюрреалиста Ханса Беллмера, «расчленителя». Женщина, сделавшая из своей жизни произведение искусства – провокационное, смелое, противоречивое. Уника Цюрн и смерть придумала себе сама. Цюрн – звучит как ноктюрн.
Можно спорить о том, чем больше интересна эта книга – странными и безумно талантливыми текстами или же психоделическими авторскими рисунками, зарисовками галлюциногенных видений Уники Цюрн. Эти иллюстрации чрезвычайно важны для понимания мессиджа. Злой мир можно воспринимать с долей юмора. Помните «Маленького принца» Экзюпери, его «наивные» рисунки? Уника же – маленькая принцесса.
Книга автобиографическая и предельно честная. Сквозь ткань текста вырываются наружу причудливые полулюди-полузвери, подсознательные жители. Сюрреализм, женский восторг перед неописуемым Ужасом.
«Темная весна» – исповедальное повествование от третьего лица. Психоанализ детских впечатлений. «Отец – первый мужчина, которого она видит в жизни: низкий голос, густые брови, красиво изогнутые над смеющимися черными глазами. Он целует ее; у него колючая борода┘ Она влюбляется в него с первого взгляда».
Девочка становится женщиной раньше, чем она это осознает сама. Окружающий мир так непонятен; но сквозь призму половых отношений многие вещи становятся яснее.
«┘пытаясь заснуть, она смотрит на крест оконного переплета. Разглядывание креста наводит ее на мысль о разделении на мужчин и женщин: вертикальная линия – это мужчина, а горизонтальная – женщина. Точка их пересечения – загадка».
Любовь – что-то такое неземное, запретно-сладкое. Девочка наугад ищет ее вокруг себя. Отец – первый идеал мужчины. Но первым мужчиной становится брат, вонзает в ее «рану» свой «нож». Боль и обида, первое насилие. И только собака проявляет ласку и искреннее участие. «Но частое удовлетворение желания оставляет после себя лишь гнетущую пустоту. Она ищет настоящей заполненности и не находит. Везде фальшь».
На смену девичьим грезам приходят мескалиновые сны. «Жасминовый человек» – классический образец психоделики. Путешествие к границам безумия.
«Через несколько дней с ней в первый раз в жизни случается чудо: в одном парижском доме она сталкивается с жасминовым человеком. Эта встреча – шок, которого она никогда до конца не преодолеет».
Сумасшествие для Уники Цюрн – не болезнь, а метод, художественная техника. Писательница, как из тюбика с краской, выдавливает из себя бред, превращая его в фантасмагорические этюды. Постепенно психическая и физическая сущности приходят в неразрешимое противоречие. И миры окончательно разделяются: «в моей действительности я давно уехала, не сказав ни слова. Расхлебывать приходится телу, потому что в такой ситуации требуется невероятно сильно сопротивляться┘ Экспедиция заканчивается в больнице. Это мое спасение: в болезнях я возрождаюсь».
Создание собственной реальности или даже просто проникновение в чужую – дело рискованное. Именно об этом предупреждал Герман Гессе: «Плата за вход – разум». Цюрн отдавала себе в этом отчет всегда. И честно уплатила по счету.
Когда жизнь концептуально завершилась, Уника Цюрн решила не тратить времени даром и не задерживаться более на нашей грешной земле. Она выбросилась из окна своего дома, поставив последнюю, темно-красную, точку. И уже не на белом листе бумаги, а на черном асфальте.
За десять лет до самоубийства Цюрн написала: «Я падаю в ад! Мне конец – в этом моя гордость, моя упавшая пелена, моя половина, надежда и безнадежность: почти все, что у меня есть».
Безусловно, жизнь Уники Цюрн удалась!
