Владислав Корнейчук Три месяца назад ушел из жизни поэт, один из подвижников русского рока, основатель Литературного рок-кабаре Алексей Дидуров. Незадолго до этого вышли несколько его книг, а о Кабаре был снят документальный фильм. Поэт словно отчитался за проделанную работу┘
***
Сначала мне попался его портрет в антологии рок-поэтов перед подборкой его стихов, ничего рок-н-ролльного – пробор, челка, джемпер какой-то обычный┘ Потом на улице углядел его, сворачивающего с Петровки в Столешников, и удивился маленькому росту. Наблюдал его в паре программ по телевизору. Говорил Дидуров о звездах – о Цое, о Шевчуке, о Гребенщикове. В нем не было и намека на богемный лоск. Он ездил на метро, на троллейбусе, с сумкой из кожзаменителя на плече, из которой, приехав куда-либо и сняв старомодную вязаную шапочку, доставал массажную расческу: делал пробор.
Он говорил какие-то странные вещи. Это трудно назвать словами умудренного опытом, в меру циничного москвича. Скорее это были слова юноши, приехавшего месяц назад из маленького городка:
– Самый страшный контингент – новые русские, делающие деньги на шоу-бизнесе и на бизнесе издательском. Они страшнее, чем выкормыши КПСС и ВЛКСМ, которые знают, кто такой Кафка и могут цитировать булгаковского «Мастера». Это обезьяны, для которых понятия художественного качества не существует. Они не знают, что это такое. Как дальтоник не различает цвета. Представь себе дальтоника, который производит светофоры┘ Хана всем. И тем, кто за рулем, и тем, кто пытается улицу перейти. Вот эти дальтоники эстетические издают книги, спонсируют театры, инвестируют шоу-бизнес. На уровне своего обезьяньего развития.
– Один мой ровесник учил меня, как выпустить книгу своих стихов и стать членом Союза писателей. Приходишь, говорит, в книжный, покупаешь пять сборников рабочей поэзии и пять сборников сельской поэзии. Штудируешь и пишешь нечто в том же духе. В результате эту «гениальную» и насквозь лживую книгу издают, а ты получаешь билет члена СП и сопутствующие этому блага. Я так не хотел. Тех, кто тоже так не хотел, жизнь ко мне прибивала, мы начинали дружить. В какой-то момент я решил создать некий ареал, место, где все решали бы не чиновники, не идеология, не партийность в литературе, а живой отклик живых людей. Так появилось Рок-кабаре. Тем более что я видел, как мои друзья уходят из жизни или уезжают за границу. Потому что они не были признаны здесь из-за отсутствия честной игры.
***
Честной игры оказалось при капитализме не сильно больше, чем было когда-то при социализме. Честная игра существовала в дидуровском «ареале», ограничивалась его Литературным рок-кабаре.
Откуда же набежали все эти так не похожие на полуфабрикаты из телевизора юноши и девушки, а также вполне зрелые и даже пожилые порой мужчины и женщины? Конечно, большинство участников Кабаре где-то работало, училось. А на организуемые Дидуровым сходки приходило, чтобы не превратиться в машину, в робота – в той жизни, где з/п, бизнес-ланч и корпоративная этика, где так много магазинов, в которых так много нужных (хотя и не очень) вещей, где множество модных заведений, в которые приезжать надо на джипе┘
Концерты Кабаре, устраиваемые почти каждое воскресенье, не стоили, кажется, никому ни одной копейки в эпоху нового русского чистогана. В это вкладывалось столько души, что деньги перестали иметь значение. Как если бы дело происходило в 80-х. Хотя, нет, тогда перед входом на «флэт», где должен был состояться квартирный концерт, могли затребовать рубль или бутылку спиртного. Кабаре до такого не опускалось.
***
В последнем нашем интервью мы говорили с Дидуровым о родственности левых идей и настоящего искусства. Дидуровский монолог, который я здесь привожу, многое объясняет и в судьбе самого Алексея, и в сегодняшней нашей жизни.
– Искусство невозможно без высокой концентрации материала. А буржуазия, по своему стилю жизни, по своей исторической роли, живет скучно и стандартизирован-но. Нивелировка и унификация очень выгодны: любой стандарт экономит огромные средства из-за своей легкой применимости, из-за похожести на него всех остальных частей цивилизации, из-за высокой конвертируемости, из-за возможности производить конвейерные тиражи. Все это сулит огромные прибыли. Вот почему жизнь буржуазии строго унифицирована, почти как в армии. Именно буржуазия создала такое явление, как мода. Потому что мода отменяет поиск и включает конвейер. Но самое главное, буржуазия как действующая социальная среда невозможна без ставки на порок. А порок человеческий глобален, вездесущ и понятен. Как стремление человечества создать единый язык или распространить в качестве языка ООН английский. Это экономит много сил и времени. И денег. Когда у людей есть унифицированный способ взаимодействия. Поэтому буржуазия склонна к унификации быта. Поэтому буржуазия предельно законопослушна. Закон есть не что иное, как программа, заложенная в механизм социальной стандартизации. Поэтому главный человек в буржуазном обществе – адвокат. Он следит за предельной стандартизацией человеческих взаимоотношений. И следит за тем, чтобы эта стандартизация не развивалась быстро. Поэтому в буржуазном обществе властителем правосознания является прецедентное право. На основании уже бывшего производится консервация поведения и мышления. Все это делает жизнь буржуазии прогнозируемой и укладывающейся в стандартный государственный график, что тоже крайне выгодно, что облегчает деятельность государства и облегчает быт.
А небуржуазные виды жизнедеятельности из-за своей социальной незапланированности очень событийны, кинематографичны, насыщены высокими и мощными эмоциями. В основе их лежит преодоление, а преодоление сюжетно. Вот почему искусство предпочитает антибуржуазность как способ миропонимания и способ жизни. В России этот способ жизни когда-то назывался челкашизм. Родоначальником его был Горький. Челкаш – авантюрист и бездельник. В советское время такие люди назывались бичами. На Западе – битниками, а потом хиппи. У всех народов существуют целые эпосы, целые корпуса песен, прославляющих воров и разбойников. Их образ жизни обостренно сюжетен. Насыщен событийно. И крайне эмоционален. У русских это Кудеяр, Ермак, незабвенный Дубровский. У англичан – Робин Гуд. У Марка Твена – Гекльберри Финн. У О.Генри – Энди Такер. В основе пиетета к людям внебуржуазным лежит вечная мечта человечества ничего не делать и при этом много получать. Разбойник не горбатится как капиталист или юрист, не шуршит бумагами сводок с биржи. Разбойник живет на свежем воздухе, трахает баб, какие понравились. Мировая литература, живопись, кинематограф, театр по сути, если не красная, то розовая.
***
То есть литература по своей природе антисоциальна. Любой сюжет – протест против существующего порядка вещей. А это значит, что у настоящего писателя, поэта, художника жизнь не может быть гладкой, стабильной, спокойной и незаметной. Не была гладкой она и у Дидурова, не дожившего до шестидесяти лет.
