Михаил Красавин Сейчас о Леониде Губанове пишут многие и многое. Пишут более о легенде, нежели о поэте. Благо, биография да и сами стихи – благодатный материал для литературного мифа┘ Разберемся с его ингредиентами для того, чтобы более к ним не возвращаться.
В 18 Губанов инспирирует создание главного своего организационного детища – литературного сообщества СМОГ (Самое Молодое Общество Гениев). Гении исчисляются десятками. «Экс-смогисты» сейчас – литераторы «первой гильдии» – Алейников, Кублановский, Гандлевский, Лен, Батшев, поэтесса и «профессиональная губановская муза» Алена Басилова┘
Едва ли не за год «изумисты» (именно так они чуть было не самопереименовались) зарабатывают репутацию главного неофициального литобъединения Москвы.
Миф о Губанове уже в ходу: он полнится буквально-таки голливудскими историями – реальными или «апокрифическими» – какая, суть, разница, коль скоро речь идет о мифе – наподобие драки с Лимоновым или несостоявшейся встречи с Федерико Феллини, пожелавшим снять маргинального московского поэта в роли не то Орфея, не то Амфиона.
Потом череда алкогольных – куда же без них – скандалов, недвусмысленное внимание госбезопасности, аресты и ссылки СМОГистов, принудительное и неоднократное лечение самого Губанова в психиатрической клинике, дервишское существование последних лет жизни, предсказанная в стихах с точностью до года и месяца смерть в классические 37┘ Композиция закольцевалась.
Шрифтом помельче – талант (или даже гениальность?) и всегдашнее попадание губановских стихов во что-то очень интимно-национальное и болящее┘
Все.
Можно сдавать в спецхран.
Нимало не сомневаясь в популяризаторской полезности мифотворчества, замечу, что оно, пробуждая читательский интерес, едва ли прибавляет что-то к восприятию и пониманию его текстов.
Меж тем пожелай современная поэзия обозначить свою генеологическую связь с шестидесятыми – без Губанова ей не обойтись. Пожалуй, самый очевидный антипод Бродского, он противопоставил его стоицизму почти что мазохистский эмоциональный выплеск, заведомую уязвимость, невозможность отгородиться от реальности ни созерцанием, ни иронией.
Его тексты, что называется, цепляют, и небеспричинно. Балансировка на традиционно-авангардной границе позволяет их новизне, не сваливаясь в кич, не эпатируя, ощущаться подспудно, более сердцем, чем разумом.
Конструируя образ, Губанов использует методы едва ли не всех поэтических направлений XX столетия. Накрученно-шикарное «и кодеин расплачется в аптеке, как Троцкий в восемнадцатом году» – имажинизм, «проститутка-свеча» – немецкий экспрессионизм в духе раннего Бенна, «бегала флейта за сигаретами» – бретоновско-далианский сюр┘ Полушутя называя себя гением, он, конечно, бахвалился и бретерствовал, но было это и чем-то более серьезным: установлением творчеству максимально высокой качественной планки. Поэзия должна быть гениальной – так могла бы звучать формула требований Губанова к цеховым собратьям и, главное, к самому себе.
Утверждение, конечно, спорное, тем паче, что сам поэт отнюдь не всегда ему соответствовал: поздние губановские стихи подчас грешат формалистической недоделанностью, повторением разработанных еще в шестнадцатилетнем возрасте приемов, показным пафосом┘
Сейчас стихи Губанова – демонстрация того, каким, отличным от концептуально-постмодернового, мог бы оказаться русский литературный вектор XXI столетия. Написанные на все возможные проценты «всерьез», они при том изящно провокационны, нервически русские – далеки от ментального кликушества (в них есть и «березки», но отчего-то не вызывающие отторжения, а это ли не показатель?).
Молодая и не очень поэзия, выплескивающая или выплеснувшая уже вместе с ложным пафосом самую метафизическую суть своего ремесла, в сторону «пафосного» Губанова и не моргнет, дело ясное. Это не значит, что наследников нет, просто им едва ли случится совпасть с хитромудрой магистральной линией.
С самим же Губановым, кажется, выйдет пошлость. Официально введенный в литературный пантеон, он едва ли будет прочитан и понят. Опоздав когда-то признать Губанова «своим», благочестивая донна, русская поэзия, поторопилась с покаянием.
