Капитолина Кокшенева Реклама «ЖД» обещала нам в этом романе очень неполиткорректные идеи, невероятные прогнозы нашего будущего, а сам автор заранее просил прощения у всех тех, чьи национальные чувства будут оскорблены или как-то задеты. Я же ничего скандального, ничего неполиткорректного в романе не нашла, а мои национальные чувства пребывали в своей полноте и абсолютной неущемленности, как и национальные мысли ничуть не были сдвинуты в какую бы то ни было сторону сочинением автора Дмитрия Быкова. Ведь то, что представил Быков в «ЖД», принципиально не ново. Набор анекдотов о России – фирменное литературное кушанье, в котором непременно должно содержаться много перца и, главное, кислоты. Кислоты-яда, хорошо и качественно растворяющей историческую реальность ради ее виртуально-утопического образа, что никоим образом не заставит нас подозревать российских литераторов в неискренности. Им можно верить – верить их желаниям, чтобы все сказанное ими о России и ее истории было правдой. И эту своеобразную правду уже не раз преподносили читателю российские литераторы нового покроя, вышедшие из 90-х годов XX века, – Татьяна Толстая и Виктор Пелевин, Владимир Сорокин и Михаил Веллер (и несть числа более «юным дарованиям»).
От постмодернизма к вампиризму
Пожалуй, все началось с Александра Кабакова, с его «Невозвращенца», пугающего публику обезьяноподобными существами, производящими погромы-разгромы на просторах отечественной истории. Давно началось. Но сколь «веревочке» ни виться, все равно в согласии с простейшей логикой (когда так много оказалось продолжателей) приходится стать тенденцией. Наш российский доморощенный постмодернизм доигрался до вампиризма. Высосав классику известным способом симулякрирования, осушив европейские интеллектуальные закрома травестированием, бросили писатели все силы свои в глубь отечественной истории, чтобы высосать и ее кровь. И чем глубже пласты истории («Кысь» Толстой – это была только «совковая» поверхность, «День опричника» Сорокина – не бог весть какая историческая даль!), тем мощнее кровеносные сосуды. Тем лучше писателю-вамп.
В романе «ЖД» историческое пространство изначально искривлено введением фантастического элемента: действие его происходит «впереди» нашего времени, где-то году в 2015-м. Фантастический «мозговой прием» позволяет автору растерзать историю на удобные ему составные части, с одной стороны, а с другой – изолировать свои высказывания от реальности, тем самым снять авторскую ответственность за их проекцию на все ту же реальность. Но просто перенести действие в будущее – этого для автора, создателя очередного анекдота про Русь-матушку, явно недостаточно. Нужен некоторый сдвиг по шкале, смещение угла зрения, чтобы беспрепятственно добиться нужных искажений и вместить в роман все те мысли-феномены, социальные самочувствия и славные идеи, которые выпустила на свет современная рыночная демократия РФ.
Не ищите в «ЖД» литературы – ее там нет, если под литературой понимать возможность бескорыстного эстетического наслаждения и свободного размышления. Не более двадцати страниц порядочно-саркастического чтения можно получить, если хорошо отжать семисотстраничный опус Быкова. Все остальное – бесконечные говорящие головы, ведущие идейные битвы всегда и всюду (в постели с любимой, на тусовках, в армейских казармах и даже во время «генерального сражения»). Книга написана не для людей, а для экспертов, выдающих «фантастические премии» (две престижные премии от фантастов Быков уже получил) или просто «большие» (ее он тоже уже получил).
Фантастический элемент позволяет автору многое: поиграть в альтернативную историю, произведя ее кастрацию до требуемого концепта. А концепт таков: долгие столетия территория России разделена между ее законными и незаконными наследниками – хазарами, варягами и загадочным коренным населением. При этом для хазар незаконны варяги, для варягов – хазары. А все вместе считают эту землю своей и за это право собственности давно и упорно воюют, от века к веку иссякая силами в этой перманентной войне. Первые и вторые попеременно оказываются у власти (варяги – более продолжительное время, а хазары – только в 20-е да в 90-е годы XX столетия). Но и хазары, и варяги всегда угнетают удобное коренное население, которое никогда не оказывало им (завоевателям) никакого сопротивления, но таилось внутри себя, сохранялось и тоже медленно и неуклонно деградировало.
Противостояние в геополитическом сердце Евразии
Все начнется с гражданской войны: национальная гвардия (варяги) вяло воюет с ЖДовскими силами. А обеим вместе противостоят «бородачи в ватниках» – партизаны. Можно сказать, что Быков прямо начинает свой роман с высшей точки войны (длящейся три года), когда все силы собраны в «дегунинском котле», расположенном в середине России (Дегунино пафосно объявляется «геополитическим сердцем Евразии» и «тот, кому оно будет принадлежать, получит власть над миром»). Сама несоразмерность масштаба места действия (Дегунино – деревня) и самого действия (война – как нечто должное быть грандиозным) дает автору много поводов для наслаждения собой. Собственно, вся эта канитель с гражданской войной Быкову нужна по нескольким причинам. Ведь, несмотря на фантазмы «ЖД», все свои «любимые мысли» автор, как писатель реформаторского периода российской словесности, собрал с улицы. А на улице не раз возбуждался вопрос междоусобиц (гражданских неповиновений, березовых революций и прочих опасных неуправляемых настроений, вот автор и бдит, и предупреждает).
Придумав гражданскую войну, писатель-вамп таким образом показывает ее как нечто вполне типическое для истории России и ее населения, поскольку одна из целей этой войны (помимо застарелого спора о праве на нее хазар и варягов) – истребление внутреннего врага («внешний давно не совался в это заколдованное пространство»). Внутренним врагом выступают для тех, кто пребывает «во стане русских воинов», естественно, хазары (они же иногда «жд», хотя Быков не настаивает на строгой этничности этого сокращения). Далее: война – отличный повод, чтобы показать всевозможные отвратительные армейско-варяжские типы (они же – «государственники»). Тут автор отрывается с большим удовольствием, зарисовывая образчики лучших традиций варяжского генштаба: «национальная гвардия была в плачевном состоянии – теперь ее обращала в бегство любая банда»; «все вырождалось»; за три года войны расстрельные команды своих постреляли много больше, нежели потеряли в боях; руководившей этой нацгвардией вояка генерал-майор Пауков тупо и бездарно понимал «наше русское дело», «ненавидел всех своих офицеров и солдат» – «в этом смысле он был истинный варяг, природный северянин, чья генеральная цель не столько захват земель или обращение в бегство противника, сколько максимально эффективное истребление собственных войск» (тут у автора снова говорит свободолюбивая улица – с ее простенькой дискуссией о наших войнах, в которых победа всегда находилась в прямой зависимости от веса «пушечного мяса»). Прочие персонажи из армии варягов вообще недостойны внимания, за исключением капитана-иерея Плоскорылова. Именно так – иерея.
Варяги и хазары
Это у нас, в реальной жизни, Русская Православная Церковь создала отдел по взаимодействию с армией, а вот Быков пошел смело дальше, слив церковную и армейскую иерархию «в один флакон», наделив своего политрука Плоскорылова капитан-иерейским званием («в длинной рясе с золотым аксельбантом»), степенью посвящения (кажется, шестой), да к тому же ожидающего повышения (следующей инициации). Власть Церкви у варягов простирается по всем направлениям: в военных академиях открыты богословские факультеты (такой и закончил Плоскорылов); христианские догматы, молитвы, акафисты приспособлены для воинско-религиозных нужд («Бог наш Один, он же Велес, и другого не дано»); естественно, христианство для истинных варягов – «подлая хазарская выдумка» (улица, улица, как ты накрепко завладела нашим сочинителем!). Впрочем, будут еще и армейская мудрость «из сборника речений преподобного Евстахия Дальневосточного», и «глас осьмый из свода песнопений «Нельзя помиловать», и «строевой завет Паисия Закавказского». Церковнославянский ловко перебежал в армейские уставы и обряды: вместо «смирно» в варяжской армии командовали «смиренно!» и «возили по дивизиям больше полугода» некую живую деву Иру («русское диво, голос русского сопротивления»). «Варяжский воинский дух» самого Плоскорылова состоял в отношении к солдату «как к неодушевленному предмету». Не только личность солдата, но и вообще личность «упразднялась» идеей варяжского государства – это, собственно, центральная идея автора в его думах о России. Из этого главного положения следовали константы помельче: вместо жизни – смерть, вместо свободы – долг; ничего для человека и все для государства, «мыслить словами варягу┘ несвойственно» (очевидно, этим хитрым способом «мыслить словами» обладает только наш автор), а то, что называется душевными проявлениями, «варяжству было искони отвратительно».
Итак, варяжство по Быкову – это сгущенная русскость, это гиперрусские, которые не имеют никакого отношения к территории России, к ее земле (кроме захватнического). Дело в том, что русская история для автора пребывает все время в какой-то безнадежной относительности. А это уже методология, против которой не попрешь даже в «фантастическом» романе.
Методология Быкова – ее величество вульгарность, которой доступны только низины общественной психики и мысли. За что бы он ни брался в «ЖД» – за рассуждения о религиозном, христианском, оккультном, любовном или очень человеческом, – все равно все сведется в эти низины (в болото). И тут он ничего с собой поделать не может – такова методология! Именно методология (она-то, естественно, сильнее Быкова) требовала от него украсить свое сочинение особенно сильными деталями – такими, как расстрелы, которые варягам «приходилось производить лишь по праздникам, в дни особенно почитаемых святых».
Описание психологии и убеждений хазар ничуть не интереснее того, что проделано с варягами. Остается все то же весьма жалкое впечатление. Кто и что только у него не побывало «ЖДами»: и боевая молодежная организация каганата (ЖД), и «ЖДовский легендарный персонаж Соломон», и Жароносная Дружина (ЖД) в стане варягов, и Живой Дневник, и т.д., и т.п. ЖД пронизано все – от бытового до мистического. С хазарами Быков поступает так же, как с варягами. Их (хазар) «простая и гармоничная теория сводилась к тому, что русские не были коренным населением России», но занимались истреблением и колонизацией народов («Поэтому и нет никакого движения, никакой истории», – ведь даже умирать русским приходится за чужую землю); для них (хазар) русская история – сплошь подтасовка (на Куликовом поле сражались хазары Челом-бей и Пэрец-вет), Илья-Муромец – это еврей (Эмур-омец), который до тридцати лет был начальником стражи кагана, «пока не рехнулся и не перешел в навязанную русами веру», а Соловей-Разбойник на самом-то деле герой хазарского фольклора Саул Ой-Вэй и т.д. Как и в случае с варягами, все эти идеи, планы и черты (утрированно ярко раскрашенные автором) тоже куплены у уличного разносчика.
Коренное население
Итак, к 2015 году «Россия давно уже распалась на крошечный, все сжимающийся центр и обильные, отдаленные колонии┘» война между противниками иссякала, поскольку «варяжство умело только истреблять, а хазарство – только разлагать». Остается еще коренное население, и нашему автору предстоит что-то с ним делать.
Коренное население «эпохи катастроф и оскудений», проживающее в стране, по природе своей «хамской и рабской», – коренное население вписано у нашего автора в два пространства: реальное и мистическое, что закреплено образами двух деревень – Дегунино и Жадруново.
Но придумать столь же обширную «идеологию» для коренного населения (с хазарами и варягами проще, там много всякого было и до Быкова написано) оказалось гораздо труднее. Коренное население («кондовое и неразвитое», кроткое до предела, всепростительное и терпеливое) узнает друг друга через тайный древний язык, который извратили завоеватели».
О коренном населении известно и то, что «смыслообразующей фигурой» его жизни является круг (езда по кольцу, например, в метро – тоже тайный знак принадлежности к коренному населению, которое, кстати, вообще любит строить всякие кольцевые дороги, в том числе все строит и строит некую железную дорогу, находя смысл в строительстве из никуда в никуда. Но таков уж «блуд труда» – по определению самого автора). Поскольку движение (бессмысленное) по кругу – одна (по Быкову) из «мифологем» нашей истории, то роман завершится вполне резонно там, где начинался. В районе Дегунино готовится грандиозное генеральное сражение между хазарами и варягами. Естественно, подмигивает нам автор, вы же понимаете, что в верхах давно уже обо всем договорились (часть южных территорий отходит к каганату). Естественно, мы все понимаем. Да и какой иной при таких «исторических обстоятельствах» наш автор может применить прием в описании сражения, кроме абсурдистского, даже и представить трудно. В общем, противники тщательно избегают соприкосновения друг с другом, бегая от деревни к деревне и топча, топча бедную дегунинскую заветную землю, уничтожая солдатским сапогом и посевы, и травы. ┘И земля восстала, земля пошла на людей войной – на варягов и хазар в равной степени, поглощая или «выплевывая» километров на двадцать их войска. Экологический исход многовековой распри позволит автору, мне кажется, номинироваться и в какой-нибудь премии «зеленых».
Принцип «Переверни!»
Самый простой принцип для альтернативщика – сделай наоборот, переверни! Выводы Быкова не имеют никакой ценности, но, очевидно, имеют рыночную стоимость. Да и то верно, не случайно земля у автора «выиграла» генеральное сражение – что у нас дороже земли? Правильно! Ничего! Сотка в Подмосковье стоит тысячи долларов! И можно только пожалеть автора, родившегося (по его словам) только для того, чтобы написать книгу «ЖД». Быков весь, без остатка, находится на «идеологической улице» конца XX – начала XXI века, с ее крикливыми амбициями и неспособностью к самостоятельности взгляда: «Слог был слаб, автор – глуп, но то, с чем он так неумело бился, несомненно существовало» (из «ЖД»). «Несомненное существование» другой истории России, кроме быковской (пропагандистски-общедоступной, ущербно-неловкой), я не буду доказывать. Ведь я понимаю замысел автора: ему хотелось «отпечататься» именно в той, проветриваемой ветрами партийной борьбы и размалеванной страшилками для масс новой демократической истории 90-х. Запечатлеть, так сказать, быковский поцелуй-розан на ее лице┘ Пропустив историю через специальный либеральный фильтр рыночной демократии, Быков получил что хотел: освободил историю от ее духовных содержаний, освободил народы от подлинности существования и «скрытой силы духа», выпроводил из реальности все имеющее существенный смысл, а весь позитив, даже такой ясный, как человеческая любовь, вывел за пределы реального и земного. Ведь с его точки зрения на этой территории упадка, разложения и старческой немощи невозможна никакая подлинная цивилизованная жизнь индивидуума.
Писатель-вамп не любит истории той страны, на территории которой он проживает. Ну что тут поделаешь – любить не заставишь ни приказом, ни программой партии. Быть может, по каким-то совершенно особым обстоятельствам, нам неизвестным, он вынужден продавать как новую свою обескровленную ветошку российской истории и по-уличному громко кричать: граждане, что же это с нами будет, если случится то, что уже было, и это повторится со значительным усугублением этого?! Граждане, «мне не так уж важно было написать хорошую книгу. Мне важно было написать то, что я хотел!» Нужно автора, пожалуй, и успокоить. Он своего добился – не написал хорошей книги.
