Андрей Рудалев
Сказки Писахова хороши и на слух, и на глаз.
Кадр из мультфильма
Степан Писахов – особый бренд Архангельского края. Удивительный, необычный, своеобразный. Ставший уже хрестоматийно-сказочным чудаковатым бородатым гномом с примесью юродства и скоморошества. Он сам выдумал для себя такой образ, сам ушел в свой «стеклянный колпак», банально из инстинкта самосохранения. По воспоминаниям Леонида Леонова в 18-м году Степан Григорьевич воспринимал большевиков за «натуральных разбойников». Этот хранительный инстинкт спасения от разбоя увел его в другое измерение, в котором он и пребывал всю жизнь. Писахов писал о себе: «Мой рост – как у Наполеона. В 1812 году мы с ним мерились в Москве». Да и о возрасте говаривал, будто чуть ли не пятьсот лет уже землю топчет.
Сказка дарует человеку свободу. Ту, которой, по большому счету, не было у самого Степана Григорьевича. Его жизнь – бесконечная конспирология. И имя его в другом обрусевшем изводе (записан при рождении Стефаном), и фамилия лишь только созвучна настоящей (отец – Пейсахов). Да и отчество: отец Год Пейсах, крестившись, стал Григорием. Вот и сам наш брендовый сказочник между двух миров расположился. Странный, какой-то выдуманный человек, как его сказитель Сеня Малина, фольклорный персонаж. Писахова запомнили сказочником, хотя больше тянулся к художеству. Возможно, это у него от отца: особая хватка, умение приспособиться, мимикрировать под ситуацию.
В нем сочеталась еврейская кровь по отцовской линии с поморской, старообрядческой коренной традицией. Удивительно, но именно через этот замес мы воспринимаем наш Север. В России вообще гений рождается в синтезе культур. Вначале он всегда космополит, чтобы потом стать не штампованным, а настоящим патриотом. Ведь патриотизм, как вера, любовь, смерть. Про него нельзя рассказать и точно сформулировать. Его следует прочувствовать, впитать в себя мистическим образом. «Француз» Пушкин (по лицейскому прозвищу) – наше все, Ломоносов, впитавший в себя старообрядчество, западноевропейскую и становящуюся культуру России уже Нового времени┘ В этом и богатство русской культуры. Она не односторонняя, не зацикливается на чем-то одном, она всеобъемлюща.
Писахов – это наш северный Гоголь периода «Вечеров на хуторе» и «Миргорода». Только светлей, жизнерадостней. Если у Гоголя темное потустороннее прокрадывается контрабандой в мир, то у Писахова чудесное – это естественное состояние нашего светоносного мира, где все происходит само собой испокон веку. Потому как сам Север, от которого он питался, – гармоничен, здесь творится симфония мира природного и человеческого. Все по щучьему велению да моему немного лукавому хотению: «Семга да треска сами ловятся, сами потрошатся, сами солятся, сами в бочки ложатся. Рыбаки только бочки порозны к берегу подкатывают да днища заколачивают. А котора рыба побойче – выпотрошится да в пирог завернется». Писахов – губка, жадно впитывающая увиденное. Не зря он даже в возрасте немногим за тридцать казался старше своих лет с большим сундуком житейского опыта.
Не случайно это. Чтобы по-настоящему понять, полюбить Север, нужен особый взгляд, нужно пропустить его через свою душу. Иначе будешь повторять довольно пошлые клише «о «сером севере», о «солнечном юге» и другую такую же чепуху». На самом деле Север необычайно сочен, вкусен, ярок и цветаст. Только нужно все это разглядеть. У сына ювелира Север стал драгоценным. Его отражение – богатая языком и образностью проза Степана Писахова и Бориса Шергина, Федора Абрамова, Владимира Личутина и нашего земляка архангелогородца Михаила Попова. Север на границе мира реального и запредельного – купол храма, венец земного шара, к которому стекаются звуки музыки божественной литургии. По словам Писахова, «строгий, светлый огромнейший кафедрал. Простор напоен стройным песнопением. Свет полный, без теней. Мир только что создан».
На закуску немного мистики. А именно о странной связи Писахова с фамилией Леонов. Для страны архангельский сказочник в основном – мультипликационный с голосом блестящего актера Евгения Леонова. Если вернуться в 18-й год, то можно вспомнить, что Степану Писахову первую возможность публиковать сказки предоставил отец писателя Леонида Леонова Максим. Леоновы тогда жили в Архангельске. Максим Леонов издавал газету «Северное утро», в которой и состоялся писаховский писательский дебют. В свою очередь, сам Писахов оказал важное влияние на манеру письма Леонида, которого восхитил его живой язык. Любопытный эпизод приводит в своей биографии Леонида Леонова Захар Прилепин. В районе Котласа Писахов с Леонидом Леоновым пересели на баржу. «Степану Григорьевичу, – рассказывает Леонов, – пришлось спать на столе – привилегированное положение в некотором роде. Настроение у нашей компании было хорошее, и, покуда мы не падали духом, на баржу бегали жители, кричали и охали бабы, не зная, куда деваться со своим скарбом, куда бежать от грядущих бедствий, щедро обещанных коммунистическими оракулами.
Легли спать. Кто где мог – там и устроился.
Один из соучастников по этому «путешествию», также принужденный преклонить свою буйную главу на худой, ветхой барже в эту холодную, мокрую ночь, засмеялся, увидев художника Писахова на столе.
– Отпевать его или он уже отпет?
Степан Григорьевич сквозь сон недовольно буркнул:
– «Отпетые» уезжают уже, и жаль, что не нам приходится хоронить их...».
При всей анекдотичности ситуации Писахов представляется здесь практически как гоголевское инфернальное нечто┘ В его свете много темных красок. Писаховская жизнерадостность и солнечность сочетается с грустью и тоской. Рубцом пролегла необходимость постоянной раздвоенности, игры, невозможности в полной мере расправить крылья и взлететь. Креста несения скоморошьей рожи и жизни под колпаком.
