С пятницы на воскресенье. Про печень в сакуре и Вольфа Мессинга

Рисунок Олега Эстиса

Значит, вы меня понимаете. Тем более что я не про молоко, а про мысль. Какую?

Не знаю!

Точно не про то, что печень не любит жирную пищу, а наоборот – любит Концерт № 1 для фортепиано с оркестром си-бемоль минор, соч. 23, плюс бананы, плюс печеные яблоки, плюс грелку натощак. Хотя последнее – перегруз.

Конечно, хочется, чтобы мысль была, например, про цветущую сакуру.

А сакура причем? Там сакура, тут печень…

Бананы растут в Боливии, яблоки – в Японии, сакура – в Саратове. Все логично.

Тут печень. Там логика. Опять логично.

А мысль где?

Не знаю!

Кажется, мысль была про какую-то вещь. В чем-то… В ком-то… Зачем-то…

Так вот – о насущном.

Замечательный писатель, собиратель и хранитель удивительных человеческих (а чаще – нечеловеческих!) историй Вардван Варжапетян рассказывал мне, как в 1957-м вместе со своим другом Сашей Степаненко видел в гостинице «Советской» чудеса Вольфа Мессинга.

«В конце программы было объявлено, что зрители могут спрятать какой-нибудь предмет, а Мессинг его быстро и безошибочно найдет. Пять-шесть зрителей прятали, и столько же были рядом с Мессингом, отвлекая его, спрашивая. Сашка был среди прячущих, я – среди стоявших рядом, так что мы точно могли подтвердить чистоту эксперимента. Для закладки выбрали огрызок карандаша и спрятали его в предпоследнем ряду, под отставшей дощечкой паркета, Сашка еще крепко каблуком ее пристукнул, чтобы тайник был вровень с полом.

Из зала подали сигнал, что Мессинг может начать поиск.

Он спустился в зал, стал быстро двигаться, быстро найдя владельца карандаша, потом того, кому передали огрызок, от него – стремительно направился к зрителю, который прятал карандаш, причем каждого из трех он брал за запястье, словно измеряя пульс, и тащил его, как собака-ищейка тащит собаковода.

Зрелище было неприятное: Мессинг раздувал ноздри, лицо исказила гримаса, лоб вспотел. Подбежав к паркетине, он стал скрести ногтями узкую дощечку, какими-то ключами поддел ее, достал огрызок.

На другом представлении я был уже один (1966). Мессинг постарел, выглядел изможденным, несчастным. Я, начинающий журналист, задавал глупые вопросы. Ответы не помню, может, их и не было. Помню лишь одно: Мессинг сказал, что только раз не смог обнаружить предмет, который прятали зрители: дама проглотила губную помаду».

Печальная история. Про человека, который всю жизнь находил чужое – мысли, вещи.

Чужое найденное – отдельный разговор.

Сейчас речь о ненайденном. О ненайденном раз – и навсегда. И не о чужом – своем.

Ненайденном, как убежавшее молоко.

Ненайденном, как мысль, соскользнувшая с круглоты мозга.

Всякое сравнение хромает. И хромает особенно сильно – на обе ноги, когда ищешь мысль в себе, как вещь в себе. То есть вещную мысль в себе самом.

Казалось бы, дело житейское – дама проглотила помаду. А получилась сплошная трансцендентность и привет от печени в сакуре – Канту.

Там, где Мессинг сейчас, находится всё. Это утешает.

Алла Хемлин – писатель