Как возможна в России школа продленного дня

Главная проблема – сделать так, чтобы школа полного дня не обернулась банальной продленкой.  Фото Виктора Бартенева/PhotoXPress.ru

С другой стороны, интересное совпадение: еще в январе 2018 года президент призвал покончить, и тоже к 2025 году, но... со вторыми сменами в школах. А вот по этому проекту, к сожалению, прогноз для общества неутешителен. Ибо понятно, что, пока все силы брошены на борьбу с третьей сменой, вторая будет тихо нарастать, как это было и во времена СССР.

По словам Сергея Кравцова, за последние пять лет в России построено 1623 школы на 690 тыс. мест. Цифра мало что говорящая, если не обратиться к ежегодному докладу правительства о реализации госполитики в сфере образования в 2019 году. В нем обозначено, что для окончательного изживания второсменки потребуется 3 млн новых учебных мест к 2024 году, или около 600 тыс. мест ежегодно. Мы же, как следует из слов министра, чуть ли не годовой план по стратегическим квадратным метрам (690 тыс. мест) выполняли пять лет.

Есть и другие поводы в связи с этим всерьез задуматься о будущем. Сегодня каждая третья из 41 тыс. российских школ занимается во вторую, а то и в третью смену. Это официальные данные. Из пожелтевшей газетной подшивки за дореформенный 2000 год выудил цифру: каждая опять-таки третья (36%) из тогдашних 65 тыс. школ обучала детей в двух- и более сменном формате.

Меняются повестки и министры, поурочные расписания и выпускные тесты, лозунги политиков, демографическая ситуация в стране, сама страна... Не поддается переменам только эта цифра, словно бы заданная свыше как закон природы. Так было, так есть и... Так будет?

В том же 2000 году (к слову, отмеченном беспрецедентным спадом рождаемости в РФ) мы с коллегами Милославом Балабаном, Александром Гольдиным, Михаилом Изотовым и Ольгой Леонтьевой предложили свое видение проблем отечественной школы. Опустевшие против ожидания, непривычно притихшие классные комнаты должны служить детям полный день. Страна получила уникальный шанс распрощаться с неприличной многосменностью самого массового института развития, писали мы в концепции альтернативной реформы образования «Кто присмотрит за будущим? Пять главных дел в образовании» («Новые Известия» от 9 августа 2000 года). Ошибались? Как показала практика, смотрели далеко вперед.

На августовском Госсовете тему перехода школ в формат полного дня впервые затронул президент – это большой сдвиг в образовательной политике, знаковый. Но и достаточно рискованный, с учетом особого менталитета наших чиновников.

В мире сегодня можно обнаружить целое созвездие моделей школы полного дня: скандинавская, британская, испанская (с домашней сиестой между уроками), южнокорейская… Не выбрав ни одной из них за 20 лет модернизации школы, мы, увы, и своей российской не придумали. Если не считать московский эксперимент «Школа полного дня», с которым бюрократия сыграла злую шутку.

На это часто встречно спрашивают: в чем проблема? Есть лишние деньги у страны (региона) – так вкладывается и выращивает для своих детей это комфортное пространство, школу с большими переменами, а нет денег – расслабляется в офсайде.

Но не так проста политика образования. В октябре 2004 года на предложение автора удвоить зарплату учителя в обмен на обязанности педагога полного дня тогдашний министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко отреагировал следующим образом: «Проедать нефтяные деньги негоже, вот что я вам скажу. Во-первых, они свалились на нас с неба (то есть выручены от продажи природных ресурсов – А.З.), а не заработаны кровным трудом. Во-вторых, принадлежат будущим поколениям». Что делать? «Жить по средствам», – заключил мой собеседник («Московские новости», № 40 от 22 октября 2004 года). Точка? Не тут-то было!

Этот наш диалог с министром вылился в многомесячную полемику с участием ведущих политиков. В частности, экс-министр образования РФ Эдуард Днепров назвал позицию своего младшего коллеги политическим цинизмом: «Мы купаемся в нефтедолларах… И при этом у страны нет денег на образование?»

А далее – новый, не менее сложный вопрос: как правильно потратить этот «дар небес», чтобы пространство полного дня не обернулось постылой продленкой? В Германии, например, в целях дебюрократизации продленки в 2004 году был создан инвестиционный фонд, за деньги которого соревновались школы, претендующие на статус ШПД (Ganztagsschulen). Причем в гранты закладывалось по 500 евро в расчете на одного ученика.

С другой стороны, мы уже столько коррупционных скандалов пережили в фондах под самыми звучными вывесками. Не пора ли перейти на персональные карманные финансы, исключив из денежных цепочек лишнее звено – чиновника?

«Каждый ребенок получает кредитную карточку (образовательный полис), обеспечивающую ему комплекс образовательных услуг согласно утвержденному подушевому нормативу... Таким образом, кредит расходуется владельцем карты без посредников, по мере его передвижения из класса в студию, от педагога к педагогу», – писали мы в своей концепции реформы целых 20 (!) лет назад, когда экс-замминистру просвещения, обвиняемой сегодня в хищении государственных средств из Фонда новых форм развития образования, было 17 лет и она ходила в гимназию № 74 г. Барнаула. Кстати, эта гимназия представлена на одноименном сайте как «пространство возможностей». С восклицательным знаком…

Неужели мы ошибались?