Антон Зверев
Около 63% россиян отрицательно относятся к ЕГЭ и считают, что экзамен следует отменить. Фото РИА Новости
С первых дней 2025 года в Госдуме заговорили о возможной отмене единого государственного экзамена (ЕГЭ). Андрей Максимов, известный писатель, человек спокойный и рассудительный, с солидным педагогическим стажем, новости искренне рад, он пишет: «Сообщения об экзаменах – это сводки с театра военных действий. Война взрослых с детьми, лотерея». Поскорее бы, дескать, это закончилось.
У меня вопрос: а для кого «закончилось»? Для всех граждан: чик – и будто не было, забыли? А как же те, ради кого мы, собственно, весь этот механизм разрабатывали, – само «экзаменуемое поколение»? Этично ли оставить без внимания их мнение о действующем на сегодняшний момент выпускном испытании (а вдруг оно в целом позитивное)?
«Мелочи жизни, – скажут самые пылкие оппоненты единого экзамена. – Вы вообще о чем? Переживут. Еще ответят благодарностью». Это как сказать… Если кому-то из моих друзей, их внуков и детей который раз придется проглотить язык и подчиниться новому отраслевому «тренду», то вряд ли, на мой взгляд, такое решение можно рассматривать как самое удачное и справедливое.
Странная вещь: еще вчера казалось нормой подкреплять публичные высказывания (из разряда «ЕГЭ – это война») развернутой статистикой. И это справедливо, особенно если речь идет о проблеме столь масштабной, социально заостренной. Но даже высшие государственные лица за последние год-полтора к социологическим данным «про это» явно остыли. Нюансы и оттенки потеряли власть над политикой образования? С ЕГЭ, получается, все и так «давно понятно»?
Опять нас бросает из крайности в крайность. Что, откровенно говоря, и настораживает, и тревожит.
Кто ни разу не ошибался, пусть бросит в автора камень: раньше пишущий эти строки тоже был уверен и даже как-то написал об этом, что стране надо помочь избавиться от единого экзамена. Приводил варианты отмены, с альтернативами.
В том, что экзамен представляет собой для детей интеллектуальное насилие, сомневаться не приходится. Ну, например, для тех, чье зрение затмила беда дислексии (в качестве справки: dys – «расстройство», lexis – «слово», «речь»; в школах таких ребят от 30 до 70%). Попасть шариковой ручкой в правильный квадратик бланка с заданием ЕГЭ – это ладно. Но ведь даже для обладающего острым глазом выпускника написать, как того требует инструкция ЕГЭ, печатными буквами развернутый ответ на машиночитаемом бланке (nb: запятые, тире и минусы также вписываются в отдельную клетку) – далеко не «Ы» и не «айс» (хорошо, здорово; так, как должно быть), как они сами говорят.
Словом, тут вся надежда на Рособрнадзор – вдруг «не заметит» ляпы и каракули.
При этом в Европе школьники с трудностями обучения могут... отказаться (sic!) от государственной системы аттестации или сдавать экзамены на особых условиях – получить дополнительное время, пользоваться бумагой желтоватого оттенка (есть мнение, что из-за контрастного «черного по белому» люди с дислексией могут хуже воспринимать текст). Сдавать работу на компьютере/наговаривать ее на диктофон...
Мы большая страна, у нас богатейший человеческий капитал. Но, похоже, он и позволяет (парадокс достатка?) закрывать проблему «в интересах большинства». Централизованно резать ее по живому.
Все-таки вникнем в статистику. Результаты исследования сервиса по поиску работы Superjob (март 2024 года) показывают, что около 63% россиян отрицательно относятся к ЕГЭ и считают, что экзамен следует отменить. То есть, если перевернуть эту пропорцию, 37% граждан (каждый третий россиянин старше 18 лет) не видят причин для отмены единого.
Тут еще вот что любопытно: фундаментальные законы государства и демократического общества предписывают голосами меньшинства во время крупных референдумов пренебрегать. Да, но насколько это будет честно, когда речь зайдет о педагогике? Кто знает, может быть, все наоборот: как раз дислексикам ЕГЭ в отличие от классического экзамена подходит более всего? «Да – нет – затрудняюсь с ответом...» Но только этот вопрос они пускай решают сами.
«Когда среди 100 человек один властвует над 99, это несправедливо, это деспотизм; когда же 51 властвует над 49 – тогда это совершенно справедливо, это свобода!» Может ли быть что-нибудь смешнее, по своей очевидной нелепости», – писал Лев Николаевич Толстой.
Вот, может быть, главное препятствие для улучшателей школы, в которое мы ненароком уперлись: демократические процедуры во всем мире отстают от потребностей сферы образования и запросов личности. Специалисты утверждают: количество детей с трудностями обучения существенно увеличилось. Если 15 лет назад в России в средних и старших классах ученики с проблемами освоения чтения и письма были редкостью, то теперь доля таких растет в 6-м, 7-м и даже 10-м классах.
То есть теперь уже и школа вносит вклад в эти невероятно сложные процессы? (Хотя видная профессор-филолог и ручается, что русская грамматика сама по себе избавляет от дислексии, поскольку... «развивает необходимую для жизни способность к выполнению задания по образцу».)
За океаном, кстати, тестов, пропускающих в студенты, два как минимум: SAT (Scholastic Aptitude Test) и ACT (American College Testing). То есть американский тест изначально раздвоен, выступает только в паре с конкурирующим аналогом. И это не считая традиционных выпускных, которые сдают в 25 из 50 американских штатов. Именно принцип конкуренции является залогом объективности иноземного ЕГЭ: чем больше независимых экзаменаторов бьется за доверие к себе, тем выше качество этой услуги, шире свобода выбора для абитуры.
Поэтому в сегодняшних непростых условиях главное дело Рособрнадзора – не трогая ЕГЭ (тут мы согласны с позицией этого ведомства), создать аварийно-спасательный плот, альтернативу «шоу Интуиция» (так называют ЕГЭ старшеклассники) – особый, уважительный экзамен для более тонко – по отношению к стандартной письменности – организованного поколения.
Именно цивилизованная конкуренция тестовых процедур переведет «воинственный пыл» чиновников, объявивших бой ученикам, на мирный лад – они будут своим делом заниматься: не тесты грифовать, а регулировать правила конкуренции между честно соперничающими игроками честно выстроенной экономики образования.
