Алексей Чихачев
Фото Reuters
Западу и, в частности, Европе со временем предстоит стать частью многополярного мира, но уже без былого господства, потерю которого осознавать им крайне больно. На волне недавно прошедшего в Китае саммита Шанхайской организации сотрудничества многие наблюдатели констатировали существенные перемены в международной системе, за последние годы только набравшие темп. Одни делали это если не с удовольствием, то по крайней мере со сдержанным оптимизмом: мир все же движется к построению гармоничного, справедливого миропорядка, где ни одна держава не будет навязывать остальным собственные представления о прекрасном. Другие забили тревогу, считая, что кооперация России, Китая, Индии и других стран мирового большинства смещает баланс сил в невыгодную сторону и потому нуждается в скорейшем противодействии.
Обе эти точки зрения, как ни странно, сегодня можно встретить в рамках того, что до второго президентства Дональда Трампа было принято называть «коллективным Западом». И если конструктивная линия ныне находится там в явном меньшинстве, то конфликтная по-прежнему шумно заявляет о себе и останавливаться не собирается.
Курс на обострение наиболее заметен в исполнении Европы. Осознание того факта, что эпоха примерно 500-летнего доминирования в международных делах неуклонно заканчивается, дается ей с колоссальным трудом. Сама идея отказаться от претензии на лидерский статус для основной части европейского истеблишмента сродни преступлению, настолько сильно он привык ощущать себя центром мира. А ведь когда-то для лидерства были достаточно веские основания – по крайней мере военная сила и технический прогресс. Все это позволяло европейским державам диктовать свою волю остальным как в эпоху колониальных империй, так и посредством глобализации либерального толка и сопутствующих институтов.
Существенен был и их интеллектуальный вклад. Например, понятие «суверенитет», сейчас незыблемое для незападных стран, было введено в широкий оборот именно западными мыслителями и превратилось в стержневой принцип международной жизни в горниле Тридцатилетней войны. Что, правда, не отменяет того факта, что сама же Европа первой предприняла историческую попытку от суверенитета отказаться, сделав выбор в пользу союза с сильным наднациональным компонентом.
Однако на нынешнем этапе ситуация выглядит плачевной. Коллективный Запад даже с учетом фрондирующего Вашингтона с годами все больше уступает мировому большинству по самым разным параметрам совокупной мощи, прежде всего – по темпам экономического и технологического развития. Саммиты «семерки» из некогда эпохальных, определяющих событий превратились в рядовое мероприятие, ассоциирующееся скорее с мелкими склоками, а не с впечатляющими примерами единства. Европейский интеграционный проект, в 1980–1990-е годы вышедший на пик развития и действительно казавшийся крайне успешным, живет от кризиса к кризису. В поисках возможностей для нового рывка Евросоюз импульсивно хватается за самые разные темы, будь то зеленая повестка или нынешняя милитаризация, но вместо убедительной модели роста производит бесконечный массив документов и заявлений. Угасло качество политических элит, чье стратегическое чутье уступило место сиюминутным комбинациям в попытке продлить существование уходящего мира. Все это, видимо, поняли в США и решились на обособление от европейцев и внутренние перемены, но к чему они приведут – пока неясно.
В центре же кризисных для Запада тенденций, что характерно, оказалась Франция, стоявшая у истоков европейского интеграционного проекта и до сих пор видящая себя на особом счету в мире. Страна, исторически умевшая вызывать уважение даже своих военных противников (как в 1812 году) и будоражить любопытство своим творческим духом, превратилась в малопривлекательный клубок проблем – от миграционных до бюджетных. Президент Эмманюэль Макрон за неимением поддержки даже четверти сограждан принимает отставку то одного кабинета министров, то другого, но продолжает верить в незыблемость своего курса. Отрыв власти от общества становится все сильнее; хронические социально-экономические трудности не находят разрешения; в парламенте и на улицах – путаница из лозунгов, интриг и амбиций.
При этом на внешнем контуре Париж пытается вести себя нарочито наступательно за счет лидерства в «коалиции желающих» и стремления занять положение сильнейшего антироссийского «ястреба» внутри НАТО. Реальных возможностей маловато, но признать очевидное – значит обречь себя на выработку альтернативного курса, на что ни французское, ни европейское руководство не способно.
В нынешнем виде европейский Запад, обозленный на весь свет из-за собственных же неудач, выглядит непредсказуемым и неуживчивым соседом. Однако со временем ему тоже придется присоединяться к архитектуре многополярного мира на правах значимого, но все же лишь одного из полюсов. Вопрос о том, каким образом этому и многим другим полюсам отыскать формы мирного сосуществования, будет подниматься на XXII ежегодном заседании клуба «Валдай», которое откроется 29 сентября в Сочи. Однако уже сейчас можно сказать: чем дольше Европа будет проходить путь от отрицания до принятия неизбежного, тем менее выгодными могут быть условия, на которых ей предстоит встраиваться в мироустройство, вырабатываемое теперь другими.
