Борис Мартынов Сегодня, когда все внимание мировой общественности, ведущих СМИ приковано прежде всего к проблеме исламского терроризма и экстремизма, к событиям, происходящим на Ближнем и Среднем Востоке, Латинская Америка может показаться относительно спокойным регионом планеты. Однако, если внимательнее присмотреться к происходящим там событиям, поневоле вспоминаешь изрядно надоевшие всем банальные истины, типа "из истории никто не извлекает уроков", "история повторяется" и "свято место пусто не бывает"...
ИРРАЦИОНАЛЬНЫЙ МОМЕНТ
В конце ХХ столетия целый ряд ведущих латиноамериканских государств, по мнению многих международных наблюдателей, перешли к поиску новых путей развития, пытаясь нащупать эмпирическим путем что-то "свое". Вслед за Венесуэлой, избравшей в 1998 году (и переизбравшей на референдуме в 2004 -м) бывшего путчиста полковника Уго Чавеса, в Бразилии, Аргентине, Эквадоре, Уругвае и, наконец, совсем недавно, уже в 2006 году, в Боливии и Чили к власти пришли правительства, которые с разной степенью радикализма отстаивают собственное видение мира и стремятся либо к пересмотру, либо к коррекции доселе "священной" триады: представительная демократия американского образца - свободный рынок - неолиберальная модель экономики. Искушенные люди говорят, что теперь на очереди Мексика и Перу. Наверное, это неудивительно, если мы вспомним, что демократия - все же не лозунг, а способ наилучшим образом организовать жизнь людей в государстве, а рынок - не идол, а средство для повышения благосостояния наибольшего числа его граждан.
Согласно последним опросам общественного мнения до 60% латиноамериканцев недовольны тем, как функционирует представительная демократия в их странах. Что касается свободного рынка и канонов неолиберализма, то рост социального неравенства, бедности, коррупции и преступности говорят сами за себя. Складывается парадоксальная, на первый взгляд, ситуация "роста без развития", когда ежегодный прирост ВВП в 5-6% не может решить накапливающиеся как снежный ком социальные проблемы.
Однако дело не только в бедности. Специфика наших дней как раз заключается в том, что привычные для нас понятия "левые" - "правые" и "бедные" - "богатые" все менее соответствуют характеру тех сил, которые активно начинают заявлять о себе повсюду в мире: от исламского Востока до Латинской Америки. В этом смысле особенно печальна неготовность лидеров мирового сообщества воспринимать их как нечто новое, нежелание, сокрывшись за удобными (самоуспокаивающими!) формулами, начинать кропотливую работу по нейтрализации новых угроз безопасности человечества: экологической, террористической, информационной, культурно-этнической и других. В самом деле, кем были поджигатели автомобилей во Франции в ноябре 2005 года - "левыми" или "правыми"? Слишком "мало" было им демократии или же, наоборот, слишком "много"? "Бедными" они были или все же "богатыми" (по сравнению с кем?). И не сворачиваем ли мы вновь на привычную тропу, пытаясь объяснить все проявления радикализма в мире только лишь "бедностью" и "отсталостью" (по нашим понятиям) стран Востока, Африки или Латинской Америки?
Привычка искать во всем "рациональное зерно" сослужила плохую службу государственным мужам и экспертам: они почти полностью исключили из политического анализа категорию иррационального. А зря. Тем неожиданнее для них было, например, увидеть, как шахский Иран успешно, до 1978 года, шествовавший по западному пути развития, оказался вдруг отброшен руками исламских революционеров назад, к Средневековью. Уже в наши дни Венесуэла, далеко не самая бедная страна Латинской Америки, - первый экспортер нефти в регионе и пятый в мире, так же "неожиданно" предпочла видеть в президентском кресле не умеренного, проамерикански настроенного прагматика, а харизматичного лидера, играющего на националистических чувствах своего народа. Феномен "индейского ренессанса", затронувший в 2004-2005 годах государства так называемого "Андского пояса", где индейцы составляют большой процент населения (Боливия - 60%, Эквадор - 65%, Перу - 60%) тоже не может рассматриваться с помощью привычной "лево-правой" оптики. Веками жившие в историческом полусне, привыкшие довольствоваться малым, эти потомки древних инков не поддались в свое время на революционную пропаганду Эрнесто Че Гевары. Теперь индейцы свергают и назначают правительства и становятся реальной силой, способной радикально изменить обстановку в Латинской Америке.
ОТВЕТ НА ВЕСТЕРНИЗАЦИЮ
Последовательное игнорирование, исходя из упрощенной формулы "человек - экономическое животное", морально-психологических и культурных основ существования хомо сапиенса способно вновь натворить бед в истории. Виной всему - глобализация, вернее, не она, а ее карикатурный двойник - вестернизация, который с упорством, достойным лучшего применения, навязывается Западом во главе с США традиционным обществам Востока и стран Латинской Америки. Вестернизация активно проникает в ранее заповедные уголки Земли - аравийскую пустыню и палатки бедуинов-кочевников, в амазонскую сельву и затерянные в Андах городки и поселки, лишая людей их земель и угодий, нарушая привычный ритм жизни, грубо вторгаясь в вековые традиции, религию и культуру. В этом смысле могут быть интересны слова известного антиглобалиста "Субкоманданте Маркоса", который поднял в январе 1995 года восстание мексиканских индейцев в штате Чьяпас: "Индеец - это не производитель и не потребитель. Он возделывает кофе, перец и маис, танцует под маримбу и хочет, чтобы его оставили в покое. Но "рынок" не знает пощады и не нуждается в "лишних" людях. А индейцы не хотят уходить". Так же как (добавим от себя), наверное, не хотели уходить и многочисленные индейцы Северной Америки┘
Причина национализма, выливающегося в различные - религиозные или светские - формы на Востоке и в странах Латинской Америки, по сути дела, одна. Это - присутствие внешнего раздражителя, тупо и бескомпромиссно навязывающего другим продукты западной цивилизации, развивавшейся в совсем других исторических условиях, ее производственную, потребительскую и предпринимательскую этику, модель политического строя, культурные и религиозные нормы. Но национализм, как явление иррациональное, не знает правил и границ, и его ответная реакция может в разы превзойти первоначально данный импульс.
Что принесет Латинской Америке начавшийся там "цивилизационный подъем", формальным выражением которого стал приход к власти в ряде стран радикальных либо "умеренных" националистов? Излишне говорить, что события такого, поистине континентального масштаба содержат, наряду с позитивным, негативный заряд, чреватый опасными кризисами и конфликтами. Далеко не искушенные в политике массы индейского и метисного населения континента могут быть искусно управляемы из-за кулис талантливыми демагогами, которые, как правило, действуют по принципу "цель оправдывает средства". Колоссальные природные богатства андского и амазонского регионов, блуждающие там астрономические теневые капиталы, полученные от контрабанды наркотиков, оружия, золота и драгоценных камней, будучи помножены на расовые, социальные и политические антагонизмы, повышенную восприимчивость людей к популизму и демагогии, способны вызвать такие политические бури, с которыми не сравнится никакой "революционный подъем" 60-70-х годов ХХ века. Нефть и газ, которыми так богаты Венесуэла, Боливия, Эквадор и Перу могут стать как средством объединения континента на началах взаимопонимания и сотрудничества, так и орудием экономического шантажа развитых стран, служить материальной подпиткой новых и новых экстремистских движений.
В той же Венесуэле жесткая и подчас бескомпромиссная политика Уго Чавеса уже неоднократно ставила ее на грань гражданской войны, а его крепкие антиамериканские и антибушевские заявления, подчеркнутая дружба с Фиделем Кастро и периодически появляющиеся в печати сведения о помощи Венесуэлы колумбийским партизанам уже не раз заставляли мировые СМИ ставить Венесуэлу в "очередь" на американскую интервенцию, последствия которой наверняка будут непредсказуемы.
Недавно госсекретарь США Кондолиза Райс призвала весь мир выступить "единым фронтом" против Венесуэлы, а самого Уго Чавеса назвала "вызовом демократии". В ответ Чавес, уже "набивший руку" в публичной полемике с США, пригрозил им прекратить поставки венесуэльской нефти (его страна обеспечивает 15% нефтяных потребностей Соединенных Штатов) и закупить в России и Китае современные сверхзвуковые истребители в том случае, если Вашингтон не возобновит поставки запчастей для истребителей F-16, приобретенных в свое время у США.
ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ
Отношения Венесуэлы с США сегодня, пожалуй, лучше всего характеризуют общее состояние межамериканских отношений. Казалось бы, Вашингтон должен был систематически "пестовать" эту близкую к себе нефтедобывающую страну, с целью "приручить" ее к себе на долгие годы и ослабить тем самым свою зависимость от политически нестабильных нефтедобывающих стран Ближнего и Среднего Востока. Однако долгих периодов забвения непосредственных интересов своего южного соседа было гораздо больше, чем редких периодов внимания к нему.
История отношений между Севером и Югом Америки убедительно доказала, что латиноамериканская реальность, вопреки мнению аналитиков из Госдепартамента, слишком сложна, чтобы относиться к ней по "остаточному" принципу. Всякий раз, когда США увязали в конфликтах за пределами Западного полушария (войны в Корее и Вьетнаме, ближневосточные и европейские дела), они получали тяжелые проблемы у себя "дома" (гватемальская и кубинская революции, революционный подъем 1970-х и последовавшая за ним волна военных переворотов, Никарагуанская революция, Центральноамериканский кризис 1980-х годов). Попытки исправить все на скорую руку и подручными средствами (как правило, путем применения силы) лишь загоняли проблемы вглубь, накапливая конфликтный потенциал.
Неспособность США к воплощению в жизнь долгосрочной стратегии межамериканских отношений с учетом взятой ими на себя после крушения эпохи биполярности "глобальной ответственности", может сослужить им плохую службу и на этот раз. Переключившись на "распространение демократии" в Афганистане, Ираке и, возможно, в других странах Ближнего и Среднего Востока, Соединенные Штаты уже заранее обрекают себя на пассивность в той большой игре, которая, не исключено, может вскоре начаться в Латинской Америке и потребует от международного сообщества координации усилий с целью положить конец неуправляемости и анархии.
И тут же вновь неизбежно обнажатся провалы латиноамериканской политики США, которые в очередной раз не сумели вовремя распознать системный, цивилизационный характер перемен в соседнем регионе. Во всяком случае, любая их очередная попытка потушить возможный разгорающийся пожар привычным способом, то есть с помощью военной силы, может лишь многократно осложнить ситуацию, учитывая стойкий "антиянкизм", укоренившийся в большинстве латиноамериканских государств.
СВЯТО МЕСТО ПУСТО НЕ БЫВАЕТ
Если Соединенные Штаты не способны или не хотят направить пробудившийся латиноамериканский национализм в конструктивное русло (это еще раз доказал провал выдвинутого ими в 1994 году проекта создания "Всеамериканской зоны свободной торговли"), то кто в таком случае мог бы гарантировать сохранение стабильности в регионе?
Сегодня такую стабилизирующую роль намеревается играть латиноамериканский гигант - Бразилия. Рождение под ее эгидой в 1991 году интеграционного объединения Меркосур (Аргентина, Бразилия, Уругвай и Парагвай), к которому на правах ассоциированных членов в 1996-2005 годах примкнули Чили и страны Андского сообщества, подписание в декабре 2004 года соглашения о создании "Южноамериканского сообщества наций" (12 государств), свидетельствовали о поступательном характере процесса становления Латинской Америки как нового центра глобальной политики. Другим результатом этого процесса стало превращение Бразилии в неоспоримого политического и экономического лидера Южной Америки.
Что может последовать за этим? Результаты говорят сами за себя. Соединенные Штаты, завязнувшие на Ближнем Востоке, вынуждены рассматривать умеренно-националистическое правительство бразильского президента-социалиста Лулы да Силва как "меньшее зло". Они уже неоднократно устами госсекретаря Райс обращались к нему с просьбами "повлиять" на антиамериканскую риторику Чавеса, усилить роль Бразилии в странах Андского региона, дабы избежать осложнения там политической ситуации и т.д.
Похоже, Вашингтон, несмотря на декларированную Пентагоном возможность США одновременно участвовать в "двух с половиной войнах" на пространстве всего Земного шара, все-таки более реалистично оценивает свои способности, сознавая, что любое его вооруженное вмешательство в Латинской Америке, которая накопила изрядный потенциал антиамериканизма, чревато поражением по типу вьетнамского.
С другой стороны, будучи умеренно левым, Лула да Силва не заинтересован в том, чтобы на континенте восторжествовал радикализм, грозящий нарушением сложившейся там расстановки сил и срывом уже осуществляющихся или намечаемых экономических планов. О них, в частности, упомянул и Чавес, который заявил о своем более предпочтительном отношении к участию в энергетических проектах стран Южной Америки, нежели чем к сотрудничеству с США. "Мы разорвем тем самым цепи империалистической эксплуатации, которые сковывают нас", - заявил венесуэльский президент в одном из своих телеинтервью.
Эти планы призваны не только усилить экономическое сотрудничество южноамериканских государств, но и подкрепить материально все те идеи политического характера (например, "Южноамериканское сообщество наций"), которые были выдвинуты в последние годы. Они предполагают среди прочего образование единой энергосистемы от Венесуэлы и Колумбии на севере континента, через Андские страны до Аргентины, Чили и Бразилии. Планируется также создание так называемого "Южноамериканского газового кольца", объединяющего Боливию, Перу, Чили и Бразилию. Существуют и уже реализуются на практике планы строительства новых нефтепроводов, инфраструктурные проекты, которые должны связать между собой доселе изолированные естественными преградами - бассейном Амазонки и горной цепью Анд - страны севера и юга, востока и запада континента, предоставить Бразилии выход к побережью Тихого океана через территории сопредельных стран ("океанские коридоры") и т.д.
Наличие таких долгосрочных планов, сулящих немалую экономическую выгоду и - что немаловажно - упрочение глобальной политической проекции южноамериканских стран, похоже, призвано не оставлять места для излишнего радикализма. В этом смысле можно предположить, что Бразилия будет стараться и дальше играть стабилизирующую роль на континенте. Что же касается постоянного "нарушителя спокойствия" Уго Чавеса, то его угрозы относительно прекращения поставок нефти в США (которые продолжались бесперебойно за все время правления венесуэльского лидера) представляются маловероятными. Сегодня это нанесет удар по экономике Венесуэлы и поставит под угрозу целый ряд заявленных им социальных программ, что может быть чревато внутренним конфликтом. А дальше - кто знает?
О том, что радикальный национализм новых латиноамериканских лидеров имеет некоторые объективные пределы, свидетельствует и более прагматичный, по сравнению с предвыборной риторикой, политический курс президента Боливии - первого этнического индейца на столь высоком посту в этой стране - Эво Моралеса. Он уже не заявляет об отказе сотрудничать с США в борьбе с производством и контрабандой наркотиков, не требует от Чили возвращения Боливии утерянного ей в позапрошлом столетии выхода к Тихому океану в обмен на участие в проекте "газового кольца" и не настаивает на "поголовной" национализации газовой отрасли. Так что, наряду с радикализацией политической ситуации в большинстве стран Южной Америки в 2005 году, появились и достаточно веские основания считать, что государства этого региона будут продолжать двигаться ко все большей политической и экономической самостоятельности, не создавая при этом проблем для окружающего их мира. Разумеется, если с их стороны и со стороны США не будет никаких "резких" движений.
