Роковая ошибка

Нарком маршал Советского Союза Семен Тимошенко и командующий КВО генерал армии Георгий Жуков на учениях. Фото © РИА Новости

О персональных ошибках руководителя Советского государства Иосифа Сталина в свете неготовности страны к нападению гитлеровской Германии много уже сказано и написано – жестко и справедливо, что не могут даже оправдать условия информационной войны против СССР 1940–1941 годов (см. «О чем не знал Сталин», «НВО» от 22.06.18).

Однако, быть может, пришло время внимательнее посмотреть на такой недостаточно изученный аспект, как дефицит военно-политических обобщений, в качестве ключевой причины просчетов советского руководства и военного командования СССР в отношений планов фашистской Германии? Предлагаемый аспект представляется значимым, предоставляя возможность перейти от обсуждения ответственности одного человека, даже высокопоставленного и информированного главы государства, к обсуждению имевших место системных ошибок и просчетов. Об этом свидетельствуют, на взгляд автора, и недостаточное качество и неполнота информации, имевшаяся у Сталина к июню 1941 года.

ЧТО УПУСКАЮТ ИЗ ВИДУ ИСТОРИКИ

Информационно-обобщающим аспектам не всегда уделяется внимание в исторических исследованиях, хотя актуальность обозначенной тематики велика, поскольку просматривается немало параллелей с современной военно-политической обстановкой и «узкими» местами военно-стратегического анализа.

Дополнялись ли факты, приводимые в справках и донесениях для главы Советского государства необходимыми обобщениями?

С аналитическими или лишь со справочно-информационными материалами ему приходилось в большинстве случаев иметь дело? Разделялась ли оперативно-тактическая информация от стратегической в интересах государственного и военного управления в предвоенный период?

Вряд ли эти назревшие и вполне логичные вопросы нужно бы и дальше игнорировать. Обсуждение же их, пожалуй, способно помочь адекватному пониманию причин необъяснимой так называемой невосприимчивости Сталина к поступавшим разведданным, что отмечает ряд историков, но что видится не только неразумным, но и неправдоподобным.

На рабочий стол председателя советского правительства и лидера большевистской партии поступало огромное число справок, записок, донесений. О тематической их актуальности и военно-политической значимости говорить в общем и целом не приходится. Однако о полноте, качестве, степени убедительности говорить все-таки приходится, опираясь на официальные документы, мемуары и исторические исследования.

Общее представление имеется возможность выработать, если обратиться к содержанию документов Центрального архива ФСБ России в сборнике «Секреты Гитлера на столе у Сталина. Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. Март–июнь 1941 г.», дополняя анализ содержанием «Календаря сообщений «Корсиканца» и «Старшины», подготовленным еще в середине июня 1941 года по указанию начальника внешней разведки Павла Фитина для руководителя Советского государства. Читать тяжело, потому что понимаешь, с какой угрозой для жизни в условиях активизации гестапо сталкивались источники информации, чтобы получить доступ к ценнейшим сведениям, к конкретным фактам или событиям.

Тем не менее отдельные разведсообщения, приведенные в тексте сборника и упомянутого календаря, докладывались Сталину чаще всего независимо от других, без аналитической оценки и комментариев. Увы, такова была аппаратная практика тех лет, когда определялась лишь степень надежности источника информации и достоверность полученных данных.

В итоге на письменный стол Сталина попадал большой объем «первичных» данных, рыхлых и даже противоречивых. Наркомат иностранных дел сообщал одно, а НКВД, например, противоположное.

Требовались дополнительные усилия от главы государства, чтобы лично разобраться с общей противоречивой картиной событий, чтобы понять причины и следствия, выйдя в итоге к необходимым военно-политическим оценкам и к стратегическим обобщениями.

В структуре управленческой деятельности место и роль аналитических подразделений еще слабо осознавались даже в спецслужбах, в лучшем случае речь шла лишь об информационно-статистической деятельности. Не придавалось значение и такому немаловажному аспекту, как возможная роль обществоведов (быть может, еще и потому, что большая их часть научные исследования рассматривала в категориях пропаганды).

Таков социолого-управленческий фон, позволяющий оценивать в настоящее время адекватность поведения и решений Сталина весной и летом 1941 года, а также информационно-обобщающие трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться, затрачивая дополнительные усилия для перевода сведений в управленческие обобщения и стратегические решения.

АНАЛИЗ ОТСУТСТВОВАЛ

Резонно предположить, что в силу обозначенных обстоятельств в конечном итоге и мог сформироваться дефицит необходимых обобщений как причина стратегических просчетов с оценкой гитлеровской стратегии начального периода войны.

Прежде всего потому, что поступавшие разведданные содержали во многом событийные и фактологические сведения оперативно-тактического масштаба, не дополняясь в порядке добавочного комментария иной информацией, позволившей бы комплексно подойти к ситуации, сформулировав не только оперативно-тактический, военно-стратегический, но даже геополитический (политико-стратегический) прогнозы.

Однако целесообразно подчеркнуть, что дефицит обобщений разведывательной и экспертно-аналитической информации наблюдался не только на уровне первых лиц СССР, но и в сфере военного управления, хотя одновременно и собирались обширные справочно-информационные данные о военно-техническом потенциале Германии. Ценой огромных усилий и даже жертв в процессе сбора важнейшей информации удалось решить крупные задачи, позволившие резко повысить уровень осведомленности командного состава РККА о боевом потенциале вероятного противника.

Во-первых, благодаря подготовке и выпуску Разведуправлением РККА серии кратких справочников о Вооруженных силах Германии, в том числе узкотематических (о танках, бронеавтомобилях и вспомогательных машинах германской армии, о стрелковом вооружении и многом другом).

Во-вторых, благодаря выпуску специальных информационных сборников, включавших актуальные статьи (например, о наступательном бое германской пехотной дивизии, о методах атаки долговременных огневых точек в германской армии и др.).

В-третьих, благодаря публикации в 1940–1941 годах проблемно-тематических статей в военно-теоретическом журнале «Военная мысль» о действиях танковых и моторизованных войск в Польше, Бельгии и Франции, о роли ВВС в войне на Западе и других актуальных темах.

Тем не менее внимание в общем и целом концентрировалось на частных и преимущественно тактических аспектах, которые не сводились воедино в целостную картину будущих военных действий в случае агрессии против Советского Союза.

Разведывательные сводки по Западу (с рассмотрением группировок и боевых возможностей германских войск, специфики тактики их действий в Польше и на Западном фронте), а также «Схема возможного развертывания германской армии на Восточном фронте», «Общие мобилизационные возможности германской армии и вероятное распределение войск по театрам военных действий», «Схема группировок германской армии по состоянию на 20.06.41» не удостаивались политико-стратегического анализа и широких обобщений, что и привело в том числе к стратегическим просчетам, обусловившим возможность внезапности и масштабности немецкого наступления в июне–июле 1941 года.

Трагические события тех дней и искренние признания подробно описаны Маршалом Советского Союза Георгием Жуковым в мемуарах. Фактически это означало не только крах советской военной доктрины, но и признание того обстоятельства, что не были своевременно даны глубокие стратегические оценки германской стратегии и тактики концентрации бронетанковых и моторизованных войск на ключевых направлениях возможного удара. Эти стратегические просчеты в дальнейшем оказались шоком для Георгия Жукова, Бориса Шапошникова, Кирилла Мерецкова и других советских военачальников в первые дни войны, когда мощные танковые группировки нанесли сокрушительные рассекающие удары по советской территории и частям Красной армии.

БЛАГОДУШИЕ НАРКОМА

К настоящему времени появилась возможность для более глубоких обобщений. Не только исторических, но и политико-социологических. Опираясь на новые документальные источники, в том числе зарубежные, на мемуарную литературу, но, что очень важно, на фундаментальные труды, в числе которых и коллективная монография под руководством доктора исторических наук, профессора Вадима Золотарева «Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны», изданная в 2015 году в издательстве «Кучково поле».

В качестве определяющего вывода, полагаем, оправданно зафиксировать, что, будучи доложенной руководству страны в разобщенном виде, информация о концентрации вермахта у границ СССР не отвечала на главные вопросы:

– О возможном шантаже может идти речь или о неотвратимой агрессии против СССР?

– Каковы могут быть темпы продвижения механизированных группировок в соответствии с пессимистичным, а не только оптимистичным сценарием развития событий для Советского Союза?

Более того, разведывательные данные, поступавшие военному руководству СССР, как можно сделать вывод на основе разнообразных документальных источников и публикаций, игнорировали важнейшие вопросы, а именно:

– уровень организации управления вермахта и способность организовать крупные наступательные операции на обширной советской территории;

– принципиальные идеи боевых уставов и наставлений вермахта, позволявшие увеличивать боевой потенциал войск;

– новые возможности организационно-штатной структуры германских вооруженных сил, возможности нескольких танковых групп и авиационных эскадр в качестве базовой организационной единицы люфтваффе в рамках высших оперативных объединений ВВС воздушных флотов, когда в состав эскадры входят две или три авиагруппы, включающие по три отряда (эскадрильи);

– практика военного обучения с учетом новой стратегии и тактики вермахта;

– роль радиосвязи в системе военного управления оперативного звена.

Нарком обороны СССР Семен Тимошенко, выступая на одном из совещаний в конце 1940 года, высоко оценивал «моральный дух вермахта, твердость дисциплины, инициативность и активность командиров всех рангов и готовность войск к самопожертвованию», но мало касался и фактически игнорировал такие немаловажные аспекты, как уровень оперативного искусства вермахта, оправдавшую себя практику стратегического сосредоточения и развертывания войск, опыт решения крупнейших стратегических задач войны в предельно сжатые сроки.

За благодушием наркома просматривается не только персональная близорукость военно-политического плана, не только грубейшие ошибки в оценке войны 1940 года на Западе, но также аналитические просчеты советской военной науки того времени, а также информационных структур разведслужб, что, пожалуй, тоже целесообразно признать.

СПЕЦСЛУЖБЫ СПЛОХОВАЛИ

Чтобы ответить на неотложные вопросы, поставленные в повестку дня развитием военно-политической ситуации в 1941 году, нужны были проработанные ответы о путях предотвращения мощного и ожидаемого удара по Советскому Союзу, а решение этой колоссальной важности задачи требовало углубленной экспертно-аналитической деятельности. Увы, методами такого анализа наша разведка и контрразведка накануне 22 июня 1941 года еще не владели, в чем приходится согласиться с авторитетной редакцией сборника документов из Центрального архива ФСБ России «Секреты Гитлера на столе у Сталина» (М.: Мосгорархив, 1995).

Напрашивается еще один исторический и военно-политический урок: при назревании критической ситуации, как это было с подготовкой гитлеровской агрессии против СССР, спецслужбы не могут ограничиваться разрозненными сведениями, поступающими от различных источников и из разных стран. Требуются обобщающие документы с глубоким анализом всего добытого материала и выводами, которые могли бы стать предметом специального рассмотрения руководящих органов страны. Это колоссальной сложности задача, заслуживающая учета всех необходимых этапов работы с информацией в ходе разведывательной и экспертно-аналитической деятельности и с реализацией соответствующих функций.

Если сбор разведданных – это первая и определяющая функция, систематизация их – это вторая функция, то обобщение – это третья завершающая функция. Вот о чем приходится вести речь сегодня, когда уроки Великой Отечественной войны требуют глубокого анализа и учета.

Именно обобщения противоречивой и разрозненной информации в условиях так называемых больших данных должны бы быть незаменимы в настоящее время, когда понятие «информация» растворяется в информационных технологиях, когда растворяются суть и смысл аналитики, когда справочно-информационные данные продолжают по инерции называть аналитическими, когда оперативно-тактический анализ порой склонны выдавать за стратегический.

Нельзя допустить, чтобы повторился июнь 1941 года в нашей стране. Но чтобы эта трагедия оказалась невозможна, необходимы не только военно-политическая бдительность, но решение комплекса задач, включая повышение эффективности экспертно-аналитической деятельности, повышение роли и правового статуса экспертно-аналитических структур в разработке и принятии военно-стратегических решений.