Cергей Старцев КОПИИ секретных документов, некогда кропотливо сделанные безвестным архивистом КГБ Василием Митрохиным и до поры до времени закопанные в бутылках из-под кефира и шампанского на его подмосковной даче, стали сейчас тем детонатором, который буквально взорвал политический мир Италии. Публикация этих сенсационных досье, содержащих имена 261 советского агента, поставила страну на грань правительственного кризиса. Сразу же после обнародования "Архива Митрохина" видные лидеры правой оппозиции заявили, что кабинет Массимо Д"Алемы должен немедленно уйти в отставку хотя бы потому, что одну из партий правящего большинства (Партию итальянских коммунистов) возглавляет "предатель Родины и шпион КГБ" Армандо Коссутта. Однако самая большая опасность для правительства таилась в рядах его союзников.
Все началось с того, что бывший президент Италии Франческо Коссига предложил срочно создать специальную парламентскую комиссию по расследованию всех обстоятельств, связанных с активной агентурной деятельностью КГБ на Апеннинах в 1950-1970-е годы. Согласно разработанному им проекту, данная структура должна обладать всеми полномочиями органов юстиции и опираться в своей работе на информацию национальных спецслужб, чтобы уже через девять месяцев представить парламенту свои заключения. По вполне понятным причинам многие лидеры правящей коалиции, в свое время входившие в Итальянскую компартию, были категорически против такой идеи. Они всерьез опасались, что работа подобной комиссии способна дискредитировать левые силы и привести к их поражению на предстоящих региональных, а затем и парламентских выборах. Понимая это, Коссига через печать обратился к "дорогому другу Д" Алеме" с открытым письмом, в котором фактически выдвинул ультиматум: либо комиссия будет создана, либо его сторонники не станут впредь поддерживать правительство, а это означает кризис. Кстати, в этом же послании экс-президент заявил, что "опьяненная всевластием" прокуратура Палермо фабрикует сейчас некое "псевдоисторическое досье" с ужасными обвинениями в его адрес.
Осознав более чем конкретную опасность для своего кабинета, Д"Алемо тут же пошел на попятную и направил Коссиге ответное письмо, в котором не только поддержал идею создания комиссии, но и заявил, что не имеет ничего против того, чтобы ее председателем стал сам бывший президент. Совершенно очевидно, что такой шаг премьера не нашел одобрения у многих его союзников по левоцентристской коалиции.
Главной проблемой, вновь вставшей на повестку дня после открытия митрохинского "ящика Пандоры", безусловно, является политическая оценка роли ИКП в новейшей истории Италии, которая так и не была дана Д"Алемой и его единомышленниками, поспешившими преобразовать крупнейшую компартию Запада в некую протопартию социал-демократического толка. Как известно, в результате этого крутого поворота новоиспеченные левые демократы сформировали правительство, но расчет с прошлым не состоялся, коммунистический скелет остался в шкафу, и потому полученная власть оказалась непрочной. Косвенно это соображение подтверждает тот факт, что в других странах Запада, затронутых "Архивом Митрохина", например в Великобритании или во Франции, публикация этих документов фактически не вызвала никакого скандала, хотя деятельность КГБ на их территориях была не менее масштабной.
Иное дело Италия, где расшифровки секретных досье тридцатилетней давности до сих пор могут обернуться "охотой на ведьм". Главная ценность этих в общем-то бюрократических бумажек, и сейчас пылящихся на полках закрытого архива бывшего КГБ, состоит в том, что они проливают свет на отношения между ИКП и КПСС и, в частности, повествуют о том, как на Старой площади пытались организовать заговор против исторического лидера итальянского коммунизма Энрико Берлингуэра. Досье содержат также абсолютно новые сведения, связанные с загадочным убийством экс-премьера Альдо Моро террористами из "Красных бригад", например, о том, как советская разведка не без успеха пыталась ввести в это дело "американский след". Подобных тем много, но их изучением должны заняться, наверное, не только члены создаваемой следственной комиссии, но и беспристрастные историки.
Рим
