Алексей Другов
В процессе по импичменту президента Индонезии Абдурахмана Вахида возникла пауза, заполняемая демонстрациями сторонников и противников индонезийского лидера.Ситуация неопределенная.
Проблема не в смене президентов - подобная, скажем, даже такой драматичной, что только что произошла на Филиппинах. В Индонезии все может оказаться куда более опасным, чем просто новое лицо на высшей должности. Сохранение стабильности и целостности, устойчивое развитие огромной, массивной и сложной Индонезии соответствует высшим интересам международного сообщества. Центробежные процессы здесь, если они зайдут слишком далеко (от чего, как говорится, упаси нас Бог!) и перерастут в нечто вроде балканизации Индонезии, неизбежно затронули бы безопасность, в том числе и демографическую, сопредельных стран, серьезно дестабилизировав ситуацию в Юго-Восточной Азии - стратегически важном районе мира. События, развивающиеся в Индонезии, стране, расположенной на перекрестке мировых путей и обладающей огромными природными ресурсами, прямо или косвенно затрагивают интересы большинства стран.
Суть событий можно свести к следующему. Индонезийское общество идет путем реформирования политической системы после четырех десятилетий авторитаризма: сравнительно "просвещенного" в 1959-1965 гг. и жестоко репрессивного, с опорой на вооруженные силы, в 1966-1998 гг. Режим президента-генерала Сухарто, правившего в течение этих последних 32 лет, имел своим девизом "стабильность во имя развития". Существенно преуспев в том, что касалось экономического роста, этот режим неуклонно ограничивал возможности политического участия граждан, игнорируя социальные и психологические изменения, происходившие в обществе вследствие структурных изменений в экономике. Последствия были двойственными. Усиление хозяйственной самостоятельности большой части населения пробудило в обществе естественную тягу к либерализации политической системы. Но десятилетия подавления деформировали политическую культуру, крайне осложнили формирование новых течений и движений, которые обладали бы достаточным весом и опытом, чтобы самостоятельно или совместно возглавить этот процесс. Что мы сейчас и наблюдаем.
Режим Сухарто пал в мае 1998 г. в результате финансово-экономического кризиса, нанесшего Индонезии значительно больший ущерб, чем другим странам региона, вследствие того, что власть утратила доверие и поддержку общества.
Политическая элита Индонезии проявила не только отсутствие единства, но и недостаточно четкое видение интересов нации. Отвергнув конституционного преемника Сухарто, незаурядного технократа и способного политика Бурхануддина Юсуфа Хабиби, скомпрометированного близостью к бывшему президенту, лидеры большинства партий сошлись на компромиссной фигуре известного мусульманского деятеля Абдуррахмана Вахида. По всей видимости, предполагалось, что, располагая ограниченной собственной базой в законодательных органах, немолодой, больной и полуслепой президент будет достаточно управляемым - воспоминания об авторитарности Сухарто были еще весьма свежими. Вскоре были законодательно ограничены полномочия президента как главы исполнительной власти.
Таким образом, в качестве альтернативы опиравшемуся на армию репрессивному режиму Сухарто предполагалось создать власть в известной мере аморфную, слабую, выгодную столичной элите и бюрократии на местах, которая отнюдь не заинтересована в силовом центре.
Это происходило и происходит в стране, состоящей из 13 тысяч островов, населенной многочисленными этносами, находящимися на различных уровнях развития, принадлежащих к разным культурам и конфессиям (до 90% - мусульмане, остальные - католики, протестанты, индуисты, буддисты), где постоянно витает призрак межэтнической религиозной розни, которая порой выливается в кровавые столкновения и сепаратизм. В полную меру проявляется неприязнь так называемых внешних островов к центру - Яве, на которую неправомерно возлагается ответственность за произвол, коррупцию и непотизм Сухарто и его окружения.
До предела обострилась в ряде районов враждебность между христианской и мусульманской общинами. Не вдаваясь в подробности, отметим, что, как это часто бывает, религиозная оболочка скрывает такие сугубо мирские явления, как социальная зависть, недовольство экономическим неравенством этнических общин и другие.
Сложность ситуации усугубляется тем, что десятилетия авторитаризма привели к отчуждению населения от власти, утрате доверия к ней, к убеждению низов, что насилие есть самый веский аргумент при решении конфликтов, а самосуд - справедливее правосудия.
Изъятие из политической системы армии, составлявшей ее структурообразующий элемент (при всех грехах прежнего режима), без сколько-нибудь адекватной замены в этих условиях привело к резкому и слабо контролируемому выплеску всех противоречий, накопившихся за десятки лет авторитарного правления.
Президент Вахид, избранный в 1999 г., оказался менее управляемым, чем ожидали его "спонсоры", и их разочарование вылилось в ожесточенную оппозицию, которую возглавил спикер конгресса Амин Раис, обвиняющий главу государства во всех грехах, но главным образом в медлительности в проведении реформ, неумении справиться с ситуацией в стране и недостаточной решительности в расследовании преступлений, инкриминируемых бывшему президенту Сухарто. В последнее время к этому добавились еще и обвинения в коррупции.
Абдуррахман Вахид - личность неординарная и противоречивая. Способность к дальновидным, смелым и честным политическим решениям, приверженность идее реформирования политической системы, а во внешней политике - идее многополярного мира сочетаются в нем порой с неумением просчитывать последствия своих шагов и высказываний, с патриархальностью и склонностью эпатировать публику.
В конфликт, порожденный элитой, начинают втягиваться массы, причем это уже не только студенты, которых в Индонезии привычно используют в качестве детонатора всех политических потрясений. Противоречия Вахид-Раис реально угрожают расколом и конфликтом среди десятков миллионов мусульман Индонезии, что чревато непредсказуемыми последствиями.
Процесс импичмента оппозиция инициировала в начале февраля, отчасти вдохновленная событиями на Филиппинах. Противники Вахида требуют, чтобы он передал свои полномочия вице-президенту Мегавати Сукарнопутри, дочери первого президента страны. Она занимает в конфликте корректную, сдержанную позицию, не давая оснований упрекнуть ее в нелояльности по отношению к главе государства, с которым, впрочем, у нее прохладные отношения. Но дело сейчас не в вероятных "кадровых" перестановках на самом верху индонезийской иерархии. Сейчас правильнее ставить вопрос не "кто следующий?", а "что дальше?". Произойдет ли в политическом поведении элиты перелом в сторону понимания, что бесконечные распри с периодической апелляцией к студентам и городским низам лишь оттягивают на неопределенное время осуществление реальных политических реформ, требующих, между прочим, эффективной власти? Нынешняя дискредитация центра усугубляет и без того опасные центробежные тенденции.
В этих условиях усиливаются позиции тех, кто считает, что нужно вернуть армии роль ведущей политической силы, способной обеспечить стране стабильность и целостность. Такие голоса раздаются и в военной среде. В январе с.г. начальник штаба армии генерал Сутарто многозначительно заявил, что военные должны хранить верность государству, а не лично президенту.
Вероятность возвращения военных к управлению страной в той или иной форме становится сейчас более реальной, чем, скажем, год назад. Вместе с тем надо признать, что 32 года пребывания армии в роли станового хребта военно-бюрократического режима при генерале Сухарто не увенчались созданием эффективной саморегулирующейся системы и закончились разрушительным политическим и экономическим кризисом. Пока нет убедительных свидетельств того, что военная элита (за редким исключением) осознала историческую ограниченность авторитаризма. Его возрождение могло бы означать, что кризис не разрешен, а лишь отложен. Очень важно, чтобы нынешний конфликт не был бы воспринят или злонамеренно истолкован в стране или за рубежом как признак фатальной бесперспективности попыток модернизировать политическую систему и отношения между гражданином и властью в Индонезии.
