Анатолий Адамишин
Прозападная внешняя политика нам нужна затем, что в нынешних исторических обстоятельствах это есть лучшая пророссийская политика. Но, как и всякая метафора, эта также нуждается в уточнении.
Правильнее было бы говорить о прозападной ориентации в качестве важнейшего компонента российского внешнеполитического курса. Но я намеренно упрощаю - в духе сегодняшних веяний, - дабы подчеркнуть основную мысль: при всей многоазимутности внешней политики России и эта ее характеристика должна обязательно сохраниться; при всем отличии наших и западных текущих интересов и необходимости отстаивать первые, временами жестко; при всей российской самобытности, а она нуждается не просто в поддержке, но и сознательном культивировании, - место нашей страны на Западе.
Чем обусловлен выбор
Это не только цивилизационный, но сугубо прагматический выбор. Он обусловлен такой простой посылкой, как национальные интересы. Спор о том, каковы они, не утихает. Вместе с тем российское общество, как мне представляется, приходит к согласию в отношении по крайней мере трех пунктов:
жизненно важно сохранить Россию как суверенное государство в его нынешних границах;
выход из нынешнего тяжелого состояния - в построении эффективной рыночной экономики с акцентом на выполнение социальных задач;
в стране должно сформироваться демократическое гражданское общество с опорой на национальные традиции.
Эти цели определяют и основное содержание внешнеполитической работы, сколь бы многообразна она ни была.
Очень хорошо, но при чем тут Запад? А при том, что на рынке успеха именно Запад продает модель, пользующуюся повышенным спросом, в т.ч. на Востоке. Ее основное отличие - сочетание рынка и демократии. Запад может нравиться или не нравиться, но предлагаемая им модель опробована и показала наибольшую эффективность. У нас же есть то преимущество, что мы можем ее адаптировать к своим условиям, то есть так построить свою внутреннюю и внешнюю политику, чтобы уменьшить ущерб, который модель наносит в странах-прародительницах. Хотя бы с этой точки зрения есть плюс в том, что мы пришли на рынок одними из последних.
О чем идет речь
В общем-то, и с этим у нас скорее соглашаются. Но речь идет больше о теоретическом согласии. В практической жизни разброс мнений довольно высок. Если на словах необходимость похода за западными ценностями принимается, то на деле это обставляется такими условиями и оговорками, которые могут еще со старта лишить шансов на успех.
Возникает почти что гамлетовская дилемма - с одной стороны, вроде бы без Запада России не выйти из нынешнего разора, с другой - сближаться с этим самым Западом большой части нашего политического, военного и даже экономического истеблишмента не очень-то хочется.
Не буду перечислять многообразные проявления этой фобии: от несостоятельных в обозримом будущем надежд бросить наконец вызов США - то ли самостоятельно, то ли в союзе с Китаем и Индией и еще кого бог пошлет - до столько же несбыточных ожиданий получить советские долги с таких стран, как Ирак или Ливия.
Во многих случаях общий знаменатель неприязни проглядывает достаточно отчетливо в виде следующей цепочки: слишком большая близость с Западом - реформирование страны на основах прозрачности и открытости - конец тем привилегиям, которые получены за предыдущее десятилетие "дикого капитализма". Это не исключает, разумеется, и искренних опасений за судьбы страны типа того, удастся ли идущей на Запад России оставаться при этом Россией, ни под кого не ложиться, не допустить, чтобы были связаны руки на других внешнеполитических направлениях, не быть разоренной зазванным к себе иностранным капиталом.
Ведь бал-то правит одна страна - Соединенные Штаты Америки, причем в ряде случаев так, что мало не кажется. Вот тут-то и требуются большая выдержка и точный расчет. А он показывает, что между нами и США нет таких противоречий, которые неминуемо вели бы к конфликту или нашему ослаблению. Это подтвердили даже моменты обострений, самым серьезным из которых были бомбардировки Югославии. Я уж умалчиваю о том, что при нынешнем соотношении сил серьезное противостояние просто не может не быть для нас проигрышным.
Не коренные интересы разделяют нас - по всем трем из них, обозначенным выше, мы наверняка получим больше от сближения с США, чем от отторжения американцев, - а скорее жизненная философия, мировоззрение, то, что называется идеологией. Но именно это - отличие от действительно важных интересов - лежит на поверхности и, как правило, вызывает наибольшее раздражение. Солт-Лейк-Сити под этим углом зрения более чем характерен. Кстати, и пар выпускать по таким поводам - занятие отнюдь не бесполезное, что хорошо почувствовал российский президент.
К сожалению, пиаровское обеспечение других ударов по национальной гордости великороссов, включая историю с американцами в Грузии, оказалось не на высоте положения. Естественно, на каждый поворот международных перипетий свою реакцию заранее не напишешь (хотя почему, собственно, нет: нарисовав свои "оси", проскрипционные списки и прочее, американцы заранее предупредили, где ждать взрывного развития). Но вот иметь перечень наших жизненно важных интересов, ради которых мы не дрогнем заплатить высокую цену, - можно и нужно. В сегодняшних условиях он вряд ли будет длинным. Но о нем следует заблаговременно знать и нам самим, и другим.
Фактически именно с приходом в России нового президента намечается четкое выстраивание наших приоритетов. Судите сами, несмотря на все давление и шантаж, мы со своей позиции по Чечне не отступаем. То же, что находится за пределами подобного списка, потребует гораздо меньшей жесткости. Скорее - грамотного поведения, умения сгладить те углы, которые мы не в состоянии срезать, минимизирования ущерба. О такого рода маневрировании в силу одиозности для нашего легко ранимого сознания лучше не говорить вслух. Но пренебрегать им в практических делах обходится дороже.
Что мы берем у Запада
Еще один способ преодоления той дилеммы, о которой говорилось выше, - попытаться по-разному выстроить подходы к различным сферам общественной жизни. Да, мы берем у Запада два главных компонента его эффективности: рынок и демократию. Причем желательно в их наиболее подходящем для нас виде (скажем, германскую, а не американскую экономическую модель). А то, что относится к третьему компоненту - образ жизни, культура, традиции, мировоззрение и т.д., - следует быть гораздо более сдержанными по части иностранных заимствований. Более того, необходимо сознательно поощрять наше своеобразие, слава богу, его в нашей многонациональной стране хватает. Если получится, можно попытаться, приспосабливая первые два компонента к отечественным условиям, ограничить их влияние на наши национальные особенности, по крайней мере как-то сбалансировать их неумную стихию сознательной деятельностью.
Предвижу возражение - эта задача невыполнима, поглядите, как сметают все "национальные" препятствия на своем пути Макдоналдсы, Голливуд, низкосортная культура. Тем не менее опыт некоторых стран показывает, что все же можно осуществлять определенную селекцию. Для нас хороший пример в этом отношении Франция и Англия, потерявшие, как мы, империю, но не утратившие лучших черт имперского мышления, остающиеся сами собой.
Защита цивилизационного разнообразия и богатства, особенно в условиях американского засилья, предстает в современном мире как весьма актуальная миссия. Россия могла бы во многом взять ее на себя.
Итак, резюмируем:
1) прозападная политика необходима, ибо для реализации российских национальных интересов - при нашем грамотном подходе - от западных стран может прийти содействие большее, чем от кого бы то ни было;
2) прозападная политика нелегка в нашей стране, ибо ряд могущественных лобби выступает против нее. Лондонский журнал "Экономист" в одном из последних номеров писал даже об одиночестве президента Путина;
3) тем не менее тот факт, что рейтинг президента продолжает оставаться высоким, свидетельствует, что справедливы результаты опросов, показывающие, что большинство россиян - за дружбу с Западом. Значит, нынешняя политика не только правильная, но и находит благоприятный отзвук среди населения России.
