Игорь Иванов
Фото Reuters
Нынешнее состояние дел в Европе не может не вызывать чувства разочарования: все усилия последних лет, направленные на объединение нашего континента, оказываются заложниками острого кризиса. В уже далеком 2003 году мы как министры иностранных дел наших стран стояли у истоков совместных инициатив Германии, Франции и России, призванных создать новую атмосферу диалога и взаимопонимания на европейском пространстве. Тогда нам казалось, что процессы сближения европейских народов станут основой для развития новых, более тесных связей между Европой и Россией, объединенных общей историей, культурой и общими интересами. Скажем прямо: сегодня эти надежды рушатся прямо на наших глазах.
Украинский кризис стал вызовом – как для России, так и для Европы: на континенте опять ведется война, которая уже унесла жизни более 5 тыс. человек.
Это общий вызов еще и потому, что в самом центре нашего общего континента может возникнуть «несостоявшееся государство», нуждающееся в финансовой помощи в таких объемах, которые непосильны ни для России, ни для Европейского союза. Чтобы этого не произошло, необходимо последовательно придерживаться дипломатических путей урегулирования кризиса, каких бы усилий это ни стоило. Ни в коем случае нельзя отказываться от «нормандского формата» переговоров; напротив, следует настойчиво продолжать каждодневную работу над выполнением соглашений Минска-2.
Однако при всем этом важно осознавать один непреложный факт: никакого быстрого или легкого решения украинской проблемы попросту не существует.
Особый драматизм нынешней ситуации придает то обстоятельство, что кризис поставил под вопрос не только судьбу украинского государства, но и будущее механизмов международного сотрудничества в Евроатлантике.
Торгово-экономические отношения между Россией и ЕС, еще пару лет назад так динамично развивавшиеся и казавшиеся столь стабильными и перспективными, сейчас быстро теряют позитивную динамику. Негативные последствия «войны санкций» между Москвой и Брюсселем затронули не только отдельные российские и европейские компании, но и подорвали взаимное доверие в бизнесе, привели к сворачиванию многих долгосрочных планов сотрудничества и поставили под сомнение осуществимость амбициозного проекта по созданию единого евразийского рынка от Лиссабона до Владивостока.
В военно-стратегической сфере диалог Россия–НАТО о создании общего пространства безопасности оказался замороженным. Вместо этого Североатлантический альянс объявил о своих планах развертывания новой военной инфраструктуры в Центральной Европе, а Россия, в свою очередь, проводит масштабную программу перевооружения.
Противостояние между Востоком и Западом в информационном пространстве достигло беспрецедентного накала. Эксперты с обеих сторон все активнее обращаются к риторике холодной войны: взаимные подозрения, превратные толкования и даже откровенная ложь – все это входит в наш повседневный обиход подобно тому, как было 30–40 лет назад. У некоторых западных политиков возникает стремление использовать санкции в качестве инструмента смены режима в России, что мы уже не раз видели в прошлом и что говорит о полном непонимании современных реалий.
В сложившихся обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что и в России, и в Европе все чаще говорят о второй холодной войне. Проект «Большая Европа», продвижением которого с середины 1980-х годов занимался целый ряд политиков, экспертов и авторитетных общественных деятелей многих стран Европы, сегодня представляется отвлеченной фантазией, не имеющей ничего общего с реальностью. Однако ни Россия, ни Европа не могут позволить себе новой холодной войны.
Нет никаких сомнений в том, что нынешняя ситуация в Европе дает массу поводов для пессимизма. Будущее «Большой Европы» представляется, мягко говоря, смутным и неопределенным. Украинский кризис практически полностью вытеснил проблематику «Большой Европы» из повести дня политиков и аналитиков как на Востоке, так и на Западе нашего континента. Те, кто не хочет отказаться от идеи «Большой Европы», должны кардинально пересмотреть свой подход к ней с учетом украинского кризиса.
Одним из наиболее реалистичных – хотя и весьма смелых – решений мог бы стать проект по созданию единого европейского или даже евроатлантического пространства, объединяющего представителей гражданских обществ стран нашего региона. Хотя все аспекты европейской политики – безопасность, экономика, социальная сфера – взаимосвязаны и взаимозависимы, в трудные времена первостепенное внимание следует уделять именно гуманитарным контактам.
Ключевая особенность такого сотрудничества – его многосторонний, исключительно разнообразный и комплексный характер. Оно охватывает огромное множество направлений, участников, форматов, уровней, сообществ и сетей. Пестрая ткань гуманитарных связей может казаться тонкой и непрочной, однако на поверку она зачастую оказывается значительно более устойчивой к кризисам, нежели структуры безопасности или даже механизмы экономического взаимодействия.
За последние 10 лет сотрудничество между гражданскими обществами вышло на качественно новый уровень, став наиболее успешной и наименее конфликтной сферой взаимодействия между ЕС и Россией. Его институциональная основа была заложена еще в 2003 году, когда Москва и Брюссель создали Общее пространство науки и образования, предусматривавшее в том числе сотрудничество в области культуры. За последнее десятилетие появились тысячи инновационных проектов, объединяющих студентов и ученых, лидеров гражданского общества и журналистов, художников и интеллектуалов России и Европы. Эти контакты отнюдь не ограничиваются Москвой и Брюсселем: в них участвуют люди из удаленных регионов, небольших провинциальных городов, сел и деревень. Более того, данный вид сотрудничества доказал свою безусловную полезность для обеих сторон.
Кризис в Украине и вокруг нее оттеснил вопросы гуманитарного сотрудничества на периферию политического дискурса. Эксперты и политики с обеих сторон обеспокоены проблемами, которые, по их мнению, носят более важный и неотложный характер. У многих из тех, кто пытается нащупать возможный выход из кризиса, складывается ощущение, что в нынешней непростой ситуации, отличающейся высокой степенью риска и неопределенности, имеет смысл отложить вопросы гуманитарного сотрудничества до лучших времен, до того момента, когда общеполитическая ситуация будет более благоприятна для подобного рода контактов.
Однако мы убеждены, что выжидательная позиция в данном случае станет стратегической ошибкой. Именно сейчас, в период глубокого политического кризиса, взаимодействие в области образования, культуры и гражданского общества должно выйти на первый план.
Нужно сделать все, чтобы украинский кризис не заставил нас отказаться от исходной стратегической цели – построения общего европейского и евроатлантического гуманитарного пространства. Разумеется, текущее состояние дел значительно затрудняет достижение этой цели, но оно не способно изменить фундаментальные факты: Россия – страна европейской культуры и часть европейской цивилизации, и ее наука, образование и институты гражданского общества тяготеют к Европе в значительно большей степени, чем к какому бы то ни было иному региону мира. Общее гуманитарное пространство – вовсе не пустая фантазия, а реальная цель, в достижении которой одинаково заинтересованы и Запад, и Восток Европы. Однако, не упуская из виду эту стратегическую цель, мы должны думать и о минимизации ущерба, о том, как смягчить негативные последствия украинского кризиса для гуманитарного сотрудничества между Россией и Европой.
Сейчас, в разгар кризиса, перед нами стоят две задачи первостепенной важности.
Во-первых, следует сделать все для того, чтобы уже существующее сотрудничество между народами не стало еще одной разменной монетой в игре санкций и антисанкций. Необходимо по возможности защитить гуманитарный аспект взаимодействия между ЕС и Россией от негативного влияния мер, принимаемых в политической и экономической сферах, а также в области безопасности.
Во-вторых, это сотрудничество должно использоваться для общего противостояния провокационной и враждебной риторике, основанной на упрощенных и искаженных образах и агрессивной пропаганде манихейского черно-белого восприятия европейской политики. Именно такого рода риторика все чаще звучит как на Востоке, так и на Западе. Не будем питать иллюзий: если нам не удастся добиться перелома в общественных настроениях, господствующих сегодня в России и ЕС, то восстановить взаимоотношения будет чрезвычайно трудно даже после урегулирования украинского кризиса.
Для выполнения этих задач требуется целый ряд конкретных мер.
Мы должны попытаться донести до гражданских обществ информацию о позитивном опыте сотрудничества между Россией и Европой, накопленном в самых разных областях. Мы должны противостоять любым попыткам ужесточения визового режима между Россией и ЕС и поощрять расширение контактов между регионами РФ и ЕС, городами-побратимами и муниципалитетами, включая трансграничные контакты. Мы должны инвестировать как можно больше средств в программы школьных и студенческих обменов и в повышение мобильности молодежи, а также поднимать на новый уровень существующее сотрудничество между российскими и европейскими независимыми аналитическими и научно-исследовательскими центрами. Нам следует расширять имеющиеся каналы взаимодействия между европейскими и российскими неправительственными организациями, равно как и круг их участников, и при этом внимательно следить за тем, чтобы взаимодействие не превратилось в монополию отдельной группы институтов, преследующих собственные политические интересы. Мы должны искать пути повышения эффективности культурной дипломатии между Востоком и Западом Европы. Особое внимание следует уделять наращиванию числа контактов между российскими и европейскими СМИ. Мы должны также изучить возможности, которые предлагает культурный туризм.
Этот список неотложных мер может быть продолжен. Все эти меры могут показаться значительно менее впечатляющими, чем какое-то широко разрекламированное соглашение по вопросам безопасности или многомиллиардная сделка в энергетическом секторе. Однако не следует забывать о том, что в конечном итоге отношения между Россией и Западом не ограничиваются контактами между главами государств, дипломатами, военными и даже финансовыми магнатами. Эти отношения касаются прежде всего простых людей с их страхами и надеждами, разочарованиями и ожиданиями, повседневными заботами и планами на будущее. Уберите человеческую составляющую из любой схемы, и она перестанет работать.
В заключение отметим одно конкретное предложение, которое, как нам кажется, может быть осуществлено прямо сейчас и стать символом нашей решимости и наших общих надежд на лучшее будущее. Это предложение ориентировано на европейскую и российскую молодежь. Давайте обратимся к опыту Франции и Германии, которые достигли национального примирения после подписания в 1963 году знаменитого Елисейского договора и учреждения общего Ведомства по делам молодежи. Мы хотели бы предложить заложить основы примирения между Россией и Европой, создав аналогичное российско-европейское молодежное агентство на базе студенческих обменов, грантов для авторов проектов в области предпринимательства и инноваций, поддержки программ языкового обучения и многих других мер.
Доминик де Вильпен – французский государственный деятель, политик и дипломат, премьер-министр Французской Республики (2005-2007 годы).
Игорь Сергеевич Иванов – президент Российского совета по международным делам, министр иностранных дел РФ (1998–2004 годы).
Дарья Гармоненко 
