ХХ век мог быть другим

На фото церемония подписания Версальского договора. Фото Hulton Archive/Getty Images

28 июня 1919 года – из тех дат в истории, которые, по Солженицыну, напоминают о том, что «Россия жестоко проиграла ХХ век». В Версале, впрочем, проигравшими оказались все: творцам исторического договора, лидерам США, Франции, Англии и Италии, не удалось создать прочную конструкцию – мир продержался всего 20 лет.

Советская Россия была лишена возможности участия в мирной конференции. Во-первых, с точки зрения государств Антанты, она предала союзников, заключив сепаратный мир; во-вторых, правительство Ленина отказалось платить по царским долгам; в-третьих, на тот момент совершенно не ясна была дальнейшая судьба ленинского руководства, которое само не верило, что сможет удержать власть; одновременно, в-четвертых, большевики всерьез рассчитывали на скорое падение существующих на Западе режимов в результате нарастания революционного движения.

Казалось бы, перечисленного было достаточно, чтобы изолировать Советскую Россию, сняв вообще с повестки дня вопрос об ее участии в Парижской конференции. Но вопрос не сняли. Между Парижем, Лондоном и Вашингтоном возникли расхождения относительно возможности и формата участия России. Решительно против выступил французский премьер Жорж Клемансо под предлогом «предательства» Россией дела союзников и неуплаты царских долгов. Иную позицию занимал британский премьер-министр Ллойд Джордж, напоминая, что Россия представляет собой почти две трети Европы и большую часть Азии, потому от проблемы не уйти.

Власть большевиков не внушала доверия. Допуска на конференцию добивались политики и дипломаты прежней России – в конце 1918 года было создано Русское политическое совещание в составе Львова, Сазонова, Маклакова, Чайковского. Князь Львов был принят президентом США Вильсоном и затем премьером Франции Клемансо. Русское политическое совещание просило союзников допустить их на конференцию в качестве представителей от России. Практически одновременно советский диппредставитель Литвинов обратился к президенту США за содействием в том, чтобы страны Антанты приняли во внимание позицию советского правительства.

В январе 1919-го Ллойд Джордж предложил установить перемирие между сторонами в России и пригласить их для отчета. Клемансо по-прежнему считал невозможным приезд большевиков. Одержимый своими мирными идеями, изложенными годом ранее в знаменитых «14 пунктах Вильсона», президент США поддержал предложение британского премьера о приглашении различных организованных групп из России. Клемансо в конечном счете смягчил свою позицию.

Компромиссом стало предложение провести встречу с посланцами большевиков в другом месте, избежав их приглашения в Париж. Так возник план встречи на Принцевых островах, и 22 января союзники обратились ко всем правительствам в России – послать своих делегатов на острова для встречи с представителями союзных держав при условии перемирия между конфликтующими сторонами.

Москва отреагировала официальным согласием. Тем временем против любых договоренностей с большевиками выступили Колчак и Деникин. Оценив свои позиции в борьбе против большевиков как достаточно прочные, они сообщили об отказе от плана Вильсона. Далее белогвардейские правительства одно за другим отказались прибыть на Принцевы острова. В итоге в совещании были готовы участвовать только большевики. Идея совещания стала рассыпаться.

В этой ситуации США втайне от Франции и по договоренности с Англией решили направить в Москву миссию Буллита. У 28-летнего выходца из аристократической семьи и будущего блестящего дипломата Уильяма Буллита на тот момент за плечами уже был опыт участия в Парижской мирной конференции. В 1933 году президент Рузвельт назначит его первым послом США в СССР. Под началом Буллита в посольстве будет работать третьем секретарем тот самый Джордж Кеннан, который впоследствии прославится после своей знаменитой «длинной телеграммы», посланной в Вашингтон из Москвы в феврале 1946 года.

А тогда, в 1919-м, задачей Буллита было донести до советского руководства, на каких условиях США и Британия готовы содействовать прекращению всех военных действий на территории России. 7–9 марта в Москве был согласован общий план нормализации отношений Советской России с Антантой, подразумевавший прекращение боевых действий, созыв конференции и подписание мирного договора. План предполагал признание всех существовавших на территории России правительств, прекращение иностранной помощи антибольшевистским силам, отмену политической и экономической блокады.

В своем отчете, представленном в Париже, Буллит указал, что положение Ленина прочно, а действия Колчака и Деникина представляют опасность серьезной эскалацией насилия. С мнением Буллита многие на Западе соглашались. По поручению Вашингтона и Лондона Буллит должен был составить проект декларации для заключения мира.

Однако ситуация стала быстро меняться к худшему. В британской прессе развернулась кампания против сотрудничества с большевиками, которую поддержал один из лидеров русской эмиграции Владимир Набоков. Революция в Венгрии подрывала планы создания «буферных» государств вокруг Советской России. Все это вынудило Ллойд Джорджа дезавуировать Буллита в качестве своего посланника и заявить в парламенте, что он вообще не вел никаких переговоров с большевиками. Позднее в частном разговоре с Буллитом премьер признавался, что под давлением прессы не мог поступить иначе. Неожиданной оказалась и позиция Вильсона: он отказался принять Буллита, и его письменный отчет так и не был опубликован.

Причины такого оборота событий были более или менее понятны. Революция в Венгрии и быстрое распространение революционных настроений в Европе начали порождать ощущение «красного ужаса», грозящего Старому Свету. С другой стороны, наступление войск Колчака в марте–апреле 1919-го в Западной Сибири и на Урале вселяло надежды на скорое падение Советов. Наконец, Вашингтон и Лондон вовсе не желали провоцировать рост разногласий с Парижем в разгар Версаля.

Планы вовлечения представителей России в Версальский процесс полностью развалились именно тогда, когда ленинское руководство в обмен на дипломатическое и политическое признание в Париже было готово отказаться от контроля над большей частью бывшей Российской империи. Оказавшись на исторической развилке, державы-победительницы не смогли предложить иного, лучшего пути, который, вероятно, существовал. В случае его выбора ХХ век мог быть другим.