ЕС обвинили в нежелании останавливать войну в Конго

Бойцы М23, пока нет переговоров о мире, добиваются успеха на поле боя. Фото Reuters

Попытка остановить боевые действия в Демократической Республике Конго (ДРК) закончилась неудачей. Поддерживаемые соседней Руандой повстанцы, воюющие против правительственных войск, отказались договариваться. В срыве диалога они обвинили Евросоюз. За день переговоров между враждующими сторонами, которые должны были пройти при посредничестве Анголы, ЕС ввел санкции против руандийцев и их конголезских союзников. Расчет на то, что европейцы заинтересованы в скорейшем мире в регионе, где находятся богатейшие залежи полезных ископаемых, похоже, не оправдался.

Намеченные на 18 марта мирные переговоры между проруандийским «Движением 23 марта» (M23) и конголезцами, воюющими на территории ДРК, сорваны. Это произошло буквально в последний момент. В ангольскую столицу Луанду, где должны были состояться переговоры, прибыла конголезская делегация. Ее возглавляла представитель президента ДРК Тина Салама. Уже там, в Луанде, она узнала, что М23 отказалась участвовать в переговорах. Группировка утверждает, что конголезские войска не прекратили, как было условлено, боевые действия на время встречи в Анголе, а Запад, прежде дававший понять, что в войне занимает нейтралитет, стал подыгрывать ДРК. Евросоюз ввел 17 марта санкции против руководства М23 (в санкционный список попали девять человек), офицеров руандийской армии и коалиции «Альянс реки Конго». Последняя объединяет конголезских союзников М23. Если группировка позиционирует себя как защитника народа тутси (его представители находятся у власти в Руанде) от притеснений конголезского правительства, то «Альянс реки Конго» числит в своих врагах президента ДРК Феликса Чисекеди и добивается его свержения.

Претензии М23 и их руандийских покровителей адресуются даже не столько ЕС, сколько бывшей метрополии – Бельгии. С ней президент Руанды Поль Кагаме громко разругался как раз накануне переговоров. Руандийцы дали 48 часов бельгийским дипломатам на то, чтобы покинуть страну. Брюссель якобы «сохраняет неоколониальные иллюзии» и «подрывает позиции» Руанды на всех международных площадках, в том числе в ЕС. Бельгии инкриминируют, что из двух своих бывших колоний она отдает в нынешнем конфликте предпочтение ДРК. Бельгийские власти в ответ объявили персонами нон-грата всех руандийских дипломатов у себя в стране. Глава бельгийского МИД Максим Прево выразил сожаления. Разрыв дипломатических отношений двух стран в Брюсселе назвали вынужденным.

В качестве минимального условия возобновления переговоров M23 выдвигают снятие санкций с пяти лидеров движения. Спикер M23 Уилли Нгома заявил, что международное сообщество не способствует диалогу, поэтому он теряет смысл.

Смелости руандийцам придают успехи на поле боя. М23 взяли Гому и Букаву – административные центры провинций Северное и Южное Киву. На уровне ООН заявлялось, что на стороне М23 воюют свыше 4 тыс. солдат регулярной руандийской армии. Кагаме, несмотря на многочисленные свидетельства, предоставляемые прессой и ООН, этот факт отрицает. Сотрудничество M23 и Руанды отрицает и спикер Нгома.

Международное давление на Руанду оказывает не только ЕС или Бельгия. На сторону конголезцев встал и Совет Безопасности ООН, принявший резолюцию, предписывающую руандийским властям вывести войска из ДРК. Помимо ЕС против должностных лиц Руанды успели ввести санкции и США. Несмотря на все это, пока не оправдываются надежды руководства ДРК, что повторится сценарий 2012 года. Тогда M23 захватила Гому, но быстро оставила город под международным давлением. Сейчас же в СМИ высказываются предположения, что Западу проще иметь дело с Кагаме и его одним из наименее коррумпированных в Африке режимов, чем с конголезцами. Все-таки на кону контроль за полезными ископаемыми, и в том числе редкоземельными металлами (см. «НГ» от 25.02.25), месторождения которых находятся в районе озера Киву. Другое дело, что от СМИ и правозащитников не ускользают трагедии мирных жителей в ходе захвата городов отрядами М23. Они делают их достоянием гласности, что побуждает политиков, в первую очередь в Европе, публично определять свое отношение к конфликту.