Геннадий Гутман  |
| Впереди Россия! Фото Евгения Никитина |
Посвящается… Куда ни кинь – всюду альтернативщики… Интерес пишущих к альтернативной истории легко объясним: в 1917-м Россия сошла с рельсов, и все хотят предложить свою версию событий: что могло бы быть, если бы было не так, как было, и «поезд» катился дальше. В свою очередь, я хочу предложить читателям фрагменты из своей версии истории революции – правдиво альтернативной.
«Чистый разум» Иммануила Канта
15 апреля 1917 года все было решено. Затянувшиеся переговоры русских революционеров с немцами завершились устной договоренностью. Немцы как можно скорее желали избавиться от русских политэмигрантов. Русские политэмигранты мечтали избавиться от поднадоевших немцев. Верховное командование боялось русских как огня. Дьявольская природа вождя большевиков не давала рассудительным немцам покоя. Командование пугало, что русские могут устроить беспорядки в воюющей Германии. Затем они аукнутся в сонной Голландии, полыхнут в благополучной Швейцарии, и вскоре вся Европа окутается дымом и сгорит в революционном огне. Именно поэтому непрошеных гостей во главе с их предводителем было решено отправить на поезде в Россию. Пусть устраивают свои революции на родине.
Верховное командование снеслось с МИД Германии. МИД дал свое согласие на проезд неугомонной ленинской братии по территории страны. Из опасения, что компания может покинуть поезд где-нибудь по дороге, было решено один вагон опломбировать. Но во всей стране не нашлось необходимого качества пломбы, дабы надежно запереть революционеров. Вот тогда-то генштабист Иммануил Кант, полный тезка великого философа, но обладавший, как и его знаменитый однофамилец, острым, пронзительным умом и чистым разумом, предложил, как ножом отрезал, девочек и денег.
«Роль пломбы сыграют девочки и деньги, – пояснил он свою мысль ставшему в тупик Верховному главнокомандующему. – Русские женолюбивы и любят деньги. С Лениным едет 20 человек. Нам понадобится 21 купе, 21 миллион марок и 21 мэдхен, готовые пожертвовать своей невинностью во имя Великой Германии». На призыв, брошенный стране, немедленно отозвались неистовые патриотки – 30 невинностей, 12 пожилых женщин и две старушки. Пожилых сразу же без объяснений отправили к мужьям. Старушек восвояси, объявив, что набор закончен. Но за проявленные мужество и патриотизм наградили орденом «За отвагу» I степени. Невинностей решили оставить всех, на всякий случай, записав семь в качестве дублеров.
Тут же напечатали 22 млн фальшивых марок, одну на всякий случай оставили в недрах хранилища Главнокомандования. На следующий день добропорядочные бюргеры наблюдали следующую картину: русские в добротных буржуазных костюмах и лакированных башмаках, все как один в котелках и с тростью в руках, медленно и торжественно прошествовали на Центральный вокзал Берлина. За ними стройными рядами, чеканя шаг в марше, двигались юные фрау, прижимая к груди корзинки с шампанским и разнообразной провизией. Наблюдательные обыватели не могли не выделить среди иностранцев господина с чуть намечавшимся брюшком, зажавшего под мышкой шахматы.
На перроне их встретила возбужденная толпа, мешавшая отъезжантам пройти к вагону. Это были русские, которым не достались ни девочки, ни деньги. В руках собравшиеся держали плакаты: «Немецким шпионам – смерть!», «Ленин – обманщик и вор!», «Луначарский, поделись девочками и деньгами!» Кто-то, вспомнив «Закат Европы» Шпенглера, крикнул: «Мы не хотим оставаться в прогнившей Европе» и от перенапряжения упал в обморок.
Ленин презрительно осмотрел толпу, сверкнул левым глазом, цыкнул правым молочным зубом и, ощерив рот в революционной улыбке, громко запел «Интернационал». Песню немедленно подхватили Платтен, Ганецкий и другие партийные товарищи. Под ее мощным напором протестовавшие дрогнули, сникли и освободили проход к поезду.
Под перестук колес
До восставшего Петрограда добирались несколько суток. На протяжении всего пути из запломбированного девочками и деньгами вагона доносились смех, стоны и истерическое повизгивание – революционеры куролесили, пили водку и щекотали невинных отважных мэдхен, осторожно прихлебывавших шампанское. Только Ильич, не поддаваясь плотоядным буржуазным инстинктам, самоотверженно и одновременно храня верность Надежде Крупской и Инессе Арманд, как ни в чем не бывало продолжал неоконченную на Капри партию с Богдановым.
Когда поезд пересек границу Германии и показались родные голые осины, повеселевший вождь сделал неожиданный для старого товарища ход: двинул ферзем, загнал короля соперника в угол и, плотоядно ощерив свой рот в улыбке, гортанно пророкотал: «Вот вам и мат, батенька! Деваться больше некуда. Впереди Россия!» С этими словами вождь оторвал свою лысую от революционных дум и отполированную, как немецкий бильярдный шар, голову от шахматной доски, высунулся из окна и протяжным резким звуком «У-а-а! У- а-а!» приветствовал бедную родину.
Когда поезд шел мимо российских населенных пунктов, местное население прятало детей по избам да по полатям, тихо бормоча вслед изрыгающему дым чудовищу на колесах: «Ну, погодите, дьяволы немецкие».
Правда матроса Железняка
Только к вечеру, когда солнце утонуло в свинцовых водах Невы и «Аврора» вошла в финские шхеры, два неудачника нашли спрятанный на нижней палубе ящик водки и пришпиленную к нему записку, на которой, предвидя такой исход событий, матрос-анархист Железняк глумливым революционным почерком вывел: «Ну что, гады, профукали Россию?»
