Дмитрий Власов
А если бы ищейки Временного правительства обнаружили Ильича в Разливе? Куда бы тогда повернулась история?
Аркадий Рылов. Ленин в Разливе. 1934. Русский музей
…Со своей смертью – надо бы продолжить подзаголовок. Вот об этом мы и поговорим. Не хочется представлять большую историю цепью персональных случайностей. Пожалуй, примем формулу: Сталин случаен, сталинизм неслучаен. А теперь к делу…
Начнем с русских царей. Петр III и Павел I были примитивно убиты своими же приближенными. Об этом все знали, но ни слова не говорили, ни устно, ни письменно, и никто не был наказан или хотя бы судим. На Садовой улице Петербурга нельзя было останавливаться напротив Михайловского замка: любой подозревался в том, что ищет глазами и разглядывает окна спальни императора. «Либеральный» Александр II отменил этот запрет.
За самим же царем-освободителем «Народная воля» буквально охотилась. Стрелки-одиночки просто не попали в него ни разу. Степан Халтурин буквально взорвал однажды динамитом Зимний дворец, было много жертв, но царская семья немного запоздала в столовую и осталась цела. Наконец, на Екатерининском канале первая бомба террориста смяла карету, а вторая смертельно ранила царя. Современная «первая помощь» могла бы его спасти, но тогда он умер через несколько часов от потери крови. На месте покушения теперь стоит Храм на Крови.
Александр III снова подморозил Россию, но он был единственным императором, ни с кем не воевавшим. Заговор молодых революционеров с участием Александра Ульянова был случайно раскрыт еще на стадии подготовки. Но однажды царский поезд потерпел крушение при возвращении из Крыма из-за слишком большой скорости (которой требовал сам царь, несмотря на предупреждения). Император какое-то время держал вагон буквально на плечах, спасая близких, и надорвался, вскоре умер. А Владимир Ульянов после казни брата якобы сказал: «Мы пойдем другим путем...» И ведь как отомстил…
Николай II, как ни странно, обошелся без покушений, несмотря на разгорающийся теперь уже эсеровский террор. Когда в Киевском театре был убит премьер-министр Столыпин, то, по версии Солженицына, у террориста мелькнула мысль: стрелять – так уж в царя (он в антракте оставался на виду в своей ложе), но другая мысль (что тогда начнутся еврейские погромы) его остановила. Николай II, однако, дождался акта государственного террора в 1918-м, чтобы погибнуть вместе со всей семьей.
И вот Ульянов-Ленин. Арестовывался, судим, ссылался, изгонялся из страны, при этом в документах охранки писалось: «Из дворян… брат Александра Ульянова…» Свершившаяся Февральская революция оказалась для него полной неожиданностью, как неожиданным оказался для братьев-социалистов его апрельский лозунг перехода к революции социалистической, а там и мировой. С июля 1917-го он вне закона, разыскивается «ищейками Временного правительства», скрывается в Разливе (вместе с будущим оппозиционером и «врагом народа» Зиновьевым, что всегда тщательно скрывалось советской историей). В последние предоктябрьские дни он спрятан в квартире большевиков на Сердобольской улице, требует оттуда немедленно начать восстание (сегодня! Завтра будет поздно).
Вечером 24 октября, не выдержав заточения в этой квартире, он «самовольно», без сопровождения и охраны, вышел, сел в пустой трамвай, как раз идущий в парк недалеко от Смольного. Еще и кондуктор посетовал: «И что вы, гражданин, разъезжаете, у нас же революция». Потом еще пришлось и пешочком, опять в одиночестве по булыжной мостовой, в полной темноте добираться до Смольного. И взбодрить там вялых руководителей восстания. Подвойский во главе отрядов матросов-анархистов обложил Зимний, но не хотел проливать кровь (реки крови были еще впереди), дождался, чтобы разбежался женский батальон смерти. Великий кинорежиссер Эйзенштейн впоследствии так гениально поставил сцены штурма Зимнего, что весь мир считает до сих пор эти кадры документальными. Так или иначе, вечером 25 октября с трибуны Съезда Советов в Таврическом дворце, где большевики не имели даже твердого большинства, Ленин провозгласил свержение Временного правительства.
А если бы Ленин не дошел до Смольного, или трамвай отвез бы его в другую сторону? Или встретил тех самых «ищеек»?
В дальнейшем Ленина, главу Совнаркома, особенно и не охраняли, он много ездил и выступал на митингах. Однажды банда уголовников выбросила его вместе с Крупской и шофером Гилем из автомобиля. Он показывал даже документы, но его не слушали. Уголовники уехали, потом поняли, кого они ограбили, но было уже поздно.
И было «знаменитое» покушение Фанни Каплан на заводе Михельсона. Не все здесь ясно даже сейчас, Каплан быстро расстреляли по приказу Свердлова (анекдоты же утверждают, что во всем виноваты евреи. Как у Губермана: «…за то, что еврейка стреляла в вождя, за то, что она промахнулась»). Ответом власти стал официально объявленный красный террор, но не против недавних союзников – социалистов-революционеров, а против бывших дворян, офицеров, интеллигенции, как раз гнушавшихся террора.
А теперь о встречах главного «царя-диктатора» ХХ века. В кремлевских коридорах (не говоря уже о коридорах власти) можно было запросто пересечься с генсеком. Человек останавливался, прижимался к стене, в нужный момент произносил: «Здравствуйте, товарищ Сталин» – все знали, что именно так нужно обращаться, и никаких там «Иосифов Виссарионовичей». А ведь была у Сталина одна случайная встреча еще в молодости, которая могла стать роковой для нас, для него и для истории. В своем чуть ли не единственным выезде в Западную Европу, еще до революции, на съезд РСДРП в Лондон, Сталин вместе с Литвиновым (будущим нашим наркомом иностранных дел) оказался в пролетарском районе лондонских доков. Докеры приняли его за индуса из колонии и собирались избить (пролетарии метрополии и пролетарии главной колонии не только «не соединялись», но и враждовали тогда). Литвинов, в совершенстве владевший английским, в том числе пролетарским «кокни», отбил его отборной руганью. А если бы не отбил? Как там было бы дальше со всемирной историей? Но сколько же было арестовано и расстреляно в 30-е годы молодых и старых большевиков за «подготовку покушения на товарища Сталина»? Один из них якобы успел буркнуть: «Если бы готовили, так и убили бы…»
А вот со вторым диктатором ХХ века – Адольфом Гитлером – госпожа Смерть случайно встречалась бессчетное число раз, и столько же раз они разминулись… Уже после Московской битвы гитлеровские генералы в отличие от него самого поняли неизбежность общего поражения в войне; продолжая беспрекословно выполнять все его прихоти и приказы еще три с половиной года, они, однако, устраивали заговоры и покушения, трудно сосчитать сколько. Весной 42-го года была подложена бомба в самолет фюрера, улетавший из Смоленска в Берлин. Но на большой высоте смазка во взрывателе замерзла, и он не сработал. Не один генерал обещал сообщникам убить фюрера при личном приеме, но уходил в очередной раз завороженным и награжденным.
Последний и самый разветвленный заговор был запущен в середине 44-го. Полковник Штауфенберг оставил портфель с бомбой под столом в ставке фюрера в Восточной Пруссии, а сам улетел в Берлин, чтобы запустить и все остальные действия. За считаные секунды до взрыва Гитлер перешел на другую сторону массивного заваленного картами стола. Трое офицеров были убиты, остальные – только контужены. Гитлера отбросило в угол помещения, одежда была разорвана, и он имел жалкий вид. Штауфенберг был расстрелян своими же соучастниками, заметавшими следы, но это их не спасло. «Народные трибуналы», смертные казни генералов через подвешивание их на крюках со съемкой на кинопленку с последующим показов в военных частях (где офицеры, не сговариваясь, вставали и демонстративно отворачивались от экранов)…
Война шла еще год (а растерянностью и безумием власти после покушения союзники так и не воспользовались). Наконец, последние числа апреля 45-го, штурм Берлина, «законный брак» с Евой Браун, и тут же через сутки – их самоубийство и сожжение во дворе Имперской канцелярии.
И я там был! Через какие-нибудь 14 лет в составе молодежной туристской группы стоял в этом дворе (подземные бункеры были взорваны или затоплены, а двор доступен для всех желающих потоптаться на прахе диктатора…).
В первые же дни после падения Берлина СМЕРШ активно искал и идентифицировал недогоревшие останки «молодоженов», факт смерти обоих был доказан, но все это делалось тайно, не знал ничего ни маршал Жуков, ни союзники, ни народ-победитель. Эксгумации и идентификации еще и повторялись несколько раз. Во всех этих процедурах участвовала Елена Ржевская – лейтенант, военный переводчик. Позже она обо всем этом и написала, это издано на многих языках. После одной из таких процедур все было брошено, и Елена Ржевская машинально подобрала бесхозную челюсть фюрера, потом не знала, куда ее девать, она долго валялась у нее в обувной коробке… А ведь это та самая челюсть, лай которой гипнотизировал и держал в страхе всю Германию, а потом чуть ли ни весь мир. Хотя властным этот лай был и всего-то 12 лет… И какая ирония…Последняя кость нацизма «случайно» оказалась…если бы хоть у генералиссимуса или в крайнем случае у маршала… так нет – у лейтенанта, да еще женщины, да еще еврейки… какой позор для арийского духа. И какой урок диктаторам всех времен и народов! Если бы еще они хотели учиться…
И небывалое бывает… Сталин, Муссолини, Гитлер случайны. Сталинизм и фашизм неслучайны. И поэтому неслучайные случайности, или Провидение, или Божий промысел правят миром?! (Да, это – и вопрос, и восклицание.)
P.S. А если бы сохранилась эта кость до наших дней… ее можно было бы продать за большие деньги на каком-нибудь международном аукционе. Причем не торопиться, за миллионы не отдавать, дождаться, когда дадут миллиарды… А там, впаянную намертво в стеклянную глыбу, тоже задорого показывать ее в разных столицах. При этом вход на экспозицию должен быть общим, а вот выходов – два, и подальше друг от друга. Потому что перед экспонатом неиссякающий поток посетителей был бы разделен надвое: справа идут желающие плевать и топать ногами, а слева те, кто будет лизать, лобызать и плакать. И еще неизвестно, кого будет больше… И это было бы еще барометром для действующих мелкотравчатых вождей. «Вот при короле Рене такого не было» – в средневековой Франции было небольшое благополучное королевство. Оно давно забыто, но старики тоскуют по потерянному тысячу лет назад раю и по каждому поводу пеняют местным властям: «Король Рене такого бы не допустил…» И чем это отличается от наших современных проклятий «Сталина на вас нет!»? А может, все-таки – и не надо? Хватит одного, и с одним-то наша история до сих пор не может разобраться. В немецких школах на уроках истории учеников побуждают к дискуссии: как же мог великий и образованный народ стать жертвой маньяка? Когда же мы дорастем до ясного и четкого признания с самых высоких трибун, что наша великая страна в течение долгих лет возглавлялась Величайшим Преступником?
Константин Ремчуков 
комментарии(0)