И каждый из нас стал тих

На разрыв души и рубахи. Фото Екатерины Богдановой

О господи, как же не хочется больше писать некрологи! И как же все-таки приятно поздравлять своих товарищей и коллег с круглыми датами. Что называется – всегда бы так. По 50 мы все уже отметили. Значит, надо сначала отметить по 100, потом по 150, а там видно будет. Но начнем со стихов. Текст Всеволода Емелина называется «Февраль 2024-го года».

Едва год 24-й

Ствол приставил в упор

А вокруг уже столько мертвых

Перебор.

Как же достал снег,

Вот это вот все, вот это

Но только берет разбег

Веселая эстафета.

И каждый из нас стал тих

В ожидании того порога

Когда мертвые перевесят живых

На весах всемогущего Бога.

Кто виноват, сержант,

Что ты упакован в мебель?

Иммануил Кант?

Или Георг Вильгельм Гегель?

(…)

Мы жадно пили нефть

Жирную из горлА

Мы громко звали смерть

И вот она пришла.

Сколько еще народа

На этой земле, не счесть

У 24-го года

Поле для жатвы есть.

Увы, прав поэт. Очень грустно все это, но ничего не попишешь. Все перечислять не будем, да всех и не перечислишь. Каждый сам для себя решает, какая потеря наиболее важна, наиболее трагична. Единственная, кого все-таки назовем – это поэтесса, наша коллега Елена Семенова. До сих пор не верится, что ее больше нет с нами.

Она вместе с Борисом Кутенковым и Николаем Милешкиным занималась проектом «Они ушли. Они остались». И теперь уже она сама – ушла из жизни. Но осталась стихами. Останется и память о ней.

Да, поэту, наверное, легче запомниться. Легче и проще сохранить о себе память. И это то, что успокаивает, но хоть как-то примиряет с потерей.

Всеволод Емелин не только наш близкий товарищ, но и вызывающий уважение и радость современник, поэт. Радость доставляет и творчество его, и сам он. Потому что жизнь поэта – это тоже творчество. Тоже стихотворение. И относиться к жизни поэта тоже, наверное, надо как к стихам. Мы уже писали про Емелина, надеемся, напишем еще, и не раз.

Как писал, кажется, Александр Межиров:

Все то, что Гёте петь любовь заставило

На рубеже восьмидесяти лет, –

Как исключенье, подтверждает правило, –

А правила без исключенья нет.

А правило – оно бесповоротно,

Всем смертным надлежит его блюсти:

До тридцати – поэтом быть почетно,

И срам кромешный – после тридцати.

Может, и срам. Хотя нам почему-то кажется, что поэту – если это настоящий, талантливый поэт – всегда меньше тридцати. В любом возрасте. Поэт, даже умудренный и убеленный – это все равно ребенок. В крайнем случае подросток. Все-таки поэты пишут и на «взрослые» темы, а значит, несмотря на вечную юность и молодость, они не совсем дети.

Емелин пугает. Его не все любят. Его и цитировать трудно, он не стесняется в выражениях.

Напрасно щуритесь, уроды,

В мой темный вглядываясь лик.

Я сын глубинного народа

И этим истинно велик.

Стою пред вечною вселенной

С гармонией небесных сфер.

Весь в наготе своей смиренной

Глубокий предпенсионер.

Вот глобалист – он крайне мелок

Он предсказуем как сапог

Объект спекулятивных сделок,

А я чудовищно глубок.

(…)

Гостей сзывайте на поминки

Кутью готовьте и блины

Вы думали, я из глубинки,

А я из самой глубины

Это стихотворение написано несколько лет тому назад. Когда Всеволод Емелин действительно был еще предпенсионером. Что ж, порадуемся за поэта – он уже не предпенсионер. И он действительно не из глубинки, он москвич. Но поездил по стране. Окончил Московский институт геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Работал по специальности. И не только по специальности.

Автор книжек, лауреат премий, в том числе и премии «НГ» – «Нонконформизм». Входил в товарищество мастеров искусств «Осумасшедшевшие безумцы», организованное поэтом Мирославом Немировым (1961–2016).

По мнению поэтессы и филолога Евгении Вежлян, Емелин «тонкий стилизатор и знаток поэзии, играет роль простого рабочего, пишущего понятные народу стихи». Или это такая маска? Трудно сказать. Потому что любая маска – она тоже не на пустом месте берется. И стихи Емелина можно воспринимать «в лоб», как тексты парня с рабочей окраины. А можно – как стихи «тонкого стилизатора и знатока поэзии». Наверное, лучше согласиться с Евгенией Вежлян. Она не только поэт и филолог, она еще и вдумчивый читатель.

О Емелине пишут не так чтобы совсем мало, но, как нам кажется, недостаточно много. Он действительно очень сильный поэт в своем поколении. Однако далеко не все его хотят видеть в этом качестве и в этом звании.

Мы назвали Емелина трибуном, в наше время не так-то просто быть трибуном. Впрочем, быть трибуном, похоже, в любое время непросто.