Гнев еврейской женщины

Есть мужчины, которым одной всегда мало. Хейнс Кинг. Ревность и флирт. 1874. Музей Виктории и Альберта, Лондон

Видя мое плачевное состояние, мои ближайшие друзья – высокий красавец-плейбой Эдик и его девушка Лена – решили меня взять с собой на русский музыкальный фестиваль в горы на границе с Канадой. Лена вела машину. Я в пути разрыдался и рассказывал, как любил Алину, и мы с Эдиком выпили из горла полбутылки водки. Боль немного поутихла. Мы остановились на бензозаправке. Лена пошла в туалет. Я вылез из машины и осмотрелся. Горы. Темнеет. Снег. В Нью-Йорке в этом году мы так и не увидели снега. Выпал и растаял через час. А мне так не хватает настоящей зимы. Какие все-таки у меня замечательные друзья! Эдик дал совет:

– Старик! Ты поступил глупо. Ну не работает это с Алиной, вы друг друга мучаете, все время ругаетесь. Если бы ты был умным евреем, ты бы ее имел и искал другую. Надо не уходить, а перескакивать. Чтобы не было этого периода без секса. Я не представляю, как можно день провести без секса. Я вот сейчас еду дальше закидывать удочки.

– Так ты же с Леной! Она такая классная! Любит тебя. Тебе все завидуют!

– Да, но мне надо еще. Мне одной мало.

– Ну так надо было одному ехать. Как ты при ней будешь кого-то цеплять?

– А как бы мы сюда доехали? У меня машины нет. Кроме того, мне нужен гарантированный секс каждую ночь.

– Могли взять в аренду машину. Дорого, конечно. Скорее всего обломались бы ехать вообще.

– А я о чем?

– Гляди, Эдик! Ты мой друг, но ты пытаешься обмануть еврейскую женщину. Это еще никогда ни у кого не получалось. Ни у Адама, ни у Моисея. И после них никто не смог! Гнев еврейской женщины будет ужасен!

Я осмотрел свой номер. Балкон выходил прямо в едва различимую в темноте пропасть. Красиво. Успокаивает нервы. У Эдика с Леной в соседнем номере какой-то шум. Секс? Я прислушался. Хуже. Они ругались: Эдик хотел еще заправиться перед концертом. Я вышел на балкон. Дикий холод. Тишина. О боже, как мне была нужна эта поездка. Я вошел в свой Facebook и разблокировал Алину. Начал писать ей, стер и опять заблокировал. Чего писать? Мы несовместимы. Ни она, ни я не можем себя изменить. Зачем друг друга мучить? Жизнь дана для радости и счастья! Человек рожден, как говорится... Принял душ, переоделся и спустился на фестиваль. Концерт рок-группы. Час ночи. До концерта был открытый микрофон, и я даже прочел свои стихи. Мне хлопали! Теперь интимный полумрак. Все танцуют в доску пьяные. Сижу и болтаю за барной стойкой с Клавой из Калуги. Она познакомилась по интернету с бедным американцем, живущим где-то здесь в глуши. Вышла за него замуж и уехала в Америку. Прожила в этих краях уже десять лет. Муж год назад умер от цирроза печени. Осталась с дочкой – Дашей. Что она здесь делает? А куда возвращаться? Здесь хоть родственники мужа финансово помогают. Нашла в интернете этот русский фестиваль. Я ей рассказал о своей неудавшейся личной жизни. Плакались друг другу вовсю. Я положил Клаве руку на руку. Лена сидела в отдалении одна и зло наблюдала, как орел на вершине, как Эдик уже полчаса танцует с другой девушкой. Вдруг Лена как заорет:

– Подлец и мразь! Ты ей только что два пальца засунул. Пошел к черту! Знать тебя больше не хочу! Я возвращаюсь в Нью-Йорк!

И побежала, рыдая, к выходу. Блин! Как мы вернемся из этих гор? Мы останемся здесь навсегда! Я извинился перед Клавой, подбежал к Эдику и оттащил от партнерши. Он был совершенно никакой и вообще не понимал, что происходит.

– Эдик! Ты совсем? Суешь свои пальцы, а Лена рядом.

– Да пошла она… А что? А что? Что я такого, собственно, сделал?

– Как мы вернемся, идиот? Быстро извиняйся!

– Ой, извини. Да, я об этом не подумал. Помоги дойти до номера.

Я потащил Эдика, но через пару шагов он стал сползать вниз. Блин, алкаш, сколько он в номере выпил? И, наверное, сюда тоже пронес. Что мне делать с этой тушей? Тут неожиданно подскочила Клава и взяла его под другую руку. Когда мы тащили Эдика мимо гостиничного консьержа, тот сухо проинформировал:

– Вашего номера больше нет. Девушка только что выписалась и уехала.

Эдик счастливо спал у меня на плече и улыбался. Мы с Клавой заволокли его ко мне в номер, бросили на кровать и вышли на балкон. Я устало закурил:

– Ну вот! У меня больше нет кровати, где спать, у меня больше нет машины, чтобы отсюда выбраться. И это должен был быть выходной, когда я отхожу от разрыва со своей любимой. Отдохнул что надо.

– Может, поедем ко мне? Я тут всего в часе езды.

– Поехали.

Что я знаю о Клаве? Еще два часа назад я не подозревал, что она вообще существует. Если там, куда она меня везет ночью по горам, меня убьют и съедят – значит, оно и к лучшему. Я так больше не могу. Будь что будет! Сколько боли! Я взял вещи, оставил карточку на столе, чтобы Эдик мог входить и выходить, и пошел за Клавой к ее машине. Проснулся в восемь утра от того, что кто-то дергал мою руку, свесившуюся с кровати. Я открыл глаза. Клава спала рядом. Маленькая девочка с детской книжкой на русском стояла рядом:

– Меня зовут Даша. Мне шесть лет. Прочитай мне сказку.

Я приподнялся и стал ей читать «Три поросенка». Даша села на пол и внимательно слушала, открыв большие голубые глаза.

Два часа дня. Я оделся и вышел на крыльцо. Куда это судьба меня занесла? Совсем уж высоко. Воздух другой. Леса, метровые сугробы. Я сел в кресло-качалку. Может, спасение в природе, как говорил Толстой? В возвращении к природе! Что ее муж выращивал? Марихуану? Клава подвезла меня к автобусной остановке. Мне предстояло трястись до Нью-Йорка пять часов. Я поцеловал Клаву на прощание.

– Спасибо. Все было замечательно. Приезжай ко мне в следующие выходные в Нью-Йорк. У тебя есть мой телефон, Facebook. Пойдем в русский книжный на Брайтон-Бич и Даше еще книжек купим.

– Посмотрим. Видишь, у меня тут хозяйство, дети. Если получится.

Я зашел в автобус, сел в кресло и провалился в сон. 

Нью-Йорк