Лариса Барыкина Пермская опера усилиями ее многолетнего лидера Георгия Исаакяна и его команды имеет репутацию отважного театра с непровинциальными амбициями: есть эксклюзивный репертуар, масштабный Дягилевский фестиваль и заслуженные «Золотые маски». Но даже на этом фоне последний проект театра – беспрецедентен.
Еще в прошлом сезоне здесь осуществили мировую премьеру оперы Александра Чайковского «Один день Ивана Денисовича», на российской музыкальной сцене впервые зазвучала проза Александра Солженицына. А год спустя Пермь удивила вновь – единственную оперу Бетховена «Фиделио», не ставившуюся в России более полувека, спели и сыграли на территории бывшего лагеря политзаключенных. Две оперные постановки образовали масштабный диптих Опера/ГУЛАГ.
...Стать зрителями необычного спектакля, который сыграли в июле всего восемь раз, пожелали многие. Для этого отправляемся в дорогу, сто километров на север от Перми. Действие начинается еще в салоне автобуса: смотрим фильмы о театре, о постановке, о музее «Пермь-36». У входа в лагерь бушует митинг сторонников осужденных, женщины с портретами репрессированных мужей и отцов молят о помощи. На КПП нас берут в оборот охранники (автоматы из реквизита, овчарка – настоящая) и уже не выпускают до самого конца, подгоняя окриками: быстрей! не растягиваться!.. Когда сквозь разделенный надвое строй зрителей прогоняют колонну бегущих рысцой зэков в полосатых робах, становится откровенно не по себе┘
Смелая идея осуществить постановку в реальных декорациях единственного в России мемориального музея истории политических репрессий «Пермь-36» родилась пару лет назад у Георгия Исаакяна и английского режиссера Майкла Ханта, который и стал постановщиком спектакля. Интернациональной команде пришлось осуществлять проект невероятной сложности, в котором приняли участие около 600 человек, включая массовку-волонтеров. Сюжет из эпохи французской революции (перенесенный Бетховеном в Испанию XVII века) о том, как верная жена, переодевшись охранником, спасает от гибели своего мужа – политического узника и жертву интриг, на Западе не раз разыгрывали в реалиях века XX. Авторы постановки не пошли по самому простому пути и не стали превращать персонажей оперы в советских диссидентов, энкавэдэшников и вертухаев. Реальность лагерной жизни, страшная сама по себе, соседствовала с причудливыми арт-инсталляциями Шарлотт Скин Кэтлинг, а в костюмах Фагили Сельской угадывался временной охват от Средневековья до нацистских застенков, и яростно нарастал оранжевый цвет тюрьмы «Гуантанамо». Постоянная сшибка откровенной, порой раздражающей оперной условности и ощущения, что ты попал в гущу реальных событий. Рядом – вышки, колючая проволока, лица зэков, кажется, абсолютно подлинные. И несущаяся ввысь музыка венского классика.
Собственно с партитурой и ее адекватным озвучиванием были связаны главные проблемы проекта. Открытое пространство, напичканное техникой (аудио- и видеомониторы, камеры, радиомикрофоны, усилители), публика и оркестр, меняющие диспозицию, – все это создавало невероятные сложности для дирижера Валерия Платонова, солистов, хора. Заказать в Англии аппаратуру за несколько миллионов евро для театра оказалось нереально, ограничились лучшим из того, что есть в Перми. В итоге задачу качественного звука команде звукорежиссера Пола Эш-Брауна удалось решить далеко не сразу и не во всем. А еще действие оперы разворачивалось в самых разных местах лагерной зоны, и музыка, лишенная непрерывности, с длинными паузами, да еще под натиском необычных визуальных компонентов в восприятии неизбежно отходила на второй план. Но ведь и проект этот менее всего напоминал концерт на свежем воздухе.
Летом в Европе практически каждая крепость, замок и прочие «графские развалины» служат декорациями для многочисленных оупен-эйров. Высокая классика на природе, в исторически достоверном антураже – это еще и отдельная строка туристической индустрии. А потому главная цель – доставить удовольствие респектабельной публике. Иное дело наши палестины, и пермский оупен-эйр захватил совсем другими ощущениями. Вместо приятного вечернего времяпрепровождения – изнурительная дневная жара. Не комфортный отдых в креслах, а непрерывная многочасовая сутолока в перемещающемся людском потоке из 250 человек (ровно столько заключенных вмещал обычный лагерный барак). На каком еще оперном представлении в антракте вас накормят не изысками из театрального буфета, а простой едой из полевой кухни? А потом ошарашенных отправят в полукилометровый марш-бросок к участку строгого режима, где и пройдет второе действие оперы. Заставят пережить ужас ключевой сцены в полутемном бараке, чтобы затем вывести на свет божий и осчастливить бетховенским финалом освобождения и воссоединения: обнимитесь, миллионы!
Вопрос – кому и зачем нужен классический Бетховен с его утопической счастливой развязкой на территории лагерной зоны, той самой, где свой срок отбывали правозащитники Владимир Буковский, Валерий Марченко, Натан Щаранский, Глеб Якунин, – у побывавших на представлениях отпадает сам собой. Необходим нам, сегодняшним. Живущим в эпоху фальсификаций и попыток ревизовать прошлое. Пермский «Фиделио» вышел и напоминанием о недавно пережитом, и экскурсом в мировую историю политического насилия, и серьезным предостережением. Гражданская акция, внятный нравственно-этический жест, спектакль-поступок – называйте как угодно, но ничего не состоялось бы, не будь мощного художественного воздействия. Осенью в Перми «Фиделио» споют на сцене театра в сопровождении фильма об уникальном проекте.
