Евгений Авраменко
В самый трагичный момент спектакля «Белое на белом» герой (Гус Меусэн) старается рассмешить любимую (Элена Биттенкорт). Фото предоставлено пресс-службой Платоновского фестиваля
Платоновский фестиваль искусств, который проводится на родине Андрея Платонова – в столице Черноземья, вступил во вторую «пятилетку». За эти годы фестиваль благодаря неутомимой деятельности Михаила Бычкова, его худрука, а также основателя воронежского Камерного театра, набрал в масштабе, стал одним из самых заметных форумов страны и ощутимо повлиял на город и горожан. Они захвачены в самом хорошем смысле.
То, что «праздник искусств» далеко не ограничивается Платоновым, стремясь вовлечь в свою орбиту все лучшее в современном театре, музыке, изобразительном искусстве, литературе, было очевидно при зарождении форума. И хотя работы европейских мэтров воронежцы увидели уже в первый год (2011), то был репертуар либо московский (Някрошюс, Доннеллан), либо заграничный, но опробованный Москвой и Питером (Херманис, Жанти). А в этом году фразой «премьера в России» отмечено несколько спектаклей: от признанных классиков Боба Уилсона и Даниэле Финци Паска до норвежца Ларса Ойно или француза Самюэля Ашаша, режиссеров у нас малоизвестных, но также интригующих. На закрытии парижане дадут «Крокодила-обманщика», в которого благодаря Ашашу со товарищи обернулась опера «Дидона и Эней», – это ли не интрига?
На столь пеструю картину заведомо невозможно посмотреть в каком-то одном ракурсе, прошить ее единым фестивальным сюжетом. Этот сюжет, может, и выстраивается, но постепенно, ненавязчивыми рифмами, стежок за стежком. Здесь действует не изначально заданная «тема», а скорее удивляющий принцип: «Бывают странные сближенья». Выставка, посвященная театру Таирова и Коонен, в местном контексте неожиданно играет со словом «камерный», оттеняя историю здешнего Камерного театра, начавшуюся, кстати, с расиновской «Береники». Одна из выставок, открытых в арт-центре «Коммуна» (старое заброшенное здание типографии одноименной газеты), называется «Незавершенный Эйзенштейн». На открытии ее куратор Наум Клейман отметил, как перекликаются фильмы Эйзенштейна с утопиями Платонова.
Завораживающую антиутопию представляет собой 40-минутная видеоинсталляция «Перевернутый мир» арт-группы AES+F. Это эстетская фантазия на тему урбанистического мира, искаженного катаклизмами. Свинья вспарывает брюхо повару (а не наоборот), в облаках парят «босховские» животные-гибриды, а чувственные телесные наслаждения переданы с изысканностью маньеризма.
Изящно-формалистской сценической фантазией о мутированном мире предстал спектакль «Носороги» хедлайнера фестиваля Боба Уилсона. Силуэтные мизансцены выверены до микрона, актеры с их клоунской пластикой и мультяшными голосами вписаны в красивое минималистское пространство: поначалу этот «сон наяву» очаровывает, но вскоре становится скучно. Почему этот режиссер взялся сегодня за эту пьесу об «оносороживании» людей (которое показано мило, театрально, забавно, но как-то бессодержательно), понять оказалось невозможно. Если, конечно, вынести за скобки факт, что Уилсону как приглашенному постановщику свойственно ставить «национальное достояние» той страны, куда его пригласили. Во Франции – Лафонтена, в Германии – Брехта, в России – Пушкина. Кого поставить в Национальном театре города Крайовы? Разумеется, Ионеско, самого знатного театрального уроженца Румынии. Уилсон, верный своему стилю, с разными авторами работает как бы по трафарету. Результат, если верить очевидцам, не в последнюю очередь зависит от актерских сил. Увы, в румынской постановке актеры – не более чем изобразительный элемент.
Также в первые дни фестиваля прошел спектакль Финци Паска «Белое на белом». Неизвестно, имел ли в виду режиссер картину платоновского современника Малевича, где наложение двух белых квадратов приводит не к слиянию, а взаимному дополнению. Но со смыслом спектакля картина резонирует. Супруги и бывшие цирковые артисты Элена Биттенкорт и Гус Меусэн разыгрывают исповедальный и на видимость бессюжетный текст о двух любящих из породы «хрустально хрупких людей». Вот она рассказывает зрителям о нем, всматриваясь в его детские травмы, в то, как отец раз и навсегда стер улыбку с лица мальчика; и одновременно героиня выговаривает нечто сущностное о себе самой. Воспоминания сшиты клоунскими репризами, которые старомодны и не слишком смешны, но, вероятно, таковыми быть и не должны. Сила спектакля в другом – в щемящей интонации, которая обретается, когда у героини обнаруживается болезнь. Эту опасную для театра тему актеры проводят деликатно, без малейшего нажима. Элена сидит в белом платье, внутренне невесомая, а Гус подходит к ней, нацепив голову гиппопотама: и про отношение мужчины, который в самый трагичный момент хочет рассмешить любимую, все понятно.
Этот спектакль создавался в 2014 году в печальном контексте: тяжело болела Жюли Эмлен, жена и соратница Финци Паска, но была надежда. Совсем недавно, в мае, Жюли умерла. Последняя фраза спектакля: «Она выздоровела!» – обманчиво оптимистична. Зритель видит мужчину и женщину, которые держатся друг за друга и уходят в глубину сцены с легкостью, словно они освободились от груза. Но в воздухе растворена печаль, с какой обычно играют про расставание…
Дальше на фестивале образ искаженного мира, видимо, получит развитие. Воронежцев ждут и «Три сестры» Тимофея Кулябина, лишившего персонажей возможности слышать и говорить, и «Крокодил-обманщик» в завершение. И станет ясно, насколько трагично в такой интерпретации прозвучит ария Дидоны «Remember me».
Воронеж
