Спасительная пропасть искусства

Фрагмент из видео «Канат». Фото предоставлено пресс-службой музея

Таус Махачева входит в число самых востребованных сегодняшних молодых российских художников – в частности, в 2017-м она участвовала в основном проекте 57-й Венецианской биеннале. Выставку «Облако, зацепившееся за гору» в главном здании Московского музея современного искусства на Петровке она сделала вместе с куратором Алексеем Масляевым и рассказывает там истории, понятные и важные не только для арт-сообщества.

Нанизанные на леску старые открытки висят поперек коридора, они «парят» в воздухе, одновременно напоминая тэги, смешавшие историю с современностью. Это «Типы Кавказа» – разные народности и возрасты, и просто бытовое – банщик, делающий массаж. Такие карточки можно достать на блошиных рынках. Выставка – тоже коллекция, только историй, и одна из первых тут «Гамсутль» (видео о дагестанской деревне, на которую имели виды Персия и Россия и которая теперь опустела, у Таус только перформер тут и там застывает то в позе борца, то в позе танцора) как раз и открывается заставкой в виде фотокарточки тона сепии.

Таус Махачеву всегда представляют как внучку Расула Гамзатова, выпускницу Голдсмитс-колледжа и лондонского же Королевского колледжа искусств (прежде она изучала экономику в РГГУ), московского Института проблем современного искусства, лауреата премии «Инновация» и Премии Кандинского, участницу разных биеннале по всему миру. Ее alter ego – Супер Таус, герой нашего времени, герой вне времени и одновременно ответ жаждущим узреть всесильного супергероя. Ее работы уже есть у Центра Помпиду и галереи Tate Modern, а у Третьяковки нет, но директор Зельфира Трегулова очень хотела бы их получить (см. «НГ» от 04.09.17). Почетный список можно продолжить, важнее, что искусство Таус тот случай, когда модный художник и хороший – абсолютные синонимы. «Облако, зацепившееся за гору» лишний раз это подтверждает.

Таус берет конкретные истории – людей ли, страны ли, конкретного места или институции – и выводит их на уровень обобщения, понятный разным аудиториям в большой степени благодаря человечности, которая остается ядром произведений. На 57-ю Венецианскую биеннале, прошедшую с темой-девизом «Да здравствует живое искусство!», Махачева привезла, в частности, «Канат». На экране с одной скалы на другую, в пейзаже, от красоты и опасности которого захватывает дух, переносит картины канатоходец. Художница рассказывала в интервью, что как-то глава Дагестана распорядился, чтобы Государственный музей им. Тахо-Годи за неделю переехал в новое здание. Музейщики просили помочь коллег, но, по слухам, что-то  «вроде ковров» пришлось бросать «чуть ли не из окон», потому окрестные жители логично забеспокоились, что с музеем случилась беда. Таус «очистила» видео-«Канат» от деталей и подробностей той истории, и это, не лишив работу воспоминаний об определенной точке отсчета, вывело ее на универсальный уровень разговора об уязвимости культуры вообще.

Почти парадоксальная вещь, в этом видео, соединяющем хождение над пропастью с нашим медитативным на все это смотрением, – эта пропасть все же спасительна, пока есть люди, которые вызовутся ее перейти. При этом «что-то героическое» в искусстве Таус лишено иерархии, вытаскивает ли она из начала 1990-х историю о том, как смотрительницы дагестанского музея спасали украденную картину Родченко, продолжает ли эту историю в 2010-х эпизодами с Супер Таус, ищущей место для памятника Марии Коркмасовой и Хамисат Абдуллаевой в Махачкале, в Париже (в Центре Помпиду) и в Москве. Или просто показывает Супер Таус сильной горской женщиной, что освобождает горную дорогу от огромного камня, спихивая его в пропасть на глазах у мужчин и по-хозяйски, как на кухне, отряхивая с рук грязь, прежде чем сесть в машину и ехать дальше.

Часто работая с национальным колоритом, Таус берет не только человеческие истории, но и человеческую интонацию: здесь не только герои и супергерои, но и не менее спасительная самоирония. Берется она в отношении клише к национальному же колориту: вот в одном зале несколько экранов, и пока на одних пасутся на фоне открыточных красот стада, на других по кругу воспроизводится повседневная уличная сценка с дружескими приветствиями ничем не занятых ребят. А вот «Гамсутль» и напротив него «Пейзаж» с горной грядой из носов с выразительными горбинками.

Таус перебирает разные визуальные коды, разные техники, разную эстетику. Ее видео – то сложные в производстве съемки, то будто бы на ходу, как на телефон снятые ролики, и это тоже дело интонации, в которую она добавляет разные оттенки, чтобы звучать индивидуально, искренно. А открыточную «тему» по-своему продолжает коллекция советских вывесок из Дагестана. «Слава конному спорту», «Ремонт часов», «Ресторан Каспий», «Бензин», за ними одинокий быстрый всадник из железа в отдельной комнате: покрывающиеся ржавчиной огромные буквы она поставила друг за другом, и они образуют свой пейзаж – перспективу времени и восприятия. Важные для ее искусства категории.

Концовка нынешней выставки-путешествия – многоточие, точно поставленное именно для этого проекта. «Байда» – это и промысловое судно, и разговорное словцо – пустяк. Пятнадцать минут в кадре плещется венецианская водичка, по которой все дальше в пустоту плывет лодка с биеннальными гостями, ведущими пустой разговор вроде бы и о работе, к которой они устремились, но в духе ничего не значащих вернисажных бесед. В конце концов они приплывают к перевернутой вверх дном лодке. Таус выбрала историю о дагестанских рыбаках, которые, понимая, что могут не вернуться домой, если лодка переворачивалась, привязывали себя к ее носу, чтобы в случае смертельного исхода можно было обнаружить хотя бы тела. Эта лодка в Венеции, но удаленная от биеннальной суеты – еще одно обобщение. О пути и о цели, о жизни, но и о понимании современного искусства в том числе.