Аттракцион вечности

«Избиение младенцев» Мэт Коллишоу превращает в аттракцион All Things Fall. Фото предоставлено пресс-службой галереи Гари Татинцяна

Мэт Коллишоу наряду с Дэмиэном Херстом, братьями Чепмен, Марком Куинном, Трейси Эмин и многими другими – представитель группы Молодых британских художников (Young British Artists). Впервые они заявили о себе 30 лет назад, название получили в 1992-м – и стали эпатажным, очень популярным и коммерчески привлекательным брендом. Выставка Мэта Коллишоу в галерее Гари Татинцяна озаглавлена по одной работе – «Альбион» – и целиком посвящена попытке диалога с классикой. Диалога, который ведет сегодняшний – не поспоришь, по отношению к работам старых мастеров молодой – успешный художник, оснащенный новыми технологиями.

В Москве Коллишоу осенью 2017-го ждали в Пушкинском, обещая его диалог с рубенсовской «Вакханалией» из ГМИИ. Что-то не сложилось, и хотя о выставке было объявлено заранее, на вопрос «НГ» в музейной пресс-службе ответили, что она «отменилась, потому что не смогли договориться о датах». Помнится, когда в ГМИИ в 2014-м показывали бельгийского художника Вима Дельвуа, одновременно его выставка шла и в галерее Гари Татинцяна, такой параллелизм тогда выглядел довольно странно. Сейчас в галерее «НГ» сказали, что свой нынешний проект готовили независимо, то есть с отменившимся музейным он никак не пересекался.

В проекте «Альбион» старинная живопись или ставшее туристической достопримечательностью дерево Робин Гуда в глазах «потребляющей» публики – классика, опять-таки бренд (как и Young British Artists – вот вам и тема новых и старых брендов), даже коммерческий продукт. В этот момент Коллишоу переключает внимание на зрительское восприятие. Как в высокоскоростную эпоху новых технологий и отсутствия времени и, может быть, умения вглядываться в статичную классическую картину? Он переводит классику на высокотехнологичный в не меньшей степени, чем высокоскоростной язык, превращает в аттракцион и ставит еще один вопрос – о грани между фантомом и реальностью. 

Все начинается с карусели, к созерцанию которой есть противопоказания, поскольку вертится она со скоростью 60 оборотов в минуту, а светодиодные лампы мигают 18 раз в секунду. «Карусель» между тем посвящена картине Ипполито Скарселлы «Избиение младенцев», создана была в 2014-м для выставки в римской Галерее Боргезе. Словом, инсталляция All Things Fall выглядит весьма правдоподобно, будто и впрямь под балдахином идет резня. Вопрос в том, как воспринимает это каждый зритель, выскакивает ли на первый план почти физиологически воспринимаемая скорость, превращающая страшный сюжет в зацикленный аттракцион, который Коллишоу заставляет нас рассматривать, – или суть остается сутью.

В общем, то же самое его интересует в недавних, 2016–2017 года, работах Black Mirrors: St. Sebastian, Andromeda, Nothing More Certain. На мониторах, заключенных в пышные завитки мрачных рам из черного муранского стекла, появляются в высоком разрешении фигуры мучимых Себастьяна с картины XVII века Никколо Реньери и Андромеды кисти хорватского художника рубежа XIX–XX веков Влахо Буковаца. Герои «проявляются», «оживают» – демонстрируя и страдания, и чувственность, – а потом блекнут. То ли правда, то ли нет, хотя и показали по «телевизору», одновременно с тем, как между на третьем между ними экране извивается, появляясь и исчезая, змея, давний символ искушений (а вдруг зеленый змий – ну, если нам вдруг привиделось, что персонажи живописи ожили?). Магия живописи или магия технологий заставят поверить в подлинность переживания – Коллишоу словно предлагает проверить порог восприимчивости.

Наконец, дуб, в черной-черной комнате белеющий лучами почти рентгеновского снимка (The Albion 2017-го). Он шевелится, правда, едва заметно: дуб в ноттингемском Шервудском лесу, под которым, по легенде, прятался Робин Гуд. Штука в том, что еще с викторианских времен дерево стало умирать, и жизнь в нем искусственно поддерживают стальными конструкциями. Британский художник снова путает нас между реальностью и фантомом, вооружившись старинным иллюзионистическим фокусом: «Призрак Пеппера» был изобретен как раз в XIX веке, в 2017-м Коллишоу берет изображение, отражающееся от проектора в зеркале, от него – на полу, а от пола – на прозрачной стене, которую мы и видим, восхищаясь изящным, графичным рисунком ветвей.

Для полноты картины здесь имеется и собственно живопись. Пожалуй, она – самая банальная часть выставки, и, думается, это намеренно. К дубу-«Альбиону» ведет целая галерея маленьких холстов с вариациями Коллишоу на тему «Щегла» Карела Фабрициуса, ученика Рембрандта. Серия Коллишоу с яркими пернатыми, что почти сливаются с  броскими фонами, названа Gasconades, «Хвастуны» (gasconade, существительное и глагол, в переводе – «бахвальство» или «хвастаться»). Эти птахи, как и предваряющие их в галерейном коридоре экзерсисы на тему цветочных голландских натюрмортов поры золотого века, – картинки с будто бы слезающими то и дело слоями краски. Под натюрмортами вдруг обнаруживаются фрагменты других изображений, иначе говоря, смысловую многослойность классической живописи Коллишоу переводит в буквальную. И не скрывает «швов» своей работы, оставляя техническую и стилистическую дистанцию с «точкой отсчета». Коллишоу не стремится писать, как, скажем, голландцы, он намеренно делает грубо и дает только иллюзию той живописи – сюжет. Но, к счастью, он не морализаторствует – наоборот, играет с современностью ее же средствами – о старых медиа рассказывая с помощью медиа новых. Жаждущему зрелищ  торопливому зрителю возвращая и скорость, и легкую считываемость. Впрочем, какой бы аттракцион он ни устраивал из классики, кажется, к ней он питает почти сентиментальные чувства.