Великий комбинатор Питер Брейгель

Брейгель был и рассказчиком, и живописцем. Фото со страницы Музея истории искусств в Facebook

На открывшейся в Музее истории искусств в Вене ретроспективе Питера Брейгеля Старшего собрали 90 работ – примерно по 30 картин, рисунков и гравюр, это почти три четверти живописного наследия мастера и почти половина графического.

Музею, хранящему 12 брейгелевских картин (это самое большое в мире собрание его работ) удалось получить на выставку например, «Поклонение волхвов под снегом», на котором, вероятно, впервые в истории живописи изображен падающий снег и которое впервые вывезли из Уинтертура. А еще впервые за 350 лет здесь воссоединили 4 из 5 сохранившихся работ серии «Времена года». Работы Брейгеля хрупкие, и многие из них попросту не вывозят на выставки. Но список этих «еще» и «впервые» можно продолжать. Нынешняя ретроспектива – итог научно-исследовательского проекта, стартовавшего в Музее истории искусств в 2012-м при поддержке Getty Foundation. В декабре его результаты представят на научном симпозиуме, а в 2019-м, когда будут вспоминать 450-летие со дня смерти мастера, надеются выпустить каталог-резоне с новейшими исследованиями искусства Брейгеля. Ретроспектива проходит под патронатом президента Австрии и короля Бельгии.

Говорить о том, что Брейгель за свою короткую жизнь успел стать востребованным – общее место. Как и о том, что, несмотря на известность, в его биографии осталось много белых пятен – что уж там, даже точный год рождения неизвестен – то ли 1525, то ли 1530. Он умер уже в 1569-м, оставив сыновей, в том числе и отчаянно тиражировавших популярные сцены отца, на создание которых у основателя династии было всего-то меньше 20 лет. Самые ранние из сохранившихся брейгелевских рисунков относятся к 1552 году, самые ранние из картин – это около 1557-го. Крохотное тондо с пьяными крестьянами в свинарнике и адресованным зрителю назидательным намеком на непостоянство фортуны было недавно обнаружено в частном собрании и приписано к ранним работам художника.

Этого короткого срока Брейгелю оказалось достаточно для того, чтобы создать удивительную панораму, в которой «век нынешний» переплетался с библейским временем, пантеистичные пейзажи (современники Брейгеля почитали его пейзажистом, наши вписывают в продолжатели брейгелевской пейзажной живописи Андрея Тарковского, а еще ведь именно Брейгель вложил в копилку мировой живописи первый зимний пейзаж в «Охотниках на снегу») с моралите, сатиру с верой, разгаданные послания с теми, которые еще остаются недопонятыми, и, наконец, удивительную зоркость, наблюдательность глаза с умением комбинировать и обобщать.

Крестьянская свадьба. Ок. 1567. Kunsthistorisches Museum Vienna, Picture Gallery © KHM-Museumsverband

Теперешняя ретроспектива – не просто, как ее позиционируют в музее, «once in a lifetime», не только уникальная по составу работ выставка. За этим стоит кураторский подход (интервью с Сабиной Пено см. в «НГ» от 03.10.18), показывающий не просто руку мастера и «кухню» создания произведений, а историю искусства как науку, требующую в том числе точных технико-технологических исследований и на основании них делающую выводы, что помогают художника лучше понять. Сперва вы оказываетесь в зале, где по огромным полотнищам проплывают будто кинокадры, фрагменты брейгелевских картин и где на мониторах можно открыть сайт insidebruegel.net. Чтобы, рассмотрев венского Брейгеля и в невероятном увеличении (некоторые детали ведь просто так, при взгляде на картины, глаз даже не считывает, а Брейгель их выписывал миниатюрно и виртуозно), и в виде рентгенограмм, и в виде ИК-съемки, понять, с чего он начинал работу и как ее вел. Тут вспомнятся другие исследовательские проекты - посвященные Босху (boschproject.org) и Яну ван Эйку (closertovaneyck.be), там тоже есть общедоступный сайт, на котором можно детально разглядеть работы художников.

Поклонение волхвов под снегом. 1563. Swiss Confederation, Federal Office for Culture, Collection Oskar Reinhart ‘Am Römerholz’, Winterthur © Collection Oskar Reinhart ʻAm Römerholzʼ, Winterthur

Череда залов показывает графику и живопись – пейзажи, религиозные сцены, крестьянскую жизнь, – комментируя каждую работу, вписывая ее в брейгелевский путь и в жизнь эпохи. Одним из первых вы увидите ироничный рисунок «Художник и знаток» с бородатым, чуть растрепанным и несколько отрешенным творцом, за спиной которого рассматривает, приоткрыв рот, то, чего не видим мы, недалекий, не дальше своего носа видящий даже в очках покупатель. Брейгель был потрясающим рисовальщиком (и остроумным критиком), умевшим работать по-разному (недаром один из его рисунков когда-то считался тициановским). Совершив путешествие через Альпы, побывав в Италии, Брейгель не примкнул к движению итальянизирующего романизма, и его человечки не подозревают о классической анатомии, оставаясь изумительно наивными. Но воспоминания о пленивших его горных пейзажах пронизывают брейгелевские картины.

Вид Неаполитанского залива. Ок. 1563(?). Rome, Galleria Doria Pamphilj © Rome, Galleria Doria Pamphilj

Зная традицию, Брейгель стал новатором. Он штудировал работы Босха, и демонология предшественника питала и брейгелевские мрачные фантазии. Его можно вписать в линию нидерландской живописи XV века, так называемых фламандских примитивов с ее разворачивающимися до горизонта на фоне сакральных событий пейзажами. Но Брейгель писал и светские пейзажи – и дал природе «мимику», как, к примеру, в «Сумрачном дне» с грозовым небом и беспомощно барахтающимися на воде суденышками. Он сделал природу, на фоне которой маленькими кажутся происходящие так, что не сразу разглядишь, большие трагедии, не фоном, а эмоциональным камертоном событий. Или вот у него в «Несении креста» (его выставили без рамы, так что можно и с оборота рассмотреть, как составлена огромная доска, а, главное, какая она тонкая, хрупкая) оплакивающие представлены с теми самыми «формулами пафоса» в жестах, что характерны для живописи XV столетия. Только сейчас эти персонажи уже оказались на фоне огромной толпы, где, как часто бывает у Брейгеля, каждый занят своим делом. Традиции он переплавлял, и, например, характерные гризайльные, часто живописью имитировавшие скульптуру, образы XV века у Брейгеля, кажется, пошли в другом направлении, превратившись в необычный ноктюрн с Успением Марии.

Триумф смерти. Вероятно, после 1562. Madrid, Museo Nacional del Prado © Museo Nacional del Prado

Спорят о том, есть ли в его работах политические аллюзии, к примеру, на жестокого испанского герцога Альбу, но в любом случае мастер универсальный, Брейгель был и рассказчиком, и живописцем. В том смысле, что эти качества у него живут на равных правах. И еще здесь думаешь, что его композиции кинематографичны по выстроенности «кадра» и по тому, что это никогда не стоп-кадр, а беспрестанное движение в разных частях картины. Даже узнаваемые композиционные принципы не отменяют удивления перед «живыми» вещами. Вот эти его огромные панорамы с пейзажами, во «Временах года» или в религиозных сценах часто строятся с «кулисами» на первом плане, с высокой точкой, откуда вниз открывается вселенная, никак не меньше. Или еще часто Брейгель «вводит» нас в картину через какого-нибудь маленького героя или «вставной эпизод», существующие на границе картинного и нашего мира. Это может быть пухлая девочка в «Крестьянской свадьбе» – ничего к действию не добавляет, сидит себе на полу в большой красной шапке, сидит и сосет палец. Кажется, руку протяни – и дотронешься. Или это может быть точащий косу крестьянин в «Сенокосе», тоже примостившийся с краю картины. Или в «Триумфе смерти», где правят жуткий бал скелеты, опять-таки с краю Брейгель оставляет галантно музицирующую влюбленную пару. Им, правда, тоже не будет спасения. 

Охотники на снегу. 1565. Kunsthistorisches Museum Vienna, Picture Gallery © KHM-Museumsverband

За этими залами идет череда других – эдакая изнанка творческого процесса. С одной стороны, там расставляют настоящие предметы, связанные с обычаями того времени и с картиной «Битва Масленицы и Поста». С другой – представляют результаты исследований. Наконец, картину тут показывают во всей вещественности, и раз, скажем, Успение Марии было приписано Брейгелю, когда стало понятно, что использована та же доска, что и для других его работ, то подготовительный процесс – целую витрину с рубанками и всякими инструментами, вы тоже увидите. Мир Брейгеля, где есть вселенная и стихия природы и есть, скажем, «Детские игры» или «Безумная Грета» (с адски увлекательной живописной комбинаторикой, препарирующей мир воспаленного сознания), то есть большое и малое, где есть вера вообще и то, как она ощущается здесь и сейчас, когда младенцу Христу поклоняются под снегопадом, где есть аллегорическое наблюдение за человеческой природой («Большие рыбы поедают малых») и есть просто очень точно схваченные – через жесты – человеческие повадки. И где все-таки есть принятие этого мира. То, что зовется наблюдением за рукой мастера, помогает понять и иконографию его образов, а значит, и смысл многих из них. Хотя не все брейгелевские «загадки» разгаданы.    

Вена–Москва