Маленький театр больших вопросов

В спектакле театра Karlsson Haus выхваченные софитом куклы буквально тонут в густой театральной темноте. Фото со страницы театра в «ВКонтакте»

Фестиваль, названный в честь Самуила Маршака, знаменитого уроженца Воронежа, посвящен детской и семейной зрительской аудитории и составляет в городе пару своему старшему «собрату» – Платоновскому фестивалю искусств. Но если посмотреть на контекст страны, то, кажется, после президентских указов детских театральных фестивалей чуть больше – вот и традиционный «Образцовфест» в Москве, на котором этой осенью лидировали сильнейшие кукольники Белоруссии, дополнился форумом Союза театральных деятелей «Армиграция – детям».

«Маршак» уже успел пережить сложности. Но, к счастью, ни ситуация с Алексеем Малобродским – арест по «делу «Седьмой студии» отлучил его от кураторства, – ни смена власти в области (см. «НГ» от 20.06.18) пока не сказались на его существовании. Однако то, что Департамент культуры города сам назначил нового куратора (театрального менеджера Варвару Коровину), культурным сообществом Воронежа было воспринято неоднозначно.

В детский театр стоит иногда заглядывать, чтобы увидеть тенденции развития камерного интерактивного театра и кукольного искусства, которые недоступны «взрослому» театру просто по причине иных приоритетов. Российский детский театр в своих лучших образцах давно умело перенял европейские жанры (от сторителлинга и театра художника, цирка и социального театра до большой формы и мюзикла) и благодаря талантливым режиссерам и увлеченным артистам способен их развивать в отечественной огласовке.

Так, например, петербургские театры в игровой форме вводят в сценарий спектакля занимательное краеведение. «Я озвучиваю мультик» Театра на Литейном обыгрывает всевозможные питерские мемы. От бубнящих в репродуктор зазывал на экскурсии по рекам и каналам до Петропавловской пушки. На вопрос о том, почему она выстрелила ровно в полдень, кто-то из школьников в зрительном зале закричал: «Революция началась!» По сюжету мальчик Петя, маленький житель Петербурга, совершает прогулку по городу. И то, еще дома мастеря скворечник, то заходя на мамину работу в «Пышечную», то проходя по мосту, он слышит музыку, сложенную из самых обычных звуков: стука тарелок, шума машин, реплик прохожих. Каждой бытовой ситуации режиссер Александра Ловянникова (ученица Дмитрия Крымова) придумала звуковой ряд, и артисты, азартно используя подручные инструменты – от сковороды и ложек до кофемолки и полиэтиленового пакета, – «озвучивают» жизнь большого города, в кульминационные моменты собираясь в микрооркестр. 

Но не стоит задирать нос! Стоило увидеть моноспектакль «Незначительные вещи» Петера Риндекнехта из Швейцарии компании с символичным названием «Театр для взрослеющих», как стало понятно, что до высшей театральной формы – свободной импровизации – нам еще далеко. Риндекнехт рассказывает историю, у которой есть очерченный сюжет, но ее подробности рождаются в прямом диалоге с залом. Спектакль не имеет «четвертой стены» и возникает только при участии публики. Причем образ, который актер предъявляет изначально, совсем не детский. Мужчина, который живет на улице – попросту бомжует, – копается в своих скудных пожитках, пытается не забыть привычки нормальной жизни: греет кофейник, достает зеркало и помазок… В какой-то момент артист отстраняется от героя и от лица автора предлагает зрителям пофантазировать об идеальной ферме. Что для нее нужно? Кто на ней живет? 

Он раздает предметы и просит придумать их функцию – вилка станет вилами, кружка – колодцем, консервная банка – прудом с рыбками. Вынимает мешочек с игрушечными животными, которые он купил у девочки за несколько центов, и просит перечислить необходимых (тут начинается «урок» английского для детей – ведь спектакль идет с переводчиком). Потом вынимает диктофон и записывает от каждого «голоса» этих животных, ничуть не понарошку – поэтому все приходят в восторг, когда актер проматывает эту пленку для прослушивания, как бы подмигивая залу – «мне это важно по-настоящему». И мы понимаем, что игра в ферму – это реконструкция реальных воспоминаний этого нелепого пожилого героя об отцовском доме, который он в один страшный день безвозвратно потерял.

Принципиальный разговор на «взрослые» темы – неблагополучия, нелюбви, исторических катастроф, смерти – то, что давно отличает всю современную детскую литературу в Европе. «Вафельное сердце» – повесть норвежской писательницы Марии Парр – московский проект «Творческое объединение 9» инсценирует в жанре сторителлинга. Егор Строков разыгрывает повесть о настоящей дружбе, говоря от лица всех ее персонажей, а прозаические связки передает яркими, лапидарными действенными зарисовками. И хотя это тоже моноспектакль (актер отлично держит разновозрастную аудиторию в эмоциональном напряжении в течение часа), об этом забываешь. Так как в руках главного героя Трилле из бухты Щепки-Матильды, когда он ведет диалог со своей одноклассницей и подругой Леной, своим дядей, который ведет их в горы искать овец, любимой бабушкой по прозвищу Баба Тетя, что печет им хрустящие вафли, появляется айпад, прилепленный к пюпитру, с цифровым фотопортретом этого персонажа. 

Так эти герои выходят потом и на поклон, только вот портрет бабушки из цветного становится черно-белым, потому что она умирает. И если поначалу то, что бабушка рассказывает маленькому внуку о концлагере, а сюжет картины со стены ее гостиной, где Иисус Христос спасает над пропастью заблудшую овцу, главный герой повторяет в жизни, для России тематически кажется преждевременным для детской книжки или спектакля (даже для +8). То вскоре поистине восхищаешься свободой европейцев, которые не больны возрастными цензами и комплексами советского ТЮЗа. Потому что у нас такую литературу на сцену выводят пока в основном только независимые проекты, а не академические театры. 

Удивительную высоту искусства кукольного театра продемонстрировал петербургский театр Karlsson Haus. Анна Иванова-Брашинская оригинально соединила в сказочной трилогии произведения русских классиков: рассказ Чехова «Дома», «Черную курицу» Погорельского и «Честное слово» Алексея Пантелеева. Их объединяет кукла – трогательный мальчик-гимназист с волосами соломенного цвета (художники Эмиль Капелюш и Саша Полякова), который сначала дает честное слово своему отцу, что не будет курить, потом он спасает от ножа министра Чернушку  и, получив от него волшебное зернышко и блестяще ответив учителю урок, не сдерживает данное слово и  раскрывает тайну подземных жителей. В финале тот же мальчик «с Васильевского острова» остается совсем один – исчезают кукловоды (мужское трио в черных мундирах, попеременно озвучивающее куклу и ее собеседников, не только создает притягательную атмосферу мистического XIX века, но и, передавая маленькую куклу из рук в руки, подчеркивает ее почти младенческую хрупкость). Он один в парке бегает с потерявшимся псом по осенней шуршащей листве, набегают сумерки. Он дал себе слово, играя с ребятами, что не уйдет и будет сторожить «секретное место» до последнего. В постановке тонко прочерчен и ясно подан нравственный вектор: от ответственности за собственные обещания до уважения к чужой тайне, в конце же иронический перевертыш – образ наивной, слепой доверчивости.

Воронеж–Москва